— О важном, — кивнул он и вдруг понял, что сейчас можно сделать то, чего она не позволяла ему всё это время.
Можно было предложить ей локоть, пару раз она даже согласилась доверить ладошку, — и всё, более никаких вольностей! — но в этот момент дистанция сократилась до минимума, она даже прижалась к нему, и Гарри решился. Отпустил ладошки, и руки скользнули вдоль талии, обнимая и ещё теснее притягивая. Дафна снова довольно зажмурилась, и Гарри почувствовал, как её руки обвивают торс.
— О важном, — мурлыкнула она.
— Ты мне нравишься, — сказал он, выбрав самое важное, что мог ей сообщить. — Может даже… Но я не уверен, что могу бы тебе это сказать, когда мы знакомы лишь…
Он понял, что больше говорить ничего не нужно. Дафна перестала дышать, прикрыв глаза и встав на цыпочки — так, что губы оказались совсем рядом. Успела мелькнуть мысль, что от волнения он ведёт себя, как первокурсник, а потом Гарри склонился и осторожно коснулся её губ.
— Я люблю тебя, — тихо произнёс он, не размыкая контакта.
— Ещё, — попросила она.
— Я люблю тебя, — повторил он.
Дафна простонала и притянула его к себе, силой впечатываясь в него губами. Такой напор в её исполнении немного удивил, но и только. Крепче сжав в объятьях, Гарри всецело отдался поцелую.
Гарри понял, отчего именно это воспоминание всплыло перед ним. Это был вечер, когда всё решилось, как водораздел между его жизнью «до Дафны» и «вместе с». Вечер, когда он в первый раз её поцеловал, когда она ответила на его поцелуй, и когда он сказал ей то самое слово.
— Ах, как это!.. — выдохнула она, оторвавшись от него. — Значит, так бывает!..
Гарри показалось, что она бредит — если, конечно, могла бредить та, которой он уже готов был поклоняться. Она тяжело дышала то ли от волнения, то ли оттого, что в течение нескольких минут не могла толком вдохнуть.
— Что — бывает? — не понял он. — Что и как бывает?
— Поцелуи, — пробормотала она. — Не знала…
Гарри по-прежнему ничего не понимал. Взяв её за руку, осторожно повёл дальше, временами останавливаясь, чтобы убедиться, что ему не почудилось, и она и вправду подставит ему губы, когда он к ним потянется… И позволит себя обнять — но лишь за талию и плечи, прочие вольности она пресекла мягко, но решительно.
— Как интересно, — заметила Дафна, наблюдая, как дома номер одиннадцать и тринадцать раздвигаются, и между ними ниоткуда вырастает дом двенадцать по улице Гриммо. — Это твой дом? А зачем ты меня сюда привёл?
— Я… Э-э-э, как бы сказать… — замялся он, будучи не совсем уверенным, что стоило прямым текстом дать ответ. — В общем… это.
— Да уж, — рассмеялась она. — Куда уж красноречивее. Но тебе придётся проводить меня домой, Гарри. До того, как ты пересечёшь порог собственного дома, если ты ещё не понял.
— Я не понимаю, — пробормотал он.
— Гарри, послушай меня, — потребовала она, разворачивая его к себе и заглядывая в глаза. — Близость, которой мы достигли, шагнула далеко за границы дозволенного… Того, что допустимо для приличной девушки, я имею в виду…
— Я всё равно не понимаю, — пробормотал он.
— Подумай, Гарри, — попросила она, игриво склоняя голову к плечу.
Тогда он уже понял, что она хочет сказать, но всё равно не мог в это поверить.
— Мне двадцать три, — начал он. — Мы с тобой вместе учились. Не может же быть такого…
— Конечно, может, — улыбнулась она. — Если не торопиться, если не размениваться по дешёвке, если ждать, когда в твоей жизни появится тот единственный, который этой жизнью и станет, который подарит тебе неземное счастье…
— Сейчас ты мне просто льстишь, — снова смутился он. — Так уж и неземное!..
— О, Гарри, Гарри! — рассмеялась она и потянулась, чтобы потрепать его вихры. — Уж чего-чего, а самомнения тебе не занимать! Но если серьёзно, то меньше, чем на неземное я не согласна. Пойдём, проводишь меня. Папа у меня строгий, если к одиннадцати не вернусь, может и взбучку устроить.
— Кому… взбучку? — ошарашенно спросил Гарри.
— Ну не мне же, глупый! — снова рассмеялась она, увлекая его за собой по улице.
Дом, будто расстроившись, недовольно сжался и исчез, пропав между двух соседних.
— Я тебе ещё кое в чём хотел признаться, — вспомнил он. — Я больше не встречаюсь…
— Ш-ш, Гарри! — перебила она, моментально преградив дорогу и прижав пальчик к его губам. — Ни о чём таком не хочу слышать. Порядочная девушка может себе позволить прогуливаться под руку только с порядочным молодым человеком. Ты меня понимаешь?
— Думаю, что да, — согласился он.
