— Белла, что ты хотела? — громко спросил он.
Беллатрикс осторожно выглянула через открытую дверь, выругалась и спряталась.
— Боггарт, Гарри! — зашипела Андромеда и дёрнулась, чтобы с него слезть.
Гарри прижал её крепче, и тогда она спрятала голову у него на шее. Беллатрикс осторожно зашла в ванную и притворила за собой дверь.
— Наружную я тоже заперла, — тихо сообщила она. — На всякий случай.
— Что ты хотела, милая? — спросил Гарри, массируя спину и попку Андромеды.
— Я… теперь уже не важно, — помотала головой Беллатрикс.
— Что ты там мнёшься? — удивился он.
— Я давно подозревала, что господин замыслил что-то такое, — проговорила она себе под нос. — Развратное! А ведь я приличная девушка и ни за что… Но разве повелителю интересны капризы покорной наложницы? — вздохнула она. — Повелитель всегда может просто приказать своей игрушке…
— Убью! — прорычала Андромеда, не поднимая головы.
— Сними свои одежды, наложница, — величественно кивнул Гарри. — Повелителю как раз понадобилась его любимая игрушка!
— Я против! — пробормотала Андромеда. — Я отказываюсь в этом участвовать!
— Тш-ш, — сказал он ей на ухо, нежно целуя.
Руки, гуляющие по спине, знали своё дело, делая её податливой, как пластилин.
— Боггарт, Гарри! — обречённо прошептала она. — Это же полнейший разврат!
Беллатрикс быстро избавилась от платья и скинула панталоны. Подошла ближе, с вопросом глядя на Андромеду. Гарри глазами указал той за спину, и Беллатрикс, забравшись в ванну, села ему на ноги, прижавшись сзади к сестре. Ладонями провела ей по спине и стала с силой массировать плечи. Андромеда потихоньку начала отзываться, и Гарри послышалось, что она издала тихий стон. Беллатрикс за плечи потянула её к себе, и она медленно, всё ещё сопротивляясь, села вертикально. Гарри сел вместе с ней и поцеловал — сначала её, а потом Беллатрикс. Сжал в руках ягодицы той и потянул на себя. Беллатрикс двинулась, толкая к нему Андромеду, которая, прикусив губу, зажмурилась и замотала головой. Гарри отпустил, и на следующий раз сам сделал толчок навстречу, тиская попку Беллатрикс.
— Боггарт, Гарри! — простонала Андромеда.
Беллатрикс, тяжело дыша, просунула между ними руки и стала сжимать грудь сестры, а губы уже скользили по её шее, покрывая поцелуями. Гарри толкнул ещё раз и ещё…
Проснувшись, он продолжил лежать с закрытыми глазами. Было по-настоящему хорошо. На правом плече мирно лежала кудрявая головка Андромеды, которую он держал за попку, слева, придвинувшись спиной и сжав его ладонь между ног, спала Беллатрикс. Посередине, между ног, лежала третья, с явным наслаждением ласкавшая ртом торчащий член. Это было, конечно, неожиданно, — обычно Нарцисса выгоняла ту сестру, которая оказывалась в его постели до неё, — но на этот раз то ли поленилась выгонять обеих, то ли трезво оценила свои шансы сразу против двоих. Как бы то ни было, это было прекрасно.
— Ну что, любимый, проснулся? — колокольчиком прозвенел голос.
От неожиданности Гарри дёрнулся, и она булькнула, подавившись. Распахнув глаза, он поднял голову, сколько мог — поскольку оба плеча были придавлены сёстрами Блэк.
— Чёрт, Дафна! — простонал он, наблюдая за любимой, которая, игриво поблёскивая в свете Люмоса небесно-голубыми глазами, продолжала свои ласки.
Она отпустила член, лизнула головку и улыбнулась.
— Мне начинает казаться, что “Чёрт, Дафна!” — это теперь моё имя, — проворковала она. — Не отвлекай, у меня тут свидание с одним интересным молодым человеком!
Она снова направила член себе в рот, а Гарри откинулся на подушку. Утро оказалось даже ещё более прекрасным, чем он думал.
Глава 22. Колдуньи и колдографии
В этот раз сразу она не убежала. Вернее, сразу она не исчезла и в прошлое появление, но сегодня, закономерно доведя Гарри до состояния выжатого лимона, Дафна потащила его еле передвигающееся тело в ванную — не забыв заботливо укутать одеялами девушек, спящих крепким, практически беспробудным сном. Воспользовавшись его палочкой, — что было удивительно, зачем призраку палочка? — налила тёплой воды, засунула в ванну его и улеглась сверху, завернувшись в его руки и позволив обнять себя бёдрами.
— Вот такая личная жизнь, — грустно произнесла она и всхлипнула.
— Постой! — чуть не подпрыгнул Гарри — сна как не бывало! — Постой, милая, ты что, плачешь?
— Ох, ты мой дурачок! — выдавила она сквозь рыдания. — Что же мне, радоваться? Меня же убили, помнишь?
