— Не волнуйся, — сказала она, — я рядом! Я с тобой!
Он поглядел на неё и нажал на ручку, открывая дверь. В прихожей, глядя на них, стоял домовой с прижатыми, как у побитой собаки, ушами.
— Хозяин вернулся, — жалобно сказал тот. — Хозяин не бросил Кричера.
— Что за глупости! — воскликнула Астория. — Как может Гарри кого-то бросить?
— Кричер скорбел вместе с хозяином, — сказал домовой. — Теперь хозяину лучше?
— Да, теперь лучше, — кивнул он.
— Чего желает хозяин? — проскрипел домовой.
— Расконсервируй тут всё, — попросил Гарри, окидывая дом взглядом. — Я вернулся…
Кричер ткнул пальцем в стену, и по дому побежали волны. Тусклая серая гамма цветов обстановки вновь заиграла красками, зажглись светильники, а к паркету вернулся его блеск. Едва заметно шевельнулся воздух. Гарри скинул ботинки, и Астория сделала то же самое, хотя он и хотел её попросить остаться в обуви. Приняв от неё пальто, он повесил на вешалку рядом со своим плащом.
— Нам наверх, — кивнул он в сторону лестницы, приглашая подняться. — Её комната на втором этаже.
Комната любимой была одновременно и гардеробной, и кабинетом. Не то, чтобы ей действительно требовался кабинет для работы, но семейная жизнь сопровождается мелочами — подарками, открытками, колдографиями — которые удобнее держать в одном месте, где можно было бы это разложить по полкам и ящикам или выставить на обозрение и в ожидании прихода мужа с работы иногда проводить время, с мечтательной улыбкой это всё перебирая.
Астория нерешительно замерла на пороге, боясь нарушить это таинство, которое казалось ей почти священным. Он знал, что её любовь к сестре из обожания иногда переходила в поклонение. Может, и не в поклонение, но во что-то подобное — как и почти всем, знавшим её, она казалась ангелом. Гарри приобнял её за талию и завёл внутрь.
— Это всё не может так оставаться, — помотал он головой.
— Почему? — не поняла Астория.
— Понимаешь, это как алтарь, — медленно произнёс он.
Слова давались с трудом. Тяжело было не произносить их, а подбирать так, чтобы не обидеть Асторию и не опорочить память любимой.
— Можно, конечно, здесь всё законсервировать, но тогда и у меня никогда не пройдёт, — пояснил он, непроизвольно массируя грудь слева. — Я не забуду и никогда не буду любить её меньше, чем люблю сейчас, но ради тебя, ради… — он нахмурился, поняв, что снова вспомнил Панси. — Мне нужно, чтобы сюда вернулась жизнь.
— Я понимаю, — рассеянно сказала она, проходя на центр комнаты и оглядываясь по сторонам. — Но чего бы тебе хотелось?
— Теперь это всё — твоё, — твёрдо сказал он, подходя к ней сзади вплотную.
Астория резко развернулась и вцепилась ему в отвороты пиджака, притягивая к себе.
— Ты… — задохнулась она, пристально глядя ему в глаза. — ты… понимаешь, что ты только что сказал? Ты это всерьёз?
— Да, я сказал, что хочу, чтобы ты всегда была со мной, — кивнул он.
— Ты… Ты делаешь мне предложение? — продолжала допытываться она.
Предложение? Может ли он сделать ей предложение? Он прикусил губу и прошёл к окну, сделав вид, что интересуется происходящим на улице.
— Постой-постой! — воскликнула Астория. — Что это всё означает? — она подошла и дёрнула его за рукав, но он не пошевелился. — Отвечай!
— Честно говоря, я не знаю, что мне делать, — пробормотал он после долгой паузы. — Что мне делать, Астория?
— Знаешь, пьяным ты мне нравился больше, — упрекнула она. — Не сомневался и не спрашивал. Пёр к своей цели, как бык на красную тряпку. А теперь протрезвел, вдруг всего испугался и резко дал задний ход!
— Я вёл себя, как законченный мерзавец, — выругался он.
— Ну-у… — замялась Астория.
— Не споришь? — усмехнулся он.
— Не как законченный, — пожала она плечами, — но определённый звериный шарм во всём этом был.
— Думаешь? — покосился он на неё. — Шарм? Звериный?
— Уверена, — подтвердила она. — Тем не менее про те из твоих смелых экспериментов, которые мне показались чересчур смелыми, ты легко забыл и даже второй раз предлагать не стал.
— Смелые эксперименты? — озадаченно переспросил он.
— Потом, Гарри, — раздражённо топнула она ножкой. — Эксперименты обсудим потом. А сейчас ты пытался сделать мне предложение.
— Звериный шарм, говоришь? — хмыкнул он, обнял и опрокинул себе на колено, придерживая бедро и крепко ухватив за талию, словно в танго.