Впрочем, Дафна не зря упомянула размеры магического сообщества. Вряд ли она осталась в неведении относительно того, что со момента, когда она принесла в аврорат его палочку, Гарри больше ни с кем не встречался, забросив и более-менее постоянный круг «общения», и попытки новых знакомств за его пределами. Ему всё равно хотелось объяснить ей, насколько она для него важна, но Дафна, похоже, не собиралась омрачать приятное времяпрепровождение упоминанием посторонних дам.
— Я с тобой тоже хотела чем-то поделиться, Гарри, — вдруг произнесла она, снова блеснув улыбкой. — Тебе должно быть интересно, что вчера с папой у меня был разговор. Я поставила его в известность, что не намереваюсь выходить замуж за нелюбимого человека, и ему стоит превентивно разорвать помолвку.
— Помолвку? — пробормотал он. — Какую помолвку? О чём ты говоришь?
— Ну помолвку, Гарри, — беззаботно пожала плечами Дафна. — Ну знаешь, по древней традиции девочек обещают ещё во младенчестве, поскольку уже к двадцати годам — даже в относительно мирное время — остаётся четыре молодых человека на пятерых девушек. А к тридцати и того хуже. Когда мне было два года, папа нашёл мне пару, и до сих пор этим гордится — хотя сейчас уже не так сильно, как раньше.
Стало невозможно дышать, а сердце набатом стучало в ушах — особенно оттого, как обыденно любимая рассказывала о том, что принадлежит другому.
— Кого я должен убить? — через силу выдавил он. — Назови мне имя.
— Не надо никого убивать! — рассмеялась она, обеими руками обнимая его плечо. — Мне совсем не хочется, чтобы тебя отправили в Азкабан. Я же тебе сказала, что эта помолвка — теперь папина проблема, а не моя…
— Имя, — настойчиво повторил он, сделав глубокий вдох — чтобы, по крайней мере, зубы перестали скрипеть.
— Драко Малфой, — пожала она плечами. — Но я серьёзно — не убивай его, хорошо? И не калечь, — подумала и добавила: — И вообще его не трогай. Я не выйду за него, обещаю.
— Ну хорошо, — согласился он. — Но всё же…
— Не торопи события, Гарри, — попросила она, останавливаясь и разворачивая его к себе. — Просто помни о важном. О самом важном.
Привстав на цыпочки, она закрыла глаза и потянулась к нему с поцелуем, а потом словно выключился свет, пряча в темноте и Дафну, и тротуар, и фонарные столбы, и весь Лондон.
«Это был чуть ли не самый лучший день в моей жизни, Гарри, — раздался в голове её голос. — День, когда ты мне сказал, что мы вместе навсегда.»
«Дафна?» — спросил он.
«Милый, тебе жить осталось буквально несколько секунд, — сообщила она. — В анимагической форме твоя рана на время исчезнет…»
«Но я не знаю, как…» — взмолился он.
«Тебе нужно вспомнить, кто твой внутренний зверь, Гарри, — нетерпеливо произнесла она. — Помнишь, как сказал твой отец? Нечто, что заставляет сходить с ума, бросаться на стены и мчаться навстречу ветру…»
Смутное подозрение зародилось на задворках сознания. Не зря же она вытащила из его памяти именно эту сцену?
«Хорошо, внутренний зверь, — согласился он. — А дальше что?»
«Просто подумай о том, что хочешь стать зверем, — посоветовала она. — И помни — Беллатрикс…»
Словно рывком его вырвало из небытия, и перед глазами встала девушка — в порванном в нескольких местах ярко-красном платье, с соблазнительной фигурой и стройными ножками, но лысая, с серой кожей, пятисантиметровыми клыками и огромными, с галлеон каждый, глазами, пылающими ярко-красным цветом. За спиной топорщились обломки кожистых крыльев, в правой руке была палочка, а в левой — чуть ли не родной «Глок».
Может, она не умрёт? Может, Нарцисса всё же нашла способ избавить её от Обета? Гарри смертельно не хотелось, чтобы Беллатрикс, пусть даже она сошла с ума, перешла на тёмную сторону и решила убить его, умерла сама. Время растянулось, словно мёд, неспешно стекающий с ложки. Палочка в её руке дёрнулась, выписывая немудрящий узор заклинания, и одновременно откатился назад ствол пистолета, выплёвывая пулю. Гарри прикрыл глаза, вызывая образ, который заставлял его сходить с ума и бросаться на стены… Дафна улыбнулась ему, согнулась и покрылась густой чёрной шерстью. Появился длинный хвост, на голове полукруглые мохнатые уши, а потом она и вовсе стала огромной кошкой — грациозной и смертельно опасной.
