— Что мне делать? — упрямо повторила она, сделав ещё шаг к нему.
Теперь было ясно, на что она потратила это время. Одежда была по возможности починена, кожа очищена от ранок, ссадин и грязи, пышные волнистые волосы расчёсаны и схвачены сзади в хвост, а сверху она вплела несколько цветков. Ворот распахнут, обнажая декольте, а юбку она подтянула кверху, чтобы было удобно идти, и затянутые в старомодные чулки с подвязками ноги были открыты до середины бёдер. Очень стройных и волнительных бёдер, от вида которых он почувствовал, как в виски стучится кровь. Под давлением вида её прекрасно сложенных ножек бешено колотившаяся в черепушку жажда убийства уступила место страсти. Желанию уронить её на траву так, чтобы эти прекрасные бёдра сжали его бока…
— Становись на четвереньки, — показал он на утоптанное место.
Она послушно опустилась на землю и замерла, глядя прямо перед собой. Когда он смог оторвать завороженный взгляд от выпяченных ягодиц, на мгновение вернулась способность соображать, и он сделал над собой ещё одно усилие.
— Послушай, — сказал он. — Мне нужно услышать от тебя, что я ни к чему не принуждаю.
— Какая разница? — напряжённо спросила она, упрямо глядя вперёд.
— Потому, что я могу тебя убить, — пояснил он. — Не задумываясь. Но принуждать не стану.
— Ты победил, — коротко ответила она в пояснение.
— И что? — хмыкнул он.
— У нас была сделка, — откликнулась она. — Я проиграла. Выигрыш твой.
— Я не собирался играть честно, — пожал он плечами. — Если бы ты каким-то чудом победила… — она дёрнулась, и он повысил голос: — Каким-то чудом! …То я не стал бы слугой Волдеморта. Я бы просто послал тебя куда подальше.
— Для меня честь — не пустой звук, — повторила она. — Твои проблемы с совестью меня не касаются.
— Хорошо, я тебе официально заявляю, что ты мне ничего не должна, — сказал он. — Забирай свою палочку и проваливай, откуда явилась!
— Ты намеренно подвергаешь меня унижению? — спросила она. — Специально втаптываешь в грязь, чтобы показать, что я такое ничтожество, что с меня даже взять нечего?
— Во-первых, для меня ты действительно тварь, ничтожество, — выдавил он сквозь зубы, чувствуя, что снова начинает закипать, и руки уже чешутся в предвкушении от того, как он будет её душить.
— А во-вторых? — спросила она.
— А во-вторых, если тебе действительно так важно отдать этот долг, то вот моё тебе наказание — я его не принимаю! — крикнул он, вскакивая на ноги.
Она, не мигая, продолжала смотреть перед собой, и ему было видно, как дрожат её плотно стиснутые губы. Пару минут он наблюдал за мучениями, а потом опустился перед ней на корточки.
— А в третьих, ты дура, — спокойно сказал он. — Не знаю, что там тебе наплёл Малфой, который, если у него была бы честь, должен уже был повеситься со стыда, но твоя сестра должна сама решать, что ей делать. И дурацкое обещание отца отдать её человеку, который был ей настолько омерзителен…
— Я знаю, — упрямо нагнула она голову. — Но честь…
— Забудь про честь! — рявкнул он. — Твоя сестра переспала со мной, и теперь она счастлива. Я надеюсь. Если же ты сделаешь это, то ничего, кроме грязи тебе это не принесёт…
— Ты сказал, что она сама должна решать, где её счастье, и где горе, — произнесла она.
— Ну да, — радостно воскликнул он.
— Когда ты предложил мне эту низость, я могла отказаться, — заявила она. — Я могла повернуться и уйти, а могла просто атаковать безо всяких условий. Я ошиблась, и теперь стою на четвереньках. Теперь ты понял, что ошибся, и это значит, что то, от чего ты меня сейчас пытаешься отговорить, будет наказанием и тебе тоже.
Выражение лица при этом не изменилось, но в словах ему померещились мстительно-торжествующие нотки.
— Мерлин, ну и дура!!! — заорал он, вскакивая. — У тебя, что, крыша от Круциатусов Волдеморта уже поехала? Хоть какие-то мозги у тебя в черепушке еще уцелели?
Она ничего не ответила, но его тирада явно её задела, поскольку дышала она теперь, шумно раздувая ноздри.
— Хорошо, — кивнул он. — Будь по твоему. Только я хочу от тебя услышать — то что сейчас произойдёт, случится добровольно и по твоему желанию.
— Я подтверждаю, — кивнула она.
— Насколько, конечно, может отвечать за свои попытки такая законченная идиотка, — пробормотал он себе под нос. — У магглов секс с умственно отсталыми приравнивается к изнасилованию.
Тяжело вздохнув, он обошёл её с другой стороны, опустился на колени и сначала было хотел задрать юбку на спину, но потом решил, что солнце припекает достаточно сильно, расстегнул юбку, стянул её на колени вместе со штанишками и принялся, наклонившись к ней, расстёгивать рубаху, чтобы обнажить грудь. Кожа на бёдрах была упругой и гладкой на ощупь, и едва он сжал в ладонях ягодицы, член напрягся в предвкушении, наглядно давая понять, насколько ему, кавернозному, важны моральные качества партнёрши.[e][f]
— Предатель, — буркнул он, продолжая её оголять.