Астория взвизгнула от неожиданности и обеими руками повисла у него на шее.
— Мадемуазель, — хрипло произнёс он низким голосом, пожирая алчным взглядом грудь в вырезе платья.
— Ах! — воскликнула она и приложила руку ко лбу, будто падая в обморок.
— Мадемуазель, — повторил он ещё более хриплым голосом и с трудом удержался, чтобы не закашляться. — Же тем, мон амур!
— Ах! — снова воскликнула Астория, а он впился всё-таки губами в её декольте.
— Гарри, — потрепала она его по макушке, когда через минуту он так и не удосужился вылезти из выреза её платья. — И всё-таки! Давай серьёзно!
Он рывком поставил её и положил руки на талию.
— Я серьёзно, — сказал он. — Я тебя люблю…
— Значит, это предложение! — воскликнула она, прикрыла глаза и, привстав на цыпочки, потянулась к нему губами.
— Я не брошу Панси, — сообщил он, немного отклонившись.
— Что? — не поверила она, круглыми глазами глядя на него. — Что ты сказал?
— Я не брошу Панси, — повторил он. — И не отпущу тебя.
— Отпусти сейчас же, — принялась она вырываться.
— Сказал же — не отпущу, — спокойно возразил он, сжимая её плечи в ладонях. — Считай это издержками моего звериного шарма.
— Это потому, что ты её обрюхатил? — с кривой усмешкой спросила Астория.
— Фу, как грубо! — возмутился он. — Выбирай выражения!
— Заделал ей ребёнка! — выпалила она. — Лучше? Поэтому? Ну хочешь, и я тебе ребёночка рожу?
— Не надо! — поспешно произнёс он и сокрушённо закрыл глаза. — Прости, я не в этом смысле.
— Тогда почему? — спросила Астория. — Ты увидел, какая она бедняжка, и пожалел?
— Да нет же! — нахмурился он. — Вот чего уж я точно к ней не испытываю, так жалости!
— А что ты к ней испытываешь? — игриво спросила она, явно развлекаясь этим допросом.
— Ты правда хочешь услышать? — удивился он. — Или просто потешаешься?
— Ну ладно, — серьёзно кивнула она. — Я правда хочу услышать.
— Я ей восхищаюсь, — пожал он плечами. — Она удивительная. Ты не пойми меня неправильно. Ты удивительная. Но и она удивительная — своим, особым образом. Я знаю, что я не влюблён… Точнее, я не чувствую никакой влюблённости, и уж точно ничего такого, что я чувствую по отношению к тебе, — он взял её руку и поцеловал. — Но к ней меня тянет, как магнитом, и мне становится невыносимо грустно при мысли о том, что я её сегодня не увижу.
— Ну ты загнул! — покачала головой Астория, когда он замолк. — Почти что Артюр Рембо! А что самое забавное — сидишь с красивой девушкой, целуешь ей ручки и объясняешься в любви к другой.
— Я как раз говорил, что любви-то и не ощущаю! — возразил он.
— Я услышала, что ты сказал! — с вызовом откликнулась она. — Я всё прекрасно услышала. И прозвучало это именно как признание! Ну да ладно… Что ты собираешься делать?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Сначала мне нужно убедить Панси, что я ей тоже нужен.
— Ты ещё не убедил меня, что мне стоит остаться с тобой, — покачала головой Астория.
— Идём, — позвал он, беря её за руку. — В более подходящее для уговоров место.
Хозяйская спальня была в самом конце коридора — светлое просторное помещение с огромной кроватью и тёплым мягким ковром на полу. Ковёр был идеей Дафны и, как оказалось, очень хорошей идеей. Ему было видно, как вспыхнули глаза Астории, которой устройство спальни тоже понравилось. Он подвёл её к кровати, уселся на край и похлопал ладонью рядом. Она с готовностью уселась.
— Ты опять сменил кровать? — полюбопытствовала она. — И когда только успел?
— Не сменил, — покачал он головой. — Это наша.
Астория была в курсе, что после довольно болезненного и скандального развода с Джинни — а точнее, развод всё-таки был с Молли, которая вдруг сообразила, что жизнь её снова окажется ограниченной Норой и огородом вокруг, и вместо столичной дамы она опять станет обычной деревенской кумушкой… После развода он избавился от старой кровати и ещё нескольких предметов мебели и приобрёл себе новую, да ещё и в соответствии с уже образовавшимися предпочтениями. Соответственно, и рама, и матрас были сделаны на заказ, поскольку в лондонских магазинах таких размеров даже близко не было.
— Твоя и Дафны? — ахнула она.
— Это наша, — повторил он.
— Ты хочешь, чтобы я заняла её место? — не поверила Астория.
— Нет, милая, у тебя своё и совершенно особенное место, — возразил он и показал на сердце: — Вот здесь!
— Но там же Дафна! — напомнила она.
