Гарри уже знал, что происходит, несмотря на то, что ни разу ещё не видел, как это происходит. Ему не было слышно звуков, лишь картинка, но о том, что говорит целительница, можно было догадаться и частично прочитать по губам, а о том, что говорит Панси… Она, в общем-то, ничего не говорила, она была занята делом. Настал срок, и нужно было сделать это. Ей точно не было больно — всё-таки волшебники, а особенно те, кто специализируется на целительстве, прекрасно умеют прогонять боль, если бы он не успел в этом неоднократно убедиться за свою бытность аврором, то прошедшая неделя наверняка раскрыла бы ему глаза. Сам он, судя по всему, успел присоединиться уже ближе к концу процесса — Астория успела всего лишь пару раз вскочить и обежать комнату, закрывая лицо обеими руками. В какой-то момент целительница почти целиком нырнула под простыню, Панси снова надула щёки, зажмуриваясь, и… обратно целительница появилась с красным, чуть ли не коричневым комочком на руках, и Гарри сначала почувствовал, как у него останавливается сердце, а потом через эту дыру между мирами, в которую он бесстыдно подглядывал, до него донёсся безудержный восторг Поттера.
Панси была без сил, она даже голову не могла поднять, чтобы посмотреть, но со счастливым лицом выслушивала, что ей говорила не менее радостная целительница. Астория рыдала ей в плечо, а вторая целительница тем временем произнесла какое-то заклинание, после которого пуповина сама разделилась в нескольких сантиметрах от пузика младенца, и короткий остаток завился в аккуратный пупок. Мальчик! Целительница завернула его в пелёнку, и Поттер подскочил, протягивая руки, а потом уселся, в нежностью на лице прижимая сына к груди. Первая целительница ещё что-то сказала Панси, и та снова послушно зажмурилась, напрягаясь — зачем, Гарри не знал, а слов ему по-прежнему не было слышно. Потом та снова пропала под простынёй, очевидно, что-то завершая, а Панси безумными от счастья глазами смотрела на ребёнка. Поттер осторожно положил сына ей на грудь, и она что-то сказала Астории, целуя её макушку. Та наконец смогла поднять голову, даже не позаботившись, чтобы стереть с лица слёзы, и, неверяще улыбаясь, осторожно погладила малыша по головке…
Изо сна его выбросило рывком. Будто кто-то потребовал его присутствия здесь, и Гарри абсолютно точно знал, кто именно его притянул.
— Дафна, — сказал он, улыбаясь в потолок.
Счастье за Поттера никуда не ушло, то, что он только что пережил, так и осталось с ним, как и радость, от которой захлёбывалось сердце.
— Милый, — произнесла она, и над ним нависло её улыбающееся лицо. — Погоди, я тебя посажу…
— Да я… — пробормотал он, но сказать, что и сам в состоянии подняться, не успел — она подсунула ладошку ему под затылок и с натугой потянула.
— Ну ты и кабан, — покачала она головой, когда — не без помощи Гарри — он оказался в вертикальном положении. — Не понимаю, зачем тебя при переброски в это время ещё и увеличило…
И на этот раз в её наряде не было даже следа фривольности — обычное домашнее платье до пят, которое она часто надевала в их недолгую совместную жизнь. Она сидела рядом на коленях, между Гарри и Нарциссой, которую, похоже, сама же сдвинула к краю — поскольку Нарцисса во сне неизменно ползла в его сторону, и представить, что она вдруг добровольно оказалась с дальнего конца кровати, было невозможно — и заботливо укутала. Гарри усмехнулся.
— Ты уже догадался, почему я примчалась? — спросила Дафна. Он кивнул, а она развернулась, усаживаясь рядом с ним, откинулась на поставленную вертикально подушку и притянула его к себе. — Мне просто необходимо с тобой пообниматься. Прямо сейчас, незамедлительно, — она обвила руками его плечо и прислонилась виском. — Милый, какие же они все счастливые! Даже я, находясь невесть где, просто безмерно рада за них. Чёрт, ну почему нельзя…
Она нахмурилась и задумалась.
