— И что, много пил? — задал он напрасный вопрос.
И так же, в общем-то, было понятно, что много, если уж совсем ничего не помнит. Но это, скорее, даже и не вопрос был, а ответ — на вопрос Майкла.
— Я временами боялся, что если ты откинешь копыта, то в твоём огневиски крови мы не обнаружим, — серьёзно ответил тот. — Три раза пришлось тушить возгорание в мужском туалете. Начальник даже предложил выставлять тебя ударной единицей при захватах…
Они опять замолчали. Про возгорание в туалете он шутил, конечно — само по себе огневиски не загорится, нужно поджечь… Зато если поджечь…
— Я адекватный был? — спросил Гарри.
— Временами, — уклончиво ответил Майкл. — Работать-то как-то надо…
— А остальными временами? — поинтересовался он.
— Тебе протокольным языком или по-простому? — переспросил Майкл.
— Давай всё-таки останемся в рамках цензурного, — предложил он.
— Окей, — пожал плечами Майкл. — Бип. Бип-бип. Бип-бип-бип. Бип-бип…
— Спасибо, — остановил он его. — Я уловил тенденцию. Там хоть какие-то цензурные слова остались?
— Ну какие могут быть цензурные слова, когда ты без разбору всех сотрудниц Министерства от тридцати и вниз… — начал Майкл.
— Стоп, — сказал Гарри, решительно подняв руку. — Бип!
— Вот именно, — согласился Майкл. — Бип-бип! Около двух месяцев назад ты ввалился на заседание Визенгамота…
— И что, всех там?.. — в ужасе спросил Гарри.
— Нет, — покачал головой Майкл. — Ты откуда-то раздобыл чёрный кожаный плащ, ворвался в зал и стал кричать, что все вокруг предатели. Подбегал по очереди к каждому из членов совета, тыкал палочкой в лицо и спрашивал — “А ты где был второго мая девяносто восьмого?” Двое упали в обморок, а с Председателем случился сердечный приступ. Еле откачали… Пока с ним возились, ты уселся на его место и заснул, откинув голову на спинку кресла. Потом, не просыпаясь, упал вместе с креслом назад. Ты так громко храпел, что заседание пришлось перенести в другое место. Шаклболт был вне себя от злости. Кстати, Министру я бы тебе рекомендовал в ближайшие пару месяцев, а то и лет, на глаза не попадаться!
— Что, и в его кабинете я тоже храпел? — огорчился Гарри.
— Нет, но ты сломал его любимый стол из аргентинского дуба, — покачал головой Майкл.
— Как? — опешил Гарри. — Стол же был зачарованный!
— Насколько я понял, восстанавливая картину произошедшего, — сказал Майкл, — Шаклболт с женой, которая, так случилось, именно в тот момент пришла его навестить, на минуту покинул кабинет, оставив там двух дочерей, одной из которых девятнадцать, а другая как раз на днях отметила совершеннолетие. Когда они вернулись через десять минут, стол уже был сломан.
— А при чём здесь я? — удивился он.
— Ты же детектив, Гарри! — с осуждением в голосе сказал Майкл, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. — Примени дедуктивный метод!
— Бип! — грустно сказал он. — Бип-бип!
— Ты не переживай, Гарри, — посоветовал Майкл. — Из присутствующих против происходящего был только министр. По рассказам секретаря, его жена, напротив, принялась искренне переживать за процесс…
— “Как она ножки держит? Ему же неудобно!” — задумчиво прокомментировал он. — И всё?
— В общих чертах, — кивнул Майкл. — Ты с нами надолго?
Майкл многозначительно посмотрел на стоящую на столе бутылку.
— Думаю, да, — выдохнул он, отправляя бутылку в урну. — Если не попадусь на глаза Кингсли.
— Универсальный секрет выживания в этом клоповнике, — заметил Майкл. — Значит, введём тебя в курс дела.
Сегодняшнее дело, которое передал им Скотланд Ярд, оказалось связано с магглами, у которых, судя по всему, завёлся в доме боггарт, пугавший домочадцев. Гарри с Майклом начистили до блеска свои инспекторские жетоны и отправились по адресу. Открыл хозяин дома, который специально появился там, чтобы встретить инспекторов — едва эта нечисть там завелась, они всей семьёй дружно съехали в гостиницу, которую, если дело действительно окажется в боггарте, покроет им страховка, купленная в Гринготсе маггловским правительством. Оказалось, что это всего-навсего привидение, но достаточно дикое, и переговоры, которые Гарри вёл с нежитью, пока Майкл снаружи дома снимал показания у хозяина, чуть было не закончились провалом. В итоге всё-таки удалось уговорить привидение сменить место дислокации и переехать в зону, выделенную более привычным к ним волшебникам. На этом и расстались, а вскоре и день кончился.