— Конечно, — согласился он. — Она никуда не денется. Никогда…
Он потянулся и поцеловал её в изгибе шеи, а она оттолкнула его, прижимая плечо к уху.
— Постой, — попросила она. — Ты мне ещё не рассказал… Как ты всё это время жил? Мы же тебя хорошо, если раз в неделю видели…
— Слетел с нарезки, — покачал он головой. — Я не буду тебе рассказывать, потому что я действительно не очень достойно себя вёл. Дал волю своему звериному шарму. Точнее, спустил зверя с цепи. Без намордника.
Астория вытаращила глаза, глядя в пол.
— Ах, вот оно что, — в ужасе пробормотала она. — Нет, не рассказывай. Надеюсь только, меня не ждут в будущем дополнительные сюрпризы…
— Я тоже, — пожал он плечами. — Сама понимаешь, что есть вещи, которые мужчина проконтролировать не в силах.
— Или не хочет, — отмахнулась она. — Ну и чёрт с ним! Ты мне лучше скажи — как?! Прошло всего полгода, и ты уже влюблён, и мне не видно, чтобы страдал…
— Я должен страдать? — он бросил на неё острый взгляд, и она смутившись отвернулась.
— Мы все боялись, — тихо сказала она. — Я боялась… Что ты что-нибудь с собой сделаешь. Если бы это было возможно, я бы просто приклеилась к тебе тогда и никуда одного бы не отпустила!
— Перри предлагала меня обездвижить, — усмехнулся он. — Прости меня, милая.
— За что? — удивилась Астория.
— За то, что я тебя подвёл, — пояснил он.
— Ты про баб всех этих? — возмутилась она. — Да пошли они все к чёрту!
— Нет, не про баб, — покачал он головой. — Я ведь и вправду…
— Дурак! — обиделась она. — Ты просто себе не представляешь… Родители же… Ты же им как родной, как собственный… Представь, как им было бы потерять сразу двоих детей!
— Прости, — повторил он, понурившись.
— Дурак! — повторила она. — Как я рада, что у тебя хватило ума передумать!
— Я не передумал, — пожал он плечами. — Я исполнил задуманное.
— Что?! — воскликнула Астория. — Что ты исполнил?!!
— Помнишь, я тебе рассказывал про смерть Сириуса? — спросил он. — Я пошёл за ним.
— В эти ужасные Ворота? — спросила она, побледнев. — В Отделе Тайн?
— Да, в Арку, — кивнул он. — Оказалось, это вовсе не бесполезный инструмент для убийства, а что-то вроде артефакта для исполнения желаний…
— Дурак! — снова повторила она, и ему показалось, что она сейчас расплачется.
— Астория… — позвал он, взяв её руку в свою.
— Двадцать четыре года уже Астория! — огрызнулась она, но руку не забрала. — И чего ты попросил?
— Я хотел забвения, — ответил он. — Точнее, я лишь хотел, чтобы не так болело… Эта штука всё правильно поняла…
— Глупый, глупый гриффиндорец, — вздохнула она. — И что бы я без тебя делала? Как бы я жила?
— А… — открыл он было рот, но осёкся, встретившись с ней глазами.
Он хотел спросить, почему она говорит о себе — ведь тогда-то, до его похода в Отдел Тайн, он ей был всего лишь мужем сестры. Или не был? Её взгляд дал ему ответ лучше всяких слов, но она всё-таки решила окончательно избавить его от сомнений.
— Ты думаешь, можно было устоять, Гарри? — с лёгким укором в голосе произнесла Астория. — Ты думаешь, у меня был хоть какой-то шанс в тебя не влюбиться? Нет, ты не подумай, ты вовсе не способен одним лишь взглядом или сладкоголосым пением сразить девушку, покорив её сердце. Дело вовсе не в тебе…
Она прикусила губу и вздохнула. Он ждал, когда она продолжит — если она собирается-таки продолжать.
— Кто, как ты думаешь, был самой преданной твоей поклонницей? — спросила она. — Той, что обожала тебя и любила больше всего на свете? Моей сестре даже не нужно было хвалить тебя вслух — достаточно, чтобы кто-нибудь упомянул Гарри Поттера, и она вспыхивала… Как Венера в надвигающейся темноте ночного неба… Это пламя, что горело в её душе, было заразительно… Я не устояла, да и никто из нас не устоял… Даже папа, который сначала прямо-таки дышал негодованием в отношении наглеца, который встал на пути казавшегося ему выгодным брака… Ты бы слышал, с каким восторгом и гордостью рассказывает он услышанные от приятелей и знакомых истории, как он гордится… Словно ты и вправду его сын. Даже Панси Паркинсон…
— Что — Панси? — жадно спросил он.
— Я тебе всё-таки в любви объясняюсь, — покачала головой Астория. — А ты опять хочешь слышать о другой…
— Прости, милая, — смутился он. — Я и вправду болван.
