Дома было пусто. Не просто пусто — в ушах словно звон стоял, как если бы кто-то вот только что дисаппарировал, и на этом месте схлопнулся воздух… Отдавшись на волю подсознания, словно во сне Гарри отправился бродить по дому, заглядывая в каждый уголок, где она могла спрятаться, в чуланы, под кровати и за гардины. Всё было на местах, и от этого возникало чувство, что она здесь, просто затаилась. Но он её обязательно найдёт, он же, в конце концов, детектив. Ну пусть не совсем детектив, но даже и аврор — уже неплохо! На пороге её комнаты… её кабинета… он застыл. Здесь-то она точно должна быть, поэтому спешить не стоит, если он не хочет испортить сюрприз.
Спустившись вниз, он достал из бара обжигающе холодную бутылку ледоводки, неуклюже свинтил пробку и опрокинул, ожидая, пока большая густая капля упадёт в рот. Язык и гортань моментально превратились в лёд, а выросшие из головы сосульки пробили череп, и он на несколько секунд стал похож на одуванчик. Визуальный эффект почти сразу спал, а вот заморозка сохранилась. В таком вот состоянии, когда мысли с натугой пытались отлепиться от заиндевевших извилин, он и вернулся в комнату любимой.
— Дафна! — простонал он. — Где ты, Дафна?!
На середине бутылки всё наконец встало на свои места, и он понял, какой именно артефакт богов имел в виду убийца. Тот самый артефакт, что сожрал Сириуса и не поморщился. Гарри решил, что сейчас самое время раскрыть хотя бы эту загадку, раз уж ему всё равно плевать, будет он жить или умрёт.
Ему не нужен был дополнительный пропуск в Отдел Тайн, в конце концов, он же был заместителем начальника аврората. Вуаль на Арке явно оживилась при его появлении — ему показалось, что она даже немного отклонилась ему навстречу. Когда он оказался совсем рядом, ему стали слышны голоса, которые завораживали и звали войти.
— Гарри! Гарри! — послышался тихий шёпот.
— Что? — недовольно отозвался он.
Сначала хотелось осмотреть место преступления. Здесь ничего не изменилось с момента, когда он видел Сириуса последний раз. За всё это время ему так и не пришло в голову прийти на это место — ужас, который его охватывал каждый раз, когда он вспоминал беспомощное выражение на лице Сириуса, спиной вперёд влетающего в Вуаль, был слишком силён.
Голоса из Арки уступили место неразборчивому шелесту, который наплывал и резко откатывал, будто граммофон, доигравший пластинку до конца и теперь раз за разом скользящий иглой по пустой дорожке. Поболтав ледоводку в бутылке, он задумался над секретом русских умельцев, которые ухитрились замораживать волшебное снадобье на самом выходе — иначе дождаться, пока из бутылки выдавится что-нибудь с такой консистенцией, было нереально. Пойло обожгло горло арктическим холодом. Интересно, вправду ли это артефакт для исполнения желаний, или хромой решил с ним таки образом поквитаться? Вряд ли, конечно — Гарри для призрака единственная надежда на то, что однажды он забудет боль и прикажет тому развеяться. Или хотя бы не мучиться так сильно. Нет, призрак его беречь должен… пылинки сдувать! А если так, то следующий вопрос — чего пожелал Сириус? Беззаботной молодости? Разрушенного Азкабана? Гибели Волдеморта ещё в юности?
Да не вопрос, разумеется. Он был весел и беспечен — после долгого затворничества у себя дома он наконец-то вырвался на волю. Чего может пожелать Бродяга, вырвавшийся на волю? Скорее всего, оказаться в каком-нибудь борделе… Ещё вдруг вспомнилось, как Беллатрикс на секунду застыла, схватившись за голову руками. Неужто Волдеморт ей не все мозги Круциатусами выжег?
— Гарри! — донёсся до него шёпот.