Ещё час он писал отчёт — это было нововведение, им же привнесённое в работу аврората. До этого дела вовсе не хранились, и что-то раскопать можно было, лишь достав воспоминания из головы аврора, бывшего свидетелем, и потратив часы на поиск нужного фрагмента. Теперь же по крайней мере перешли на бумажное делопроизводство. Авроры уже к нему привыкли, и через пару лет можно было бы попробовать внедрение компьютеров, заранее приготовившись к сожжению на костре за применение тёмной магии…
Покинув Министерство, он несколько минут стоял, задрав голову к небу, которого, как казалось, не видел уже полгода. Дождь кончился, и он решил пройтись до дома пешком, как они часто делали с любимой, когда под конец рабочего дня она прибегала к нему в аврорат, радостно повисала на шее и утаскивала на белый свет… В те времена, казалось, ничто на свете не могло сравниться с пешей прогулкой по улочкам вечернего Лондона, когда можно было купаться в сиянии её голубых глаз и наслаждаться звонким смехом. Ладошка в его руке могла согреть в любое ненастье, а вид её, беззаботно вышагивающей рядом, отвлекал внимание и от превратностей погоды, и от несовершенства мира за пределами их собственного — огромного, наполненного счастьем и любовью…
Он остановился, чуть не налетев лбом на какую-то дверь. Обычное крыльцо, каковых много в Мерлибоне, покрытая коричневой краской дверь с глазком и почтовым ящиком, бронзовый светильник над кнопкой звонка и номер дома рядом.. Он сделал шаг назад, чтобы задрать голову и осмотреть вполне викторианского вида таунхаус. Почему же он здесь оказался? Может, какое-то старое нераскрытое дело? Всё оказалось проще — внутри дома послышались лёгкие быстрые шаги, щелкнул замок, и дверь распахнулась.
На пороге стояла она — сегодняшняя брюнетка. Услышав от Майкла про свои похождения, он всерьёз опасался, что она в конце концов окажется дурнушкой, поскольку среди контингента в Министерстве, в котором он, как выяснилось, неплохо покуролесил, встречались особы, способные даже аллигатора довести до нервной икоты… Нет, она была всё-таки приятна на вид и вполне симпатична. Ничего выдающегося в её лице не было, но правильные черты лица и выразительные глаза делали своё дело. Выглядела она на два или три года моложе, и он никак не мог вспомнить, где ещё он её видел, помимо этого дома. Она была одета в строгое тёмно-серое закрытое платье до пят с аккуратными белыми манжетами на запястьях и таким же наглухо застёгнутым воротником. Волосы компактно уложены в замысловатую причёску, выгодно раскрывающую овал лица. Маленькие ямочки на щеках, слегка опущенные уголки губ, придававшие ей то ли строгое, то ли презрительное выражение — он ещё не успел разобрать. Изумрудные глаза чистого и насыщенного цвета в обрамлении густых чёрных ресниц. Именно так знакомые описывали глаза его матери. Именно это он видел в воспоминаниях Снейпа. Глаза просто завораживали, и не только своей глубиной, но и чем-то непонятным в них… Грустью, спокойствием…
Она кивнула — не в знак приветствия, а словно удовлетворившись увиденным — и посторонилась, освобождая проход. Молча. Непонятно — может, они в ссоре и не разговаривают? И что он вообще здесь делает? Он снял плащ и пристроил его на вешалку. Она застыла, чего-то ожидая, и тогда он догадался скинуть ботинки, а девушка пододвинула ему удобные тапки из овчины. Когда он нерешительно двинулся в гостиную, она твёрдой рукой остановила его и развернула к себе. По-прежнему сохраняя на лице безмятежное… деловое выражение, она расстегнула пуговицы пиджака, распустила и выдернула галстук, обошла вокруг и потянула пиджак вниз. Он закатил глаза и развернул плечи, позволяя ей принять пиджак, парой движений ладони разгладить складки и повесить на вешалку. Ему почему-то подумалось, что завтра утром пиджак снова будет идеально почищен и отутюжен.
— Руки, — вдруг произнесла она, мягко разворачивая его в сторону двери в уборную, которая располагалась в коридоре по пути на кухню.
Голос был твёрдым и спокойным. Ему отчего-то показалось, что так было каждый раз, как он приходил… Карусель воспоминаний закрутилась с новой силой, не давая ему сосредоточиться на чём-то конкретном, и тогда разум шевельнул хорошо смазанными шестерёнками и радостно принялся за дедукцию, по крохам восстанавливая информацию. Против такого способа память не возражала, и услужливо подтверждала правильные умозаключения.
Он ещё ни разу не был здесь трезвым, зато с большой вероятностью был невменяем. Если так, то эта девушка вполне могла привыкнуть распоряжаться его неуклюжим телом, помогая и направляя. Пиджак она с него явно снимала не один раз. И это — “Руки!”. Он открыл оба крана и набрал в раковину воды, намыливая кисти. В отражении в зеркале увидел, что она застыла в дверях, прислонившись к косяку и внимательно наблюдает, как он умывается. Руки она сложила на животе, но как-то странно… Что-то ему это напоминало, и он замер, пытаясь вспомнить.
— Лицо, — напомнила она.
Он послушно потёр мыльными ладонями лицо и зачерпнул воды, чтобы смыть, одновременно позволяя шестерёнкам крутиться, обрабатывая новую — совершенно несущественную — деталь, и пытаясь понять, отчего возникло такое ощущение, что от неё будто сияние исходит? Шестерёнки остановились, выдав результат, от неожиданности которого он разогнулся и развернулся к ней, широко распахнув глаза.