— Что? — спросил Гарри. — Что нельзя?
— Я бы тебя ни с кем делить не стала, — помотала она головой. — Даже с Тори, что уж там говорить о Панси. Знаешь, всякие глупости в голову лезут…
— Вроде того, что твоя гибель открыла им дорогу к счастью? — понимающе кивнул он.
— Угу, — подтвердила Дафна. — Ведь глупости, да? Я, конечно, не могла знать, что невольно сделала Панси твоей поклонницей, но сестра-то моя любимая всегда была для меня как на ладони. И даже если бы я сейчас вернулась туда… живой… несмотря даже на ребёнка… Как же всё это сложно… и глупо.
— А если бы ты стала живой здесь? — поинтересовался Гарри. — Тоже бы разогнала…
— Твой гарем? — уточнила она, когда он замялся. — Конечно. Я знаю, что каждой из них чем-то обязана. Как минимум двоим — твоей жизнью, но ты всё-таки мой, Гарри, мой без остатка, от пяток до самой макушки мой, и иначе быть не может.
— Ты сама говорила, что у меня большое сердце, — улыбнулся он, — и что в нём хватит места всем…
— Говорила, — кивнула она, снова сосредоточенно нахмурившись. — Хорошо, давай так… Ты вот недавно говорил о приоритетах. Только что, когда мы с тобой подглядывали… наблюдали эту прекрасную картину, я поняла, я в полной мере осознала, какие приоритеты у меня.
— Интересно, — кивнул он.
— Я хочу ребёнка, Гарри, — горячо зашептала она. — Я хочу от тебя ребёнка. Я сейчас даже жить не хочу так сильно, как подарить тебе нового маленького человека, в котором были бы я и ты, мы оба. Если у меня будет шанс, если случится настоящее чудо, я стану живой, и сбудется это моё желание, то… То твои спутницы тоже станут моей семьёй. Я просто уверена, что моё счастье затмит жгучую ревность… Ну скажи, почему у нас с тобой не было ребёнка?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Молодые были, глупые. Мне тоже жаль, любимая, — вздохнул он и нахмурился: — Но погоди, что ты сказала про ревность?
— Сейчас я никого ни к кому не ревную, — быстро произнесла Дафна, подняла пальчик и для убедительности им покачала. — Никого. Ни к кому. Так что пусть тебя это не заботит.
— Ты когда-нибудь слышала о том, что можно просто изготовить человеческое тело и вложить в него душу? — спросил он, решив не углубляться далее в рассуждения о ревности.
— Я даже не знаю, душа ли я, Гарри, — покачала она головой. — А может, я и вправду живая, но не всегда, а в отдельные моменты времени? Думаешь, у меня есть время для подобных размышлений? Ты же постоянно занят, постоянно что-то делаешь. Мне гораздо интереснее делать это с тобой, чем задумываться над чем-то, что неизменно нагоняет на меня скуку.
— А если попытаться сделать тебе ребёнка как раз в один из этих отдельных моментов времени? — спросил он.
— А до того мы чем занимались? — распахнула глаза Дафна. — Но видишь же, ничего не получилось.
— Надо просто больше стараться, — решительно кивнул он. — Как только выздоровею, примемся. Думаю, если стараться как следует, то обязательно должно получиться.
— Ну во всяком случае мы оба получим удовольствие, — рассмеялась она. — Жаль, всё-таки, что я сейчас здесь, а ты не в состоянии.
— Почему — не в состоянии? — поднял брови Гарри. — У меня есть пальцы и язык…
— Глупый ты, глупый! — фыркнула она и легонько ткнула кулачком ему в лоб. — Ты что, сможешь сделать что-то такое и не возбудиться сверх меры?
