— Восемь... — тихо произнёс бледный как смерть, Белый.
— Вот! Аж целых восемь орудий! Процент от необходимого количества, надеюсь, сами посчитаете? Да у Вас тут, господа, как я погляжу, просто небывалая готовность крепости к отражению вражеских атак! — и, уже глядя наместнику прямо в глаза, — И это Вы, Евгений Иванович, называете крепостью первого класса? Одной из двух первоклассных крепостей России на Дальнем Востоке? А как там вторая крепость поживает? Владивосток? Готов отразить нападение японцев?
— Да как Вы такую мысль вообще допускаете! Да они не посмеют!
— Да неужели? На одну вот первоклассную Вашу крепость они уже напали, Евгений Иванович! Отчего ж на вторую не попробовать-то? Очень даже попробуют. Причем в ближайшее время. И всё благодаря Вашим стараниям и заботам. Только видимо, не о благе Отечества.
Наместник, Фок, Стессель пребывали в бессильной злобе. Наместника вообще, того и гляди, удар хватит... Их сейчас не только отстранили от дел, но и отчитали как мальчишек. И кто? Какой-то недомерок, по недоразумению получивший двух орлов на плечи? И второй, вообще незнамо кто?
Илья встал из-за стола:
— Надеюсь, никто из здесь присутствующих не будет в претензии, что я покину это совещание. Павел Петрович, Михаил Федорович, ожидаю вас через два часа на 'Петропавловске'. Роман Исидорович, Василий Федорович, у начальника отдела моего штаба по сухопутным вопросам — контр-адмирала Вервольфа для вас есть несколько предложений...
Вервольф повернулся к Кондратенко и Белому:
— Господа, думаю, здесь не место для обсуждения наших вопросов, поэтому прошу следовать за мной! — и, уже повернувшись к Алексееву, — Евгений Иванович, позвольте откланяться, честь имею!
И оба попаданца, развернувшись, направились к выходу из дворца.
Уже за воротами резиденции, повернувшись к Белому и Кондратенко, Вервольф произнес:
— Во-первых, господа, прошу прощения, что сделал Вас невольными свидетелями сего скандала в благородном семействе. А теперь — по делу. Вас, Василий Федерович, попрошу немедля подготовить подробный отчет о состоянии всей крепостной артиллерии, о всех имеющихся в Артуре орудиях, включая и старые китайские, а также о боезапасе к каждому типу пушек.
— Будет сделано, господин Советник! Сегодня же вечером отчет будет у Вас на столе!
— Хорошо, Василий Федорович! Не смею более отнимать Ваше время.
Пожав руку Вервольфа, Белый развернулся и бодрым шагом направился к своему экипажу.
— Теперь, Роман Исидорович, давайте обсудим наши с Вами дела, а их у Вас теперь, учитывая Вашу новую должность, прибавится изрядно.
— Это не страшно, глаза боятся, а руки делают — улыбнулся Кондратенко, — так что Вы хотели бы обсудить? Возможно, нам лучше было бы направится в штаб крепости или в штаб области, и там обсуждать наши вопросы, а то посреди улицы как-то не вполне годиться это делать...
— Вы правы, Роман Исидорович, совершенно не комильфо делать это на улице, но в штабах мы с Вами ещё насидимся, а есть один срочный вопрос, решение которого не требует отлагательства. Поэтому собирайте свой штаб и через час я жду Вас на вокзале, — на удивлённый взгляд Кондратенко он ответил, — проедемся на Наньшанскую позицию. Думаю, не лишне будет взять с собой эскорт да и лошадей для нас пусть приготовят на станции Кинчжоо.
— Будет сделано, господин Советник!
— Ну что ж, тогда — до встречи через час!
— До встречи!
И пожав руки, они разошлись, каждый к своему экипажу.
Илья, уже сидевший в коляске, прищурившись, спросил:
— И куда это ты уже намылился?
— Прокатимся на пикничок с Кондратенко, — Вервольф взглядом показал адмирале на спину извозчика, которому вовсе не обязательно было быть в курсе всех передвижений Порт-Артурского начальства, — пройдемся по укреплениям, посмотрим, что да как...
— Правильно, кивнул Илья, дело нужное.
