Поэтому не было ничего странного в том, что по дороге домой голова ещё гудела событиями прошедшего дня, а ноги сами привели его к уже знакомой коричневой двери. С удивлением обнаружив себя на пороге, он дошёл до угла и узнал всё-таки название улицы. Потом вернулся к двери и стал ждать.
Она открыла почти сразу, опять заставив его задуматься, а как, собственно, она узнаёт, что он пришёл? Неужто дежурит у окна? Посторонилась, пропуская, и заперла дверь. Он быстро разделся и поспешил помыть руки, пока она ему не напомнила. Посмотрев на неё в зеркале, он увидел, как она снова бережно обхватывает обеими руками животик, не подозревая, что он на неё смотрит, ополоснул лицо, вытерся и быстро шагнул к ней, накрывая её руки своей.
— Добрый вечер, — сказал он.
Если это и застало её врасплох, то виду она не подала, но тем не менее подала голос лишь через два десятка секунд.
— Добрый вечер, — сказала она, и ему показалось, что она катает эти слова языком, будто булыжники, настолько они были ей непривычны. — Ужин.
— С удовольствием, — кивнул он и жестом пригласил её пройти вперёд.
Это дало ему возможность вновь оценить её фигуру и пожалеть, что вчера усталость так быстро сморила его. Она приготовила бефстроганов с грибами, на гарнир к которому подала картофельное пюре и салат из мелко резанного латука с тёртым сыром и ветчиной. На сладкое был вишнёвый пудинг.
— Как я здесь оказался? — спросил он, с трудом удержавшись, чтобы языком не вылизать остатки подливки с тарелки.
Она не сразу ответила — видимо, вопрос оказался для неё неожиданным.
— Пришёл, — ответила она, мазнув по нему взглядом. — Я открыла.
— Я имел в виду, первый раз, — покачал он головой. — Как мы встретились?
Он хотел сказать “познакомились”, но вовремя вспомнил, что не знает её имени, и следовательно не уверен, знает ли она его.
— В сугробе нашла, — ответила она.
Он усмехнулся — она, оказывается, умеет шутить! Однако взгляд её по-прежнему был серьёзен, и у него появилось ужасное подозрение — это не шутка! Он упился до бессознательного состояния и просто упал в сугроб… И она его спасла! Всё равно, даже учитывая драматизм ситуации, было смешно. Надо же, какой оригинальный способ познакомиться с красивой девушкой!
— И что дальше?
— Я уже рассказывала, — откликнулась она. — Восемь раз.
Конечно, рассказывала. Ему многое можно было рассказывать прямо перед тем, как он засыпал за ужином и падал со стула. Ему даже представилось, как она его бессознательного левитирует по ступенькам, раздевает и моет перед тем, как уложить в постель…
— Мне нравится слушать звук твоего голоса, — признался он, нисколько не покривив душой.
Хотя говорила она как-то странно — длинные фразы так вообще заканчивала неуверенно, словно теряя к концу запал. Его лесть не вызвала у неё никакой реакции — лишь лёгкий румянец на щеках. Словно не девушка, а голем. Может, она и вправду ненастоящая? И поэтому он её никогда не видел? Потому что на самом деле она была создана в лаборатории каким-то безумным адептом тёмных искусств?
— Привела сюда, — ответила она. — Уложила спать.
— А когда мы… Как так случилось… — замялся он. — Как мы оказались в одной постели?
— Ты пришёл и взял, — сказала она. — Той же ночью.
— Как… взял, — не понял он. — Как?..
Волосы зашевелились у него на голове. Это было совершенно невозможно. Что такое она говорит? Да он бы ни в жизни!..
— Решил, что твоё, — пояснила она, подтверждая его самые страшные догадки.
— Что?!! — закричал он, вскочив, и его стул отлетел в сторону, а он сам заметался по комнате, не в силах справиться с охватившим его отчаянием и отвращением к самому себе.
Это было самое худшее, что он мог себе представить — что он совершил такую гнусность, которой и оправдания-то не было. Всё, что ему теперь оставалось — это дойти до аврората, открыть дело, записать признание и показания свидетельницы, дождаться суда и отправить преступника в Азкабан. Когда он всё это осознал, голова наконец-то смогла включиться в процесс. Передать преступника в руки правосудия — это его работа. Путь даже это дело и будет его последним. Он остановился, обдумывая дальнейшие шаги.
— Ужин не окончен, — заметила она. — Сядь.
Она, наверное, думает, что может ему приказывать, потому что в любой момент может сообщить о его поступке. И хотя такие соображения смахивают на шантаж, в данном случае это вовсе не важно — он виноват, а не она.
— Мы закончим ужин, и я проведу допрос, — пообещал он, усаживаясь.
— Зачем? — поинтересовалась она через десяток секунд.
— Раз я тебя принудил, то должен за это ответить, — спокойно пояснил он. — Закон один для всех.
— Я ведьма, — сказала она.
— Я знаю, — кивнул он.