— Двадцать пять лет уже Гарри! — огрызнулся он. — Что надо?
В бутылке оставалось ещё достаточно, чтобы вырубить великана и двух троллей, так что он особо не волновался, успеет ли достичь бессознательного состояния до того, как решится. Ещё пара глотков — и вот она, неизвестность! Чего же пожелал Сириус? Может, так и спросить? Или просто зайти? Хоть краем глаза, пусть даже если в следующий миг он и умрёт, поглядеть на то, что всё-таки случилось с крёстным… Добыть эту небольшую улику и, может быть, даже закрыть дело. Детектив он, в конце концов, или нет?
— Чего ты хочешь, Гарри? — раздался тихий шелестящий голос..
— Всё исправить… — икнул он и потряс головой в поисках мысли. — Чтобы не было больше этой боли…
В бутылке на самом дне перекатывалась ещё капелька, он опрокинул её вверх дном и стал колотить в донышко, выбивая остатки на язык.
— Нельзя войти дважды… — всполошились голоса.
— Бе-ме, — сказал он и встал на четвереньки, чтобы не рухнуть головой о каменный пол. — Без разницы, — руки подогнулись и он улёгся на бок, устраиваясь поудобнее, но потом вспомнил о своей миссии и повернулся на живот. — Проклятье, — сказал он зачем-то и пополз в Арку, извиваясь, словно червяк. — Я готов!
— Иди к нам, Гарри! — раздалось оттуда, словно кто-то уже ждал в нетерпении.
Он не помнил, как заполз в Арку и заполз ли вообще — где-то на полпути алкоголя в голове стало больше, чем мозгов, и сознание в панике убежало куда-то в астрал, откуда ещё долго не хотело возвращаться. То, что произошло дальше, могло быть и просто сном или даже игрой воспалённого воображения, галлюцинацией. По крайней мере, уж в некоторые-то моменты точно.
Он висел в тумане… или даже какой-то более плотной субстанции. Может, его даже и вовсе не было — и такая мысль пришла в голову, пока он не догадался поднять руку и вплотную поднести к лицу. Где-то сантиметрах в десяти от лица она и появилась. Конечно, мозг, возбуждённый отравляющими веществами, ещё и не такое может показать — взять, к примеру, знаменитого математика, который наглотался какой-то дряни и в результате написал исключительно популярную детскую книжку про похождения маленькой девочки в волшебной стране… С другой стороны, не работал вестибулярный аппарат, то есть совсем не работал — повернув или наклонив голову, невозможно было определить, повернулась ли голова или вместо неё повернулось всё тело. В тумане, казалось, шевелилось что-то, но ощущение или знание об этом шевелении неведомым образом передавалось прямо на кожу в виде едва заметных перепадов давления. Будто сонар какой-то.
Следующий вопрос возник прямо в голове, и туман, который через уши начал заползать ему в извилины, в испуге шарахнулся в стороны.
— Ты не сможешь больше сюда войти, — спокойно поведал голос Дафны.
Это было слишком — он только проводил её, и вот теперь такое издевательство щедрой рукой сыпало соль на его рану.
— Нет, — замотал он головой. — Только не она!
— Ты не сможешь больше сюда войти, — повторил строгий голос Гермионы.
Она его и здесь будет поучать. Её Занудство буквально парой предложений могла вдохновить его на подвиг — уж лучше сдохнуть от яда василиска, чем живьём позволить ей выесть мозг. Он согласно кивнул — хромой же предупреждал его!
— Чего ты хочешь? — поинтересовалась Гермиона. — Ты уже выбрал?
Он качнул головой. Не потому, что не выбрал, а потому, что уже успел забыть, что он вообще здесь делает. Реклама ледоводки примерно это и обещала — забвение. Ах, да, забвение! И ещё хотелось бы, чтобы всё пошло по-другому. Но Дафны уже не будет
— Хорошо, — сказала Гермиона, правильно поняв его молчание. — Пусть будет так. Ты сможешь исправить.