И, уже обращаясь к извозчику:
— На пристань, любезный, к "Петропавловску"!
* * *
Через три часа поезд с советником, генералом Кондратенко и его штабом прибыл на станцию "Кинчжоо".
* * *
Копыта лошадей подминали пожухлую прошлогоднюю траву и оставляли следы в неглубоком снегу. Целая вереница всадников поднималась от маленькой станции Циньчжоу на горбатую, изрезанную оврагами и балками гору. Наньшань — Южная гора. Гор с подобным названием в Китае было много. Но эту гору, именно эту — мир запомнит надолго. А уж японцы — и подавно. Это Вервольф пообещал самому себе ещё вчера.
Массив глины и камня высотой в 55 саженей возвышался в самом центре Циньчжоусского перешейка. Полоска суши шириной менее четырех верст между водами двух заливов — Циньчжоусского и Хунуэза — это единственный путь из Маньчжурии на Квантун. И Наншань высился в самом центре этого перешейка, оставляя по сторонам от себя узкие полоски суши шириной в версту, зажатые между склоном горы и мелководными заливами. Причем, с обоих сторон Южной горы на этих полосках высились холмы, позволявшие устроить на них дополнительные опорные пункты обороны.
Группа всадников уже поднялась на вершину нагорья, и Вервольф спрыгнул на землю. Жалко было лошадку, которой пришлось поднимать на себе его почти двухметровую тушу в 115кг живого веса на вершину хоть и пологой, но всё же горы...
Как всегда, по старой привычке, поднявшись на гору, он глубоко втянул в себя свежий, хоть и не очень холодный, но влажный из-за близости моря зимний воздух и огляделся вокруг.
Прямо на север от Наньшаня, меньше, чем в паре верст от её подножия, лежал небольшой китайский городок Циньчжоу, или, как называли его многие русские — Кинжоу. Город имел квадратные в плане очертания и был обнесен стеной. Неплохая защита от банд грабителей-хунхузов, но совершенно несерьезная — от регулярных частей японской армии. Железная дорога проходила юго-восточнее города, поэтому небольшая станция Циньчжоу, от которой они начали свой подъем на Южную гору, ничего общего с этим китайским городком, кроме названия, не имела... Прямо на юг от Наньшаня располагалась ещё одна небольшая станция — Тафашин.
У подножия Южной горы со всех сторон в долине были разбросаны небольшие китайские деревушки с чудными названиями, которые без карты и не вспомнишь (но нужно будет обязательно заучить, иначе в боевой обстановке никак не получится оперативно складывать в мозгу картинку происходящего), а кроме деревушек по всем направлениям виднелись импани — старые китайские укрепления в виде квадрата из глинобитных стен с башенками по углам. Сохранность их была различной, но боевая ценность практически одинаковой, т.е. — нулевая... А ещё — ещё были современные русские укрепления. Правда, местами недостроенные, местами только обозначенные общими контурами. Вервольф, конечно, погорячился, назвав их в своих мыслях "современными". Ибо из "современного" в них было только время возведения. А так — классические конструкции времен Крымской войны — люнеты, редуты, брустверы. И мечта каждого, кто желает пасть за Отчизну в первом же бою — открытые артиллерийские батареи... Каждая такая цель — мечта вражеских артиллеристов... Линии траншей местами уже ясно прорисовывались на скатах горы, но... Ни пулеметных гнёзд, ни достаточного количества блиндажей пока не наблюдалось...
Его многочисленные спутники уже тоже спешились, поглядывая на этого выскочку-советника, прибывшего вчера из Питера и потащившего их с собой на эту гору в грязь строительных и инженерных работ — кто с интересом, кто с некоторой надменностью, а кое-кто — и с плохо скрываемой неприязнью...
— Итак, Роман Исидорович, вот в этом месте мы и должны устроить новые Фермопиллы, — советник обратился к человеку в генеральском мундире, с аккуратной бородой и шикарными усами, следившему за ним внимательным взглядом своих пристально-пронзительных светлых глаз. — Уж извините за прямолинейность, и как бы это не дико и, может быть, даже обидно для наших инженеров ни прозвучало, но все эти укрепления — это просто бутафория.