— Не принудил, — твёрдо возразила она и едва заметно качнула головой в сторону.
— Чёрт подери, — выдавил он сквозь зубы. — Ты мне расскажешь наконец, что я натворил, или мне выковырять у тебя воспоминания прямо из головы?
Она некоторое время разглядывала его, словно прикидывая, какой вариант привлекательнее, а потом всё-таки заговорила.
— Я спала, — сказала она. — Разбудил. Голый. Я застыла. Ошеломлённо. Сунул в руку, порвал бельё…
— Чёрт, чёрт! — вскричал он. — Да что же это такое?..
— Я не против, — сообщила она.
— Что значит — не против? — схватился он за голову. — Притащила не пойми кого…
— Узнала, — перебила она.
— Ты меня узнала? — уже тише спросил он. — И поэтому ты была не против? Потому, что это я?
— Да, — подтвердила она. — Решил, что твоё. Я согласилась. Ужин закончен.
Она встала — скорее, вспорхнула… Настолько всё-таки эта её грациозность не вязалась с неуклюжестью её речи!.. Собрала со стола посуду… Он вскочил, чтобы помочь.
— Нет, — остановила она.
— Почему? — удивился он. — Это самое малое…
— Я это делаю, — пояснила она.
Именно так. Не “это моя работа-забота”, не “это делаю я”, а вот так. Он ничего не понял. Подобная формулировка могла бы что-то означать, если бы у него был ключ. Хоть намёк, хоть зацепка — что-то! Вернувшись с кухни, она поставила, как вчера, бутылку с наполненным стаканом на серебряный поднос.
— Я больше не буду пить, — скривился он. — Больше никогда. Из-за выпивки я пропустил первую ночь с тобой…
Она замерла, и в её взгляде ему привиделось сочувствие… или сожаление?
— Обидно, — согласилась она. — Садись.
— Я хочу поговорить, — покачал он головой. — У меня огромное количество вопросов, и я даже не знаю, где начать!
— Устала, — возразила она. — Много слов!
— Я прошу тебя, — тихо сказал он. — У меня голова кругом идёт.
— Садись, — повторила она, и в её голосе ему почудились просительные интонации.
Она молча притянула по воздуху стул, поставила его у креста и села, сложив руки на коленях. Очевидно, она была готова ответить на его вопросы. На один или два… Он сел в кресло и взял её руки в свои, раздумывая, о чем спросить. Глупо было спрашивать, хорошо ли ей с ним — вчерашняя кульминация была более, чем красноречива, как и то, что она явно ожидала их близости с нетерпением.
— Ты не подумай, — сказал он. — Мне правда нравится звук твоего голоса, — она снова бесстрастно покосилась на него, но ему показалось, что ей всё-таки приятно.
— Почему ты не умеешь целоваться? — наконец спросил он.
— Вчера первый, — ответила она после паузы.
— Первый — со мной? — не понял он. — Я что, до этого не пытался тебя поцеловать?
— Не пытался, — сказала она. — Первый вообще.
— Я не понимаю, — помотал он головой. — Ты мне, что, всерьёз хочешь сказать, что ты никогда ни с кем не целовалась? Даже с мальчиками в школе? Да как такое вообще может быть?
— В школе не до того, — ответила она.
— Бред какой-то! — воскликнул он. — В школе все целуются, даже… — он вспомнил свой неловкий школьный опыт и решил, что чем уж так, то лучше и вовсе пропустить. — А после школы? Сколько лет прошло? Пять? Шесть? И за эти годы ты ни с кем не целовалась?
— Восемь, — сказала она.
— Восемь раз? — не понял он.
— Лет, — пояснила она, слегка качнув головой. — Никто. Ни словом. Пустое место. Восемь лет. Торговцы в Косом. Даже друзья. Слизеринцы. Все. Все. Все. Пария. А ты — поцелуи! — её лицо дрогнуло, и вдруг на нём отобразилась мольба. — Воды… — тихо попросила она.
Он вскочил и понёсся на кухню, предоставив шестерёнкам прокручивать её слова, вставлять пропущенное и делать выводы. Восемь лет назад она закончила школу… Семь лет назад закончил он, оставшись вместе со всеми на второй год. Не было только тех, кто погиб, и… Пария! Он быстро нашёл стакан, налил воды из канистры и принёс ей, встав на колени перед стулом. Она вцепилась в стакан обеими руками и стала жадно глотать.
— Па… — сказал он и запнулся.
Произнести то, что он хотел, оказалось не так-то просто, и имя намертво застряло в горле.
— Паркинсон, — подсказала она, на секунду оторвавшись.
— Панси, — покачал он головой, справившись наконец с эмоциями.
Осознание того, что он с ней переспал — и не просто переспал, а спал на протяжении долгого времени, — набатом ударило в голову, заставив её загудеть. И то, что она…
— Это мой ребёнок? — спросил он.