— Мыло, — напомнила она.
“Мыло, чёртово мыло, поцелуй меня дементор!”
Естественно, оно сразу радостно набилось в глаза, впиваясь и разъедая, и он чуть было даже не застонал от собственной глупости. Склонился над раковиной и ещё зачерпнул мыльной воды… Чтобы промыть глаза! На затылок легла маленькая ладошка, а другая одним много раз отработанным движением выдернула из раковины пробку и пустила холодную струю, после чего принялась плескать ему ледяную воду в лицо, вымывая мыло из-под век. Чёрт, и это он, похоже, уже не раз проделал! Умыв его, она подхватила полотенце для лица и заботливо принялась промокать. Он прижал её ладонь к лицу, и она сразу замерла.
— Руки — другим полотенцем, — не так решительно сказала она через минуту, высвобождая ладошку.
Девушка вышла из ванной и встала в дверях, ожидая, пока он закончит вытираться. Придирчиво его оглядев, она всё тем же маленьким полотенцем смахнула пену у него из-под уха, и ткань платья натянулась, подтверждая его догадку. Полотенце она аккуратно расправила, прежде чем повесить, и сделала то же самое с тем, что оставалось у него в руках.
— Ужин, — сказала она и вышла в коридор.
Идя за ней, он смог наконец по достоинству оценить её фигуру. Стройная, ростом около метра семидесяти двух-трёх. Круглая попка, ноги отнюдь не короткие — скорее даже наоборот. Узкая талия и гибкая шея. Не тонкая, а в самый раз. Шла она уверенной лёгкой походкой, слегка откинув назад плечи и раскачивая бёдрами. Он мог понять, почему ему захотелось бы затащить её в постель, поскольку именно такое желание у него сейчас и возникло. К сожалению, пока он не разберётся, отчего они не разговаривают, с остальным тоже ничего не выйдет.
На столе в гостиной уже был накрыт ужин — горячее и десерт. Судя по всему, суп она решила проигнорировать. Хотя сам-то он суп не очень любил и вполне мог воспротивиться… когда был в бессознательном состоянии… Память с готовностью сообщила, что так как-то раз и случилось, и с тех пор суп на столе появляться перестал. Зато была бутылка огневиски и стакан. Почему один — было совершенно очевидно. Девушка ловко откупорила бутылку, налила огневиски в стакан, заняла место хозяйки, оставив ему стул главы семьи, и замерла, ожидая чего-то. Он тоже сел и кивнул, отдавая дань традиции, и она взялась за приборы.
Пока они в полном молчании ели, он внимательно её разглядывал, поскольку как раз выдался момент сосредоточиться на деталях, которые, может, даже лучше слов скажут ему, кто она. Пальцы на руках были тонкие и невероятно гибкие. Она с таким изяществом держала в них приборы, что ей наверняка позавидовала бы сама Королева. Чувствовалось хорошее воспитание, её манеры были просто замечательными. Он не стал бы употреблять слово “блестящие” или “безукоризненные”, хотя и знал, что это такое, но придраться в её отточенных движениях было совершенно не к чему. Временами она проводила по нему глазами, не слишком обращая внимания на его изучающий взгляд, но ему казалось, что это — всего лишь чтобы убедиться, что он опять не упал в тарелку лицом. Гораздо чаще она задерживалась на стакане, до которого он так и не дотронулся — хотя хотелось ему так, что при одной мысли об обжигающей горло и туманящей разум выпивке руки начинали дрожать. Был бы суп — уже всё бы расплескал!
Он закончил есть, допил ароматный чай и обнаружил, что она уже на ногах — осторожно сняв у него с колен салфетку, она промокнула ему губы и взяла со стола чашку.
— Спасибо, — запоздало сообразил он, получив в ответ взгляд её зеленых глаз.
Она вернулась из кухни с небольшим серебряным подносом, поставила на него бутылку со стаканом и отнесла к читальному столику у кресла рядом с книжной полкой. Он это понял, как намёк, и двинулся туда. На нижней полке, прямо над шкафчиком, стояли тяжёлые пыльные гримуары, один взгляд на которые вызывал приступ зевоты. Чуть выше и на третьей полке — более современные книги по волшебству, а на самом верху собрана маггловская беллетристика. Он наугад вытянул одну и посмотрел на обложку — “Генри Каттнер, рассказы”. Совершенно незнакомый автор, но всё лучше, чем учебники. Он уселся в кресло и раскрыл книгу. “Котёл с неприятностями” — это про волшебников?
Почти сразу обнаружил, что девушка стоит рядом. Когда он поднял на неё глаза, она требовательно протянула руку ладонью вверх. Он закрыл книгу и подал, а потом сообразил, что ей будет не дотянуться до верхней полки, и вскочил сам. Она протянула ему “Особенности применения арифмантики при трансфигурации” авторства Мьюта Нихтшпрехена. Это что, издевательство такое? То есть пока они в ссоре, он не может даже нормальную книгу почитать? Нужно скорее с этим что-то поделать.