— Нет, а при чём… — начал было он, а потом вспомнил.
— Потому что твоя чудесная, великолепная и замечательная Нарцисса только вчера тебе сказала, что возбуждаться тебе не стоит, — озвучила его догадку Дафна и погладила его по груди: — Поэтому, дорогой, ложись, а я буду рядом — любоваться на самого прекрасного мужа на свете.
— Что-то ты больно весёлая, — покачал он головой, откидываясь на подушку.
— Я же тебе сказала, глупый, — напомнила она, блеснув глазами, — меня сейчас просто распирает от счастья. Летать хочется!
Воскресенье прошло так же беззаботно, как и суббота. С погодой явно повезло, поскольку солнце припекало чуть ли не как в июне, лёгкий ветерок почти не ощущался, да и на небе не было ни облачка. Первую половину дня Нимфадора рассекала водную гладь то на спине Беллатрикс, то на её груди. Гарри же чувствовал, что ему просто необходимо быть поближе к животику Андромеды — который, впрочем, оставался всё таким же плоским, да и каким он ещё может быть на сроке в полтора месяца? — и каждый раз, когда она оказывалась рядом, обнаруживал на нём свои руки, прижимающиеся и поглаживающие. Андромеда блаженно жмурилась от его внимания, а Нарцисса хитро улыбалась — настолько хитро, что Гарри даже подумал, не решилась ли она тоже последовать примеру сестры? Рассмотрев эту мысль со всех сторон, он понял, что она ему нравится. Как раз в один из таких моментов — когда он поглаживал живот Андромеды, оценивающим взглядом взирая на Нарциссу — рядом появилась Беллатрикс с Нимфадорой, крепко обвившей её шею, уселась рядом и в свою очередь стала разглядывать его.
— Ты что? — наконец не удержалась она, озадаченная взглядами, которыми он награждал грациозно раскинувшуюся на песке Нарциссу.
— Если Цисси тоже окажется в положении, — откликнулся он, — то ты — следующая.
— Гарри! — воскликнула она и яростно зашипела: — Отмени немедленно! Отмени!
Выходные закончились неприлично быстро. Вечером Гарри пошёл укладывать Нимфадору вместе с Андромедой и полчаса читал ей сказку про суровых северных гоблинов, — укрощающих драконов и летающих на тех, куда им заблагорассудится, — а потом в постели вчетвером болтали ни о чём до середины ночи. Когда Беллатрикс его разбудила, Нарцисса с Андромедой ещё спали. Она помогла Гарри снова надеть доспех, — на всякий случай, — и они отправились в Хогвартс.
Как раз в понедельник к нему на уроки должен был прийти пятый курс — в том числе и сорванцы. На втором уроке, перед обедом. Поэтому весь первый урок, с другой группой пятикурсников, Гарри провёл практически машинально, на ходу обдумывая, как бы попытаться предложить Сириусу с друзьями программу, чуть более расширенную по сравнению с остальными. Особо ничего не придумалось — класс заполнен почти до отказа, и пример Регулуса показал, что учитель, что-то объясняющий группе учеников, неизбежно станет объектом пристального внимания остальных. В итоге Гарри решил, что идея хорошая, но стоит отложить исполнение до лучших времён.
В результате совсем забыл о некоем обстоятельстве. О чём-то, к чему действительно стоило подготовиться, но как раз в нужный момент оно оказалось забытым. И результат не заставил себя ждать.
— Профессор Блэк! — в очередной раз кашлянула староста пятого курса Крамми Доркнердтон, привлекая его внимание.
— Да-да, — отозвался Гарри.
— Профессор, со всем уважением, долго мы так будем стоять? — выдавила Доркнердтон.
— И долго мы так стоим? — спросил он, не отнимая ладони ото лба.
Ладонь, прислонённая ко лбу, закрывал пол-лица и, самое важное — глаза. Зато между пальцев было прекрасно видно всё, что нужно. Со стороны, скорее всего, это выглядело, будто он думает — по крайней мере, именно на такой эффект Гарри неосознанно рассчитывал.