Когда она уже почти целиком оказалась без одежды, с особенной остротой в мозгу всплыл образ возвращающейся из душа Андромеды. От его прикосновений Беллатрикс уже тяжело дышала, убеждая, что она вроде бы совсем и не прочь.
“Что я мучаюсь? — подумал он, вспомнив, что она ещё не превратилась в ту гадину, которую он ненавидел. Если он постарается, чтобы ей тоже было хорошо, то и совесть будет спокойна. — Делай, что должен, и будь, что будет!”
Расстегнув ширинку, он достал член и шлёпнул им по ягодице.
Вопреки его опасениям, она не стала вести себя, как безразличное бревно, а сходство с Андромедой распаляло его желание настолько, что несколько раз он с трудом удержался, чтобы её не поцеловать. Едва начав, он уже не смог остановиться, пока не почувствовал, что она держится на пределе сил. К тому времени они уже оказались в одной из спален, и когда она выдохлась, он просто оставил её одну, справедливо решив, что окружать эту гадину нежностью и заботой совсем ни к чему. Было уже поздно, и он, приняв душ, отправился в постель, полностью выкинув Беллатрикс из головы. Ему опять снилась зеленоглазая молчаливая девица, а потом разбудила Нарцисса, которая и осталась до утра, откуда-то зная, что Альфарда в особняке нет.
Проснувшись достаточно поздно, он схватился за голову, когда вспомнил про Беллатрикс, и подпрыгнул на кровати, чуть не сбросив на пол свернувшуюся рядом Нарциссу. К большому облегчению, в той спальне никого не было, а кровать оказалась аккуратно заправлена, так что даже малейших следов вчерашних похождений не осталось. Нарцисса приготовила завтрак, они вместе поели, и она улетела, оставив его заниматься уборкой. Ближе к полудню он уже полностью закончил с подвалом и валялся в траве перед особняком, лениво листая каталог с меблировкой для подземелья, попутно отмечая понравившиеся предметы обстановки — пару “железных дев” по углам, “кресло допроса” в дальнем конце, рядом с ним — вертикальная дыба с жаровней, посредине — дыба колесом. Ещё в двух углах подвесить клетки, и по мелочи докупить “аистов”, “испанских сапогов” и “вилок еретика”. При закупках на тысячу галлеонов и больше — скидка от поставщика и бесплатная доставка. Он так увлёкся процессом, что даже не заметил, как прилетела сова с посланием от Сайнуса.
В поместье вместе с Сайнусом его ждал Альфард. Сайнус тепло с ним поздоровался и повёл было в дом, но на них обоих сразу же налетел маленький вихрь в сопровождении Друэллы.
— Прелесть моя! — радостно засмеялся он, целуя Нимфадору и прижимая к себе. — Ты где маму потеряла?
Она показала в сторону садика позади дома.
— Меда с утра подстригает кусты, — пояснила Друэлла. — Дора, котёнок, пойдём к бабушке, а Киса пока найдёт маму!
— Котя с Кисой искать маму! — заявила Нимфадора, крепко прижимаясь к его шее, чтобы уж точно никто не смог оторвать. — Баба подождёт?
— Подождёт, подождёт, — улыбнулась Друэлла, поправляя на внучке пальто.
Андромеда как раз поливала из палочки ряд кустов и газон перед ними. Кусты были выстрижены в виде разных зверушек — и обычных, и магических.
— Мама, мама! — заголосила Нимфадора. — Смотри, кто пришёл!
Андромеда сбросила садовые перчатки и фартук с инструментами и подняла голову, чтобы поправить пряди волос, выбившиеся из-под боннета, и он поймал себя на мысли, что её нехитрая уловка заставить любоваться собой удалась прекрасно — он даже с шага сбился, в восхищении разглядывая выпуклость груди и нежное ушко, виднеющееся из-под шляпки. В картинку добавилась медленно двигающаяся на нём… не Андромеда, конечно, но такая похожая девушка… собственно, всего лишь волосы в другой цвет покрасить…
— Мой милый кузен! — тепло сказала она, когда он подошёл, прижалась и приподнялась на цыпочки, целуя в щёчку.
— Я скучал, — словно оправдываясь, признался он.
— И тем не менее даже не удосужился заскочить на огонёк, — улыбнулась она.
— Я и не знал, что есть такой огонёк, — заметил он.
— Конечно, есть, — рассмеялась она. — Ночник в детской! Ну да пойдём, папа сказал, что он как раз закончил что-то, начатое несколько дней назад, и хотел тебе показать!
Что понадобилось Сайнусу, он так и не понял. В записке была лишь просьба появиться, как только он сможет, да и Андромеда ничего прояснить не смогла, а лишь радостно потащила его за локоть к особняку. Домочадцы уже зашли в гостиную и ждали там.
— Сайнус, — воскликнул он. — Энди поведала, что у тебя для меня есть что-то интересное.