Звериные ноздри дрогнули, и моментально накатило чувство надвигающейся опасности. Гарри взвился высоко в воздух, подпрыгнув на всех четырёх лапах, и почти сразу же в то место, где он только что лежал с пробитым боком, ударило… — нет, на заклинание, а что-то огромное и невидимое с неожиданной мощью проделало в земле дыру. Впрочем, Гарри и не нужно было видеть — он чувствовал. Бешено крутя в полёте хвостом, извернулся в сторону Беллатрикс, приготавливаясь к атаке… Но она опустошала обойму и потоком посылала Бомбарды куда-то в сторону, где — невидимый для глаз — был ещё кто-то, уже утративший интерес к Гарри и теперь пытающийся двигаться в её сторону…
Приземлившись, Гарри сразу же прыгнул — туда, где была спина этой твари. Он ясно слышал со свистом рассекающий воздух хвост и даже успел полоснуть по нему когтями, когда хвост пролетел мимо. Тварь издала странный звук — помесь злобного шипения и яростного рычания — и тоже махнула лапой, конечно же, промахнувшись. Гарри понял, что его охватил безудержный восторг — он так скучал по этому ощущению безграничной свободы, что дарило ему тело зверя, от этой мощи и скорости… Приземлившись чудовищу на спину, отскочил чуть назад, когда рядом лязгнули зубы, обхватил увесистую тушу передними лапами и быстро-быстро заработал задними, когтями раздирая оказавшуюся непробиваемой даже для Бомбард и Редукто шкуру. Зверь закричал — дико и душераздирающе.
— А я хочу, а я хочу опять, — запел в ответ Гарри, опьянённый схваткой, — драккары строить, англичан гонять…
— Господи-и-ин! — протяжно завыла Беллатрикс. — Не на-а-адо, господи-и-ин!
Бросив на неё быстрый взгляд, Гарри убедился, что с ней всё в порядке. Упав на колени, скрючившись и обхватив руками голову, она выла, очевидно, не в силах выразить весь восторг от его песни. Отчего бы и не порадовать благодарную публику?
— Сжигать деревни, грабить города, — продолжил он, воодушевившись. — Во имя Одина сражаюсь я!
Броня была многослойной, но его когти легко бы разодрали шкуру дракона, так что стоит лишь запастись терпением — и успевать, разумеется, уворачиваться от хвоста, которым по-прежнему невидимое чудище хлестало по спине, пытаясь его достать. Свист воздуха раздался сверху, и он немедля взвился в воздух, повторяя свой же манёвр с падающим булыжником, зацепился когтями за хвост и с силой рванул, направляя твёрдое остриё в глубокую дырку в коже. Что-то лопнуло, и с чавкающим звуком импровизированное оружие пробило монстра насквозь. Чудище снова дико закричало, и у морды Гарри щёлкнули зубы… и ещё зубы — две головы? Времени раздумывать над этим не было — в несколько ударов он исполосовал хвост, истончая до кости, а потом смачно впился зубами и перекусил — чтобы монстр не мог теперь вытащить его из раны.
Чудище всё время кричало, не переставая, но явно ослабело и завалилось на бок. Гарри отскочил в сторону, а Беллатрикс, которая, пошатываясь, уже успела встать на ноги, стала методично расстреливать оголившееся брюхо. Гарри понимал, что там ему делать нечего — судя по размеру спины, одного удара лапы ему хватило бы, чтобы распрощаться с одной из своих девяти жизней.
Брюхо оказалось не столь защищено, и чудище снова начало кричать. Гарри пустился по кругу, принюхиваясь и прислушиваясь — стоило защитить Беллатрикс, пока она добивает зверя. Так же, как она не дала монстру добить Гарри. Пахло кровью и человеческими испражнениями — этот запах смерти был знаком ему ещё с Битвы при Хогвартсе, когда ему даже не нужно было иметь такой острый нюх, чтобы вкусить аромат вплоть до вывернутого наизнанку желудка. Из калитки в железных воротах выбежали Альфард с Нарциссой и сразу же присоединились к Беллатрикс, толком не понимая, с чем та воюет, но повторяя её действия.
Через пару минут всё было закончено. Невидимое чудище теперь тоже пахло смертью.
— Что это было, госпожа? — вежливо обратился Альфард к Беллатрикс.
Конспирацию договорились соблюдать до конца и до мелочей — вплоть до того, что все оголённые участки кожи, включая лицо и кисти рук, были покрыты серой краской такого же цвета, как доспех стражника.
— Проклятый призвал какую-то тварь, — с отвращением произнесла она. — Тварь застала нас врасплох и напала на повелителя со спины. Хорошо, что повелитель успел принять свою высшую форму.
— Высшую форму? — не поняла Нарцисса. — Ой!
Гарри подошёл к ней и ткнулся мордой между коленок, а она сразу упала на землю и обняла его за шею.
— Ты вернулся! — сказала она шёпотом тихим-тихим, почти неслышным. — Мой повелитель, ты пришёл!
Сборы не заняли много времени. Беллатрикс отбуксировала тушу зверя в сторону и наложила консервирующие чары, чтобы позже вернуться и как следует помародёрить. Нарцисса вызвала Андромеду, Альфард занялся уничтожением следов их пребывания в приюте, а Гарри отправился собирать «уши эльфов» — тряпичные и серебрянные маски, которые иногда даже приходилось выковыривать из-под земли. Нарцисса сложила «трофеи» в кучку, а потом вместе с прибывшей Андромедой принялась накладывать Репеллум на место побоища. Когда Беллатрикс закончила, Нарцисса безо всякого уважения к повелителю уселась на него верхом и аппарировала прямо к дому в поместье.