— Милая, прости! — взмолился он, осыпая её поцелуями. — Я и вправду дурак. Прости меня, хорошая моя!
— Уж в этом-то твоей вины нет, — судорожно вздохнула Дафна. — Всё было решено уже до того, как мы с тобой… заново познакомились. — Развернулась и прильнула к его груди, роняя на неё крупные жемчужины слёз: — Обними меня покрепче, раз сегодня можно.
Постепенно отошла, успокоилась, пригревшись на груди, и разомлела в тёплой воде. Вместе они начали вспоминать весёлые истории из совместной жизни, которых — на удивление — оказалось значительно больше, чем грустных. Конечно, были иногда и ссоры, — до слёз, до упрямого молчания, — но это быстро забывалось и отходило на задний план, а ощущение чего-то светлого оставалось и лишь крепло день ото дня. Разговор перешёл на тех, кто остался “там”, на семью, которую он практически бросил, отправившись в путешествие в один конец.
— Скажи, любимая, ты можешь видеть мои сны? — спросил он. — Мне каждую ночь снится Астория… ещё с одной девушкой…
— С Панси? — рассмеялась Дафна.
— Как?.. — оторопел Гарри. — Как — с Панси?
— Так, — игриво пожала она плечами, — Панси. Я её узнала.
— В моём сне? — не понял он.
— Это не сны, драгоценный мой, — сказала она, гладя по щеке и целуя в другую. — Я, конечно могу видеть лишь то, что видишь ты, но некоторые вещи я просто чувствую лучше в силу своей природы.
— Я не понимаю, — помотал он головой. — Если не сны, то — что?
— Вот как раз ответ на этот вопрос ты знаешь сам, — улыбнулась Дафна. — Просто отмахиваешься от него каждый раз, как он начинает назойливо жужжать тебе в ухо.
— Значит… — нахмурился он. — Значит, мне не показалось тогда? Мир действительно раскололся надвое перед тем, как закинуть меня в прошлое? И там — настоящий я? С Асторией? И у меня будет ребёнок? — вытаращив глаза, он пробормотал: — У меня будет ребёнок!
— У Панси будет ребёнок, — поправила она. — Твой ребёнок!
— Панси — Паркинсон? — уточнил он. Дафна кивнула. — О, Мерлин!
Эта информация напрочь его подкосила. Чуть сильнее прижал он к себе Дафну — как внезапно обретённую драгоценность. Он не знал эту красивую девушку из своих снов. Она, конечно издалека походила на ту Паркинсон, что он помнил со школы — но так же походила прекрасная стройная лебедушка на невзрачную упитанную гусыню.
— Паркинсон! — выдохнул Гарри. — Ты уверена, любимая?
— Конечно, — весело закивала она. — Она же моя подруга!
— Надо же! — покачал он головой. — Панси Паркинсон и я!
Те люди, мужчина и женщина, что он видел во сне — очевидно, её родители, которых он не знал — и никогда не видел, конечно же! И Паркинсон, Паркинсон — когда же она успела стать такой? Нет, с Дафной сравниться не мог никто, но Паркинсон — такая красотка?! Однако то, что именно Дафна поведала ему всё это… О, нет, однозначно из этого ничего не вытекает. Всё равно остаются два варианта. Первый — что его персональная, но такая живая галлюцинация породила объяснение его снам — тоже ярким, живым и подробным, будто он колдокино смотрит, а не сон. Это было логично — должно быть, разум, слетевший с нарезки в результате путешествия во времени и превращения в зверя, придумывал фантастические объяснения рождённым в его недрах видениям. Привидевшаяся ему наяву Дафна выдумывает объяснения его снам.
Второй вариант его одновременно пугал и радовал. Пугал — потому, что, оказывается, он не всё ещё потерял, и каким-то капризом волшебной природы в нём действительно сохранилась её душа или частичка души. А то, что есть, всегда можно утратить — уж это-то он знал, как никто. Радовал — потому, что она с ним здесь и сейчас, неведомо каким чудом ненадолго живая и тёплая… и, может, стоит себе позволить надеяться, что она придёт ещё и ещё.
— Это прекрасно, любимый! — воскликнула она. — Это значит, что, хоть ты и здесь, но всё же ты остался там. Значит, что мама, которая так тебя любила, не умерла от горя, потеряв ещё и сына, которым ты стал моим родителям, это значит, что Астория нашла своё счастье с самым замечательным человеком на свете, что ты вызволил дядю Дэйва с тётей Деми из Азкабана. Это значит, что ты спас мою подругу, которая медленно угасала, запертая в своём маленьком мирке. Ты не представляешь, как я этому всему рада, любимый!
Голос её начал дрожать под конец этой речи, и Гарри притянул её к себе, целуя в лоб.
— Мне пора идти, ненаглядный мой, — вздохнула она, одновременно счастливо улыбаясь и утирая слёзы со щёк. — Твои девицы скоро начнут просыпаться. Глупо будет им видеть тебя, целующимся с воздухом.