Туман дёрнулся, будто по нему ударили огромным тараном. Послышался гул, напомнивший ему тот раз, когда он попал в часовую комнату Биг Бена — древние шестерёнки механизма двигались примерно с таким же звуком. Толкнуло ещё раз, и послышался скрежет камня по камню. Ему показалось, что он — маленькая рыбка в аквариуме на борту Титаника, с огромной скоростью несущегося навстречу своему айсбергу.
— А ты будешь избавлен от своей боли, — послышалось где-то уже в глубине тумана, причём Гермиона быстро удалялась.
Вспомнил! Вспомнил! Он с досадой хлопнул себя по лбу, осознав, что его собеседник уже не ответит ему.
— Чёрт, про Сириуса-то я забыл! — с досадой воскликнул он.
— Этот чудак хотел свободы, — насмешливо произнесла Беллатрикс. — Он её получил. Прощай, Гарри! Ты тоже получил, что хотел.
— Постой! — попросил он. — А что же здесь только что случилось?
— Перенестись может только живая плоть, — зачем-то сказала Беллатрикс и хихикнула: — Так что будет тебе небольшой бонус.
Туман вокруг него завертелся, несильно ударяя плотными сгустками по раскинутым в стороны рукам и ногам и стегая по лицу порывами этого торнадо. По ощущениям, его засосало в гигантскую воронку, которую он даже не мог видеть, протащило по трубам с миллионом изгибов, прокрутило через мясорубку и наконец выплюнуло. В голове прояснилось до такой степени, что аж зазвенело, и он понял, что уже совсем не в Отделе Тайн. И даже не в Министерстве. Явно задворки жилого квартала… Он потянул носом… Сохо, но не так уж далеко от реки… Несколько мусорных баков, но площадка всё равно чистая. В сетке забора, рядом с которым он сидел, идеально круглая дыра диаметром около полутора метров. Вечер. Октябрь?
Он встал на четвереньки и прошёл пару метров, а потом сделал попытку подняться на ноги. Шагнул и сразу завалился вперёд, спружинив на руки. Хм. Интересно. Ещё раз попробовал встать — и снова такой же результат. Сел и задумчиво почесал ногой за ухом, а потом лизнул руку и провёл по голове, укладывая взъерошенные волосы на место. Стоп. Ещё раз. Гарри поднял руку и посмотрел на неё, развернул тыльной стороной, выпустил острые крючки когтей, чтобы полюбоваться, и снова убрал. Да уж, бонус получился замечательный. Ещё бы теперь понять, что с ним делать, и как вернуться к своему нормальному виду. Но это всё мелочи. Главная проблема — жутко хочется есть! Ветер принёс интересный запах. Одной крысой такую тушу, конечно, не накормишь, но это же Лондон! Так что — руки в ноги… то есть лапы в лапы — и на охоту!
Глава 3. Внутри зверя
Ему повезло, что он не попал в Лондон в середине зимы, и у него было ещё время подготовиться… Научиться охоте, развить навыки и освоить множество полезных умений и уловок. Это только кажется, что одного лишь сильного и гибкого тела с безупречным слухом, чутким обонянием и встроенным в глаза прибором ночного видения достаточно, чтобы пища сама ложилась к твоим ногам. Может, оно и было бы правдой, запусти его кто-нибудь в отару к молодым ягнятам. Или в питомник к кроликам. На самом-то деле оказалось, что наиболее распространённая в округе пища сама по себе прекрасно видит и слышит, и к тому же по юркости ничуть не уступает, а если учесть габариты, позволяющие забиваться в самые неприметные щели, так и вовсе превосходит.