Ещё на середине вопроса она сунула ему в руки стакан, поднялась и пошла к лестнице. Он растерянно смотрел ей вслед, понимая, что опять сказал совсем не то, что следовало, а потом вскочил и в два шага настиг.
— Постой, — сказал он, перегораживая ей дорогу.
— Как скажешь, — равнодушно отозвалась она.
Чёрт, только ему удалось немного приоткрыть эту скорлупу, в которую она сама себя загнала, и тут же он сам всё испортил!
— Прости, — попросил он. — Пожалуйста.
— Распинаюсь, — заметила она. — Впустую. Не слушаешь. Обидно.
— Я слушаю, — помотал он головой, и тут его снова ударило. — То есть кроме меня, у тебя…
Она подняла на него свои зелёные глаза, глядя немного исподлобья. Через несколько секунд, когда он почувствовал себя уж полным дураком, он медленно кивнул.
— Пойдём укладываться, — предложил он.
Она повернулась и прошла мимо, слегка задев его плечом. Сделала она это, словно невзначай, но он понял, что она позвала его за собой, и радостно поспешил за ней вверх по лестнице. Открыв дверь в ванную, она встала в проходе, его пропуская, но он вместо того, чтобы пройти мимо, подтянул её к себе и прижал.
— Давай, мы помоемся чуть позже, — предложил он. — А сейчас… — он подвёл её к кровати, усадил, сел рядом и обнял, укладывая.
Повернув к нему голову, она прикрыла глаза и подставила уста, и он осторожно провёл по ним языком, словно пробуя на вкус. Она потянулась и коснулась его губ, захватывая нижнюю своими. Он провёл ладонью по бедру и потянул вверх подол платья, думая о том, что жизнь иногда поворачивается совсем неожиданной стороной.
Глава 2. Подарок на рождество
Та же сцена на прощанье, что и вчера.
— Я вечером приду, — сообщил он.
— Как пожелаешь, — откликнулась она.
Дверь мягко закрылась за спиной, и он сгорбился, опуская руки. Через три или четыре минуты дверь снова распахнулась. Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что она стоит позади и спокойно на него смотрит.
— Сегодня ведь суббота, — напомнил он.
Она продолжала молчать — вопроса он не задал, а говорить просто так она разучилась.
— И зачем ты меня в такую рань вытащила из постели? — поинтересовался он.
— Всегда так, — ответила она после длинной паузы.
Он полной грудью вдохнул ещё прохладный и прозрачный утренний апрельский воздух.
— Одевайся, — скомандовал он. — Пойдём гулять.
Она прикрыла дверь — не захлопнула — и отправилась наверх. Ему были слышны её лёгкие шаги по лестнице. Некоторое время её не было, а потом дверь распахнулась, и он развернулся, чтобы посмотреть… Она была в лёгком светлом пальто и платье чуть ниже колен. На шее шёлковый платок, который мог легко переместиться на голову. Чулки немного темнее её кожи, туфли на среднем каблуке, перчатки и сумочка в тон к туфлям… Тёмные очки. Хорошо одетая маггловская девушка, да и только! Гарри невольно улыбнулся.
— Ты сногсшибательна, — пояснил он свою улыбку. — Куда пойдём? — она молча застыла. — Никаких предпочтений?
— Ты пригласил, — пояснила она.
То, что она не повторила “как пожелаешь”, показалось ему просто благословением. Он протянул ей руку, но она явно не поняла этого жеста. Закатив глаза, он взял её руку в свою и крепко сжал. Пока они медленно двигались в сторону парка, она втянула голову в воротник, словно прячась, и о чём-то задумалась.
— Панси, — позвал он. Она не ответила. — Панси!
— Поттер, — неуверенно вздохнула она.
— Ах, вот как ты меня называешь! — картинно возмутился он. — Тогда я тебя буду называть Паркинсон!
— Паркинсон, — согласилась она.
— Но я не хочу называть тебя Паркинсон! — воскликнул он. — Ты — Панси. Вот ты могла бы звать меня Гарри.
— Поттер, — возразила она.
Впрочем, её тон не претерпевал изменений, соглашалась ли она или была против. Он вообще не менялся, что бы ни происходило. Почти. Гарри уже начало казаться, что он в состоянии хотя бы приблизительно улавливать оттенки.
— Я настаиваю, — сказал он. — Ты должна звать меня Гарри. Я так желаю.
— Как пожелаешь, — с готовностью согласилась она.
— Скажи это, — приказал он. — Скажи “Гарри”. Я хочу услышать.
— Поттер, — лениво произнесла она.
Чертовка! Да она издевается! Он совершенно точно был уверен, что на её казавшемся бесстрастным лице промелькнула тень усмешки! Словно на земле след от мелькнувшей высоко в небе ласточки. Он потянул её за руку, останавливая и прижимая к себе. Через тёмные очки ему было видно, как она опустила ресницы, и губы её маняще приоткрылись. Вчера вечером они много практиковались в борьбе губ и языков, а теперь вот оказывается, что ей понравилось.