— С воздухом? — мрачно переспросил он.
Даже она говорит ему, что всего лишь галлюцинация.
— Мы с тобой связаны, оттого ты меня и видишь. — пояснила она. — А они — нет.
— Может, ну их всех? — спросил он. — Не уходи, прошу тебя!
— Моё время истекает, — покачала она головой.
— Когда… — начал он, и голос дрогнул. — Когда ты ко мне опять придёшь?
— Если б я знала, милый, — ответила она. — Если б я знала.
Как добрался до постели после того, как она растворилась, казалось, прямо в воде, он не помнил, как не помнил и момента, когда заснул. Проснулся оттого, что кто-то тихонько, как мышка, скрёбся в запертую Беллатрикс дверь. Девушки лежали рядом, прижавшись тёплыми боками. Гарри вылез, надел халат, отпер дверь и выглянул в щёлочку.
— А что это ты заперся? — спросила заспанная Нарцисса. — Только я хотела… А кто у тебя там в комнате?
— Тш-ш! — произнёс он. — Ещё маленькая такие вопросы задавать!
— Ну и не буду, — надулась она. — Пойдём тогда ко мне, а то здесь холодно!
Они прикрыла ладошкой зевок, а другую протянула Гарри. Он выскользнул, загораживая собой щель в двери, взял её пальчики в свои и позволил вести. Всё-таки сегодняшний сон был нереально чудесным!
Более Беллатрикс о своих терзаниях не упоминала. Она прекрасно осознавала абсурдность и нелепость ситуации, в которой оказалась, и твёрдо заявила, что намерена выкинуть это всё из головы и уж точно не вспоминать до момента, когда предмету её тоски исполнится восемнадцать лет. Гарри согласился, что это будет правильно, тем более, что обнаружил лёгкое недовольство от её признания — и не только из-за лёгкого сумасшествия, которым от него несло, но также и потому, что, к своему удивлению, уже решил, что Беллатрикс никому, кроме него самого, принадлежать не будет, и оттого её установка на то, чтобы скорее влюбиться в Гарри, нашла у него горячее одобрение, которое выразилось в том, что он начал строить планы, как скорее завоевать её сердце. О том, чтобы влюбиться самому, речи не шло — тем более, что появление Дафны опять подогрело в нём никуда не ушедшее чувство.
Также Беллатрикс спокойно заявила, что ему не стоит опасаться угрозы его планам с её стороны. Гарри хотелось вовлечь Сириуса во что-нибудь более грандиозное, чем проказы с сорванцами, — вовсе не для того, чтобы от них оторвать, нет, — он хотел крепче связать Сириуса с Блэками, показать, что есть у того на свете ещё единомышленники — и в итоге избежать “замыкания” на тройку друзей в противостоянии остальному миру, включая родню, семью и даже младшего брата. Андромеда вызвалась опекать кузена в работе над новым проектом.
Пистолет был закончен, и она уверила Гарри, что ещё один сможет изготовить значительно быстрее — может, даже меньше, чем за пять дней. Неделю назад Андромеда нашла в выбранной Беллатрикс книге описание артефакта, который не только умудрилась перевести на английский, но и оценила, как вполне пригодный к воспроизводству. С другими рецептами дело не доходило даже до второй стадии — гримуар, более похожий на технический справочник по производству волшебных артефактов, предполагал использование материалов, названия которых чаще всего не удавалось расшифровать, что уж там говорить о переводе и воссоздании! Андромеда уже заметила, что неплохо бы наведаться в “библиотеку” и поискать учебник по материалам… Найденное руководство удалось расшифровать целиком, что не означало отсутствие сложностей в изготовлении. По учебнику зельеварения Принца-полукровки Гарри помнил, что в волшебстве бывают важны тонкости, детали, которые издателям волшебных книг кажутся или само собой разумеющимися, или незначительными, и их в результате просто опускают.
Когда он смотрел её записи, взгляд упал на страницу с достаточно длинным рецептом какого-то зелья, рядом с которым в тетради Андромеды был нарисован жирный восклицательный знак, обведённый красным кругом.
— Что это? — спросил Гарри.
— Какая-то ерунда, — покачала она головой. — Вот, почитай!
Он быстро пробежал глазами несколько строчек, сделанных ровным красивым почерком. Ещё раз и ещё, чувствуя, как сами собой округляются глаза.
— Это… очень интересно, — произнёс он.
— Да ну, глупость же! — воскликнула она. — Посмотри на условия!
— Ну да, условия вполне понятны, — пожал он плечами. — Зелье можно принять только добровольно, предварительно вслух согласившись с последствиями.
— Но кто в здравом уме… — возразила она.
— Тот, кому нечего терять, — перебил Гарри. — Ты где это нашла? Поставь там на полях метку “Не переводить ни в коем случае”.
— Зачем это? — удивилась она.
— Затем, — кивнул он и, аккуратно вырвав листок из тетради, сложил его себе в карман. — А потом я тебе ещё и Обливиэйт сделаю.