— Пятнадцать минут, профессор, — проявляя нетерпение, ответила Доркнердтон.
Целых пятнадцать минут! А ему-то казалось, что прошло от силы пятнадцать секунд. Всё, пора перестать пялиться на Лили и приступить всё-таки к уроку. Ну разве что ещё немного её поразглядывать.
— Профессор! — недовольно напомнила Доркнердтон.
— Да-да, — откликнулся он.
— Ещё пять минут прошло, профессор! — произнесла она.
Чёрт! Ещё пять минут! А что поделать, если Лили Эванс стоит всего лишь в трёх метрах, периодически о чём-то неслышно перешёптываясь с подружкой, и от её слабой улыбки сладко замирает сердце? На колдографиях она была старше, и такой вот… девчонкой Гарри её видел лишь в подсмотренных воспоминаниях Снейпа. Даже думал, что Снейп мысленно её приукрасил, вышли же у него карикатурные сорванцы, — Джеймс с отсутствием печати интеллекта на лице, изнеженный Сириус, подловатый Питер и звероподобный Римус, — но нет, Лили явно блистала среди подружек, и Гарри вполне мог себе представить, как она походя, сама не замечая, разбивает сердца одноклассников.
Гарри потряс головой, отгоняя наваждение, и убрал руку.
— Да, прошу прощения, — произнёс он и продолжил чуть громче: — Итак. Цели факультативного курса “Основы дуэльного мастерства” как нельзя более ясно заявлены в названии курса. Думаю, все вы записались в мой класс именно ради этого, и надеюсь, я вас не разочарую. Заранее хочу предупредить — в какой-то момент курсы могут показаться вам скучными, а то и бесполезными. То, что я скажу сейчас, повторять не буду — для того, чтобы чему-то научиться, иногда следует продраться через трудности. В остальном — выходная дверь всегда открыта, и каждый из вас в любой момент волен вернуться в класс профессора Дамблдора. Хоть сейчас, — Гарри сделал демонстративную паузу, но желающих немедленно покинуть класс не нашлось. — Хорошо. Мы начнём с защиты. Отрабатывать защиту будем долго и нудно, в течение нескольких недель как минимум. Кто из вас научен заклинанию Протего?
Как и в предыдущей группе, руки подняли все.
— Ещё лучше, — похвалил Гарри и указал рукой в сторону стены с расставленными вдоль пугалами. — Я хочу, чтобы каждый из вас выбрал манекен по вкусу и представил, что защищается от него. Я буду следить за вами и по возможности подсказывать, что нужно исправить.
— А если уже не исправить, профессор? — хохотнул из заднего ряда смуглый юноша с зачёсанными назад чёрными волосами.
— Тогда не советую вам ввязываться в дуэли, — улыбнулся Гарри. — Приступайте, молодые люди!
Лили почти сразу же дёрнула подружку за рукав и поспешила занять место, Джеймс кивнул сорванцам, и они в тот же момент попытались незаметно окружить её, но неожиданной помехой оказалась возникшая суета, и в результате им пришлось постараться, чтобы держаться рядом. Гарри заметил, что манёвры мальчишек не остались незамеченными для Лили, и она слегка вздёрнула носик и ускорилась, чтобы не дать им увидеть появившуюся на лице довольную улыбку. Они с подружкой разместились рядом, а по другую её руку оказался Джеймс, который при этом галантно надувал щёки и выпячивал грудь. Сириус, которого, казалось, заигрывания Джеймса с Лили совсем не касались, встал рядом с Джеймсом, а Римус с Питером расположились с другой стороны от подружки. Ещё было видно, что таким образом они действуют достаточно часто, поскольку обе девицы восприняли ситуацию как должное, а другие одноклассники, похоже, даже уступали им дорогу.