В итоге это привело к тому, что прежде, чем ему удалось поймать первую добычу, прошло четыре дня, за которые он даже успел немного отощать. Это было важное свершение, веха, знаменующая его состоятельность, как грозы подвалов и чердаков и хозяина заброшенных тупичков, и он решил отпраздновать — с крысой в зубах поднялся на крышу одного из домов, откуда открывался прекрасный вид на реку и мост Тауэр, и разлёгся, небрежно поигрывая не до конца придушенным грызуном. Настроение улучшалось с каждой секундой, но он сознательно оттягивал трапезу, чтобы сполна насладиться моментом триумфа… На крышу с трудом выбралась тощая кошка и уселась на самом краю, не сводя с добычи голодных глаз.
Пол он определил по запаху. Кошка когда-то была домашней — не настолько давно, чтобы ошейник с блестящим медальоном износился, но уже достаточно, чтобы из некогда пушистого и откормленного домашнего любимца превратиться в тощее страшилище с торчащими рёбрами и свалявшимся мехом. Кошку было жалко. К тому же, она явно была настолько голодна, что вопреки страху сама решилась подойти к огромному страшному зверю — а в том, что он был и огромным, и страшным, он уже убедился сначала долго разглядывая своё отражение в тёмных витринах небольших лавок, а потом ещё встретившись со стаей бродячих собак… К сожалению, от этих недоволков остались лишь экскременты, которые они в изобилии вывалили, едва он им показался, загораживая собой выход из тупика, как от балласта, мешавшего им достаточно быстро улепётывать, а вот мясо они благополучно унесли, заодно продемонстрировав, что даже для мелкой помеси бульдога с пуделем трёхметровый каменный забор — не препятствие, если на твой хвост облизывается антрацитово-чёрная кошка двух метров в длину. Не считая хвоста. Решив, что корейская кухня ещё не готова раскрыть перед ним всё своё многообразие, Гарри переключился на охоту за крысами, которые, хоть и были значительно более трудной добычей, но всё же количеством превосходили собак на порядки, и вероятность поймать хоть одну была неизмеримо выше.
Определившись с выбором, Гарри сомкнул зубы на крысе, выкусывая грудину, но оставляя голову висеть на тонкой полоске кожи, соединяющей её с тазом. Когда-то, когда он ещё был человеком, Гермиона рассказывала ему, что содержимое кишечника грызунов не менее ценно для кошки, чем мясо. Правда, речь была о питающихся крупой мышах, а не о гурманах с местных помоек, но с другой стороны, если эта кошка давно уже голодала, то избыток мяса ей столь же вреден, как и его отсутствие — по крайней мере, такое рассуждение показалось ему достаточно разумным. Конечно, съеденной порции ему было до обидного мало, и придётся искать новую крысу, долго выслеживать, терпеливо ждать, маскируясь в тени… Поднявшись, он взял в зубы остатки туши, сделал два шага по направлению к кошке, которая сразу же испуганно выгнулась, разворачиваясь к нему боком и инстинктивно пытаясь выглядеть хоть немного страшнее, положил пищу на крышу и одним скачком перемахнул на соседнюю.
Возможности его нового тела просто поражали, и иногда он задавался вопросом, простой ли он представитель кошачьих, или магия при превращении слегка улучшила взятого за образец крупного ягуара? Ещё когда он не начал слабеть от недостатка калорий, у него получилось с разбега запрыгнуть на крышу двухэтажного дома. Лапа была, конечно, слегка тоньше, чем у льва, но пятимиллиметровая стальная стенка мусорного контейнера с готовностью прогнулась под её ударом. По прикидкам, челюсти могли легко перекусить конечность взрослого человека или даже деревце сантиметров до пяти в диаметре, но последнее проверять ему совсем не хотелось — а вдруг кто-нибудь увидит, и поди докажи потом, что ты не бобёр! В итоге, наиболее безопасными для путешествий оказались крыши — разрыв в пять-семь метров он перепрыгивал, даже не задумываясь, и можно было пересекать целые кварталы, оставаясь с земли совсем незамеченным.