— Конечно, есть, — удивленно ответил Сайнус с таким видом, что иначе и быть не могло. — Я точно знаю, кто твой отец.
— К-хм, — кашлянул Гарри.
Прижавшаяся сбоку Андромеда даже перестала дышать.
— Я не намерен обсуждать твои тайны с кем бы то ни было, кроме тебя самого, — пояснил Сайнус. — Если ты считаешь, что это лишь твоё дело, то так тому и быть.
Несмотря на его слова, взгляд Друэллы ясно говорил о том, что вовсе это не его личное дело.
— Хорошо, — кивнул Гарри. — Давай посмотрим на то, что ты узнал. Может, твоя догадка совсем неверна…
— Мне кажется, что время тайн прошло, Гарри, — тихо заметила Андромеда.
— Так тому и быть, — согласился он.
— Тогда пройдём на чердак, — позвал Сайнус, делая приглашающий жест.
С того времени, как он расправился с докси, на чердаке уже прибрали, вычистили грязь, проветрили и даже вымыли окна, чтобы добавить естественного света к имеющимся на стенах стилизованным под факелы лампам. Гарри даже знал, кто занимался уборкой и пожалел, что сразу не догадался позвать Нарциссу на уборку в подвале Малфоев. И не потому, что она лучше бы справилась, а просто ей не помешало бы лишнее напоминание о том, какой судьбы она избежала. Посреди чердака стоял огромный — шесть на четыре метра — стол, на котором, приблизившись, он разглядел множество мелких кружочков, и один из них горел красным цветом. Кружочки соединялись линиями, которые переплетались, убегали на дальний конец и снова возвращались. Сайнус, подойдя, ткнул в красный кружок, и стол вокруг вспучился, резко увеличивая то, что требовалось разглядеть. Кружочки выросли до размеров пятисантиметровых медальонов с подписями. Огромное генеалогическое дерево, вот что это было. Со времён Мерлина и по нынешний день, все до единого маги Британии и их предки, сквибы и магглорождённые. Красным горел его собственный портрет — “Гарри Блэк”, и к нему подходили две сияющие нити от портретов родителей.
Он почувствовал, что ноги не держат, машинально призвав стул, брякнулся на него, где стоял, и закрыл руками голову, пытаясь совладать с валом нахлынувших мыслей и вполуха слушая объяснения Сайнуса.
— Вот это настоящая реликвия, — гордо вещал тот, любовно поглаживая край стола. — Видите — кусок выбит? Это наш предок Толиман “Безбашенный” Блэк пытался мечом зарубить Локуста Певерелла, когда в тринадцатом веке в отсутствие большинства Певереллов мы напали на их замок и хорошенько там пограбили! — Сайнус довольно потёр руки. — Собственно, и стол как раз тогда упёрли! Он на самом деле бесконечный, и может уменьшаться в походное состояние или увеличиваться. Чтобы продолжал обновляться, ему нужно приносить новые образцы крови. После этого он точно вычисляет, кто были предки и наносит на Общее Дерево. Занимает это, правда, пару дней…
— Сириус, собака! — процедил сквозь зубы Гарри.
— Непонятная реакция, — заметила Друэлла. — В чём он-то виноват?
— И вообще, как так получилось, что твой отец на десять лет тебя младше? — подала голос Нарцисса.
— Это всё оттого, что я родился в восьмидесятом году, — выдохнул Гарри, выпрямляясь. С волнением, вызванным увиденным на столе, он уже справился, и был в состоянии спокойно рассказывать. — Я вкратце расскажу, хорошо? Когда мне было двадцать пять, в две тысячи шестом году, произошло несчастье, и я набрёл на артефакт в Отделе Тайн… Я попросил возможности всё исправить, и меня выкинуло сюда, но при этом превратило в зверя. Сам-то я анимагией не занимался никогда.
— То есть ты знаешь, что случится в будущем? — поинтересовался Альфард. — У меня будет много внуков? Как я назову сына?
Гарри посмотрел ему в глаза, и через полминуты Альфард, не выдержав, отвел взгляд.
— Понятно, — сказал он. — И когда?
— Я сумел собрать не очень много сведений о Блэках, — ответил Гарри. — Ты — в семьдесят шестом или семьдесят седьмом. Орион, Регулус и Дрю — в семьдесят девятом. Вальбурга в восемьдесят пятом. Поллакс в девяностом, Сай в девяносто втором. В девяносто шестом Беллатрикс убьёт Сириуса, в девяносто восьмом — Нимфадору, после чего будет убита сама. В девяносто восьмом из всех-всех Блэков останутся лишь Энди и Цисси. И я, как оказалось. Энди, Сириус и Альфи будут прокляты в семьдесят шестом-семьдесят седьмом и вымараны с фамильного дерева.
К счастью, к этому моменту все уже расселись по креслам и стульям, и в обморок никто не упал. Установилась гнетущая тишина, лишь Нимфадора на руках у матери возилась, не понимая, что такого сказал Киса, что все взрослые вдруг стали скучными и неинтересными. Нарцисса в ужасе прижала ладони к щекам, вытаращив глаза.