Стоящий рядом полковник Григоренко, начальник инженеров Артура, хотел что-то возразить, но Кондратенко жестом остановил его. Советник продолжил.
— Не обижайтесь, господин инженер-полковник — обратился он к Григоренко, — но прошу Вас, дослушайте меня до конца, а потом гневайтесь и ругайтесь, коль Вам будет так угодно. Все эти укрепления, хоть и построены по всем существующим положениям и наставлениям, уже давно устарели. Во времена обороны Севастополя, да, пожалуй, и во времена Турецкой войны, им бы цены не было, но сейчас подобное расположение войск и артиллерии приведет лишь к огромным потерям и в людях, и в орудиях. Поверьте мне, японцы выбьют ваши пушки, стоящие на открытых позициях, максимум — за час. Их батареи, стоящие на холмах у подножия горы Самсон, — Рука Вервольфа указала на массивную горную гряду, заслонившую собой весь северо-восточный горизонт, — разделаются с нашей артиллерией очень быстро. А потом — просто будут безнаказанно расстреливать пехоту, стоящую за брустверами, и сидящую в окопах, шрапнелью и гранатами. Позиции наши не замаскированы, многие укрепления прекрасно видны на фоне неба, когда смотришь на них из долины, я это заметил ещё снизу, пока мы с вами стояли на перроне и ждали лошадей. К тому же, нужно принимать во внимание ещё одно обстоятельство — поскольку мы пока не имеем господства на море, то артиллерийскую поддержку с кораблей мы можем организовать только из залива Хунуэза. Он мелководный, и на время отлива нашим кораблям придется отходить... Залив Циньчжоу нашим флотом пока не контролируется, и я не уверен, что будет контролироваться к моменту японской атаки. Значит, нужно быть готовым к обработке наших позиций японской корабельной артиллерией. Конечно, мы постараемся там набросать мин, да и сам залив тоже мелководный, поэтому близко к берегу они не подойдут, но всё равно, наш левый фланг они способны очень здорово потрепать. А береговых батарей с дальнобойными пушками, чтобы их отпугнуть и заставить прекратить обстрел, у нас с этой стороны позиции вообще нет. Даже старых китайских нет...
Инженер-полковник, минуту до этого собиравшийся разразиться гневной тирадой в адрес выскочки, теперь слушал его с интересом. Советник продолжал:
— Эта позиция имеет очень много сильных сторон, позволяющих успешно проводить её оборону. Но имеет и слабость. Её конфигурация позволяет противнику осуществлять артиллерийский обстрел укреплений одновременно с трёх направлений. Поэтому, очень важно будет правильно спланировать и организовать контрбатарейную борьбу. Для этого нужно будет разместить батареи дальнобойных орудий на закрытых позициях так, чтобы японцы как можно дольше не могли засечь их местоположение и продумать расположение корректировщиков стрельбы и их связь со своими батареями. А теперь — самое главное. Мы обратим недостаток этой позиции в преимущество. Её конфигурация позволяет создать замечательную систему обороны с использованием ДОТов и ДЗОТов фланкирующего огня...
— Простите, с использованием чего??? — спросил подполковник Науменко, опередив аналогичный вопрос из уст Кондратенко и Григоренко.
Этот подполковник, бывший у Кондратенко начальником штаба, служил прекрасным дополнением своего командира. Пристальный взгляд его умных, серьезных глаз, проникал, как казалось Вервольфу, намного дальше в глубь того, на чем он останавливал свой взор, словно стараясь проникнуть в самую суть вещей...
— Простите, господа,— спохватился "советник", — Простите, что иногда использую незнакомую вам терминологию. ДОТ — это сокращение от "долговременная огневая точка". Это такой себе мощный закрытый капонир с амбразурами для огня из пушек и пулеметов. ДЗОТ — это "деревоземляная огневая точка" — маленькое, полностью врытое в землю укрепление из бревен, камней и земли на 1-2 пулемета или малокалиберную пушку. Если в общих чертах, то выглядят эти укрепления примерно так...
Он достал ту самую рабочую тетрадь, которую вёл всю догогу до Артура, и раскрыл её там, где на бумагу были нанесены схемы укреплений, а затем, достав карандаш, на чистых листах стал набрасывать схемы взаимного перекрытия секторов обстрела, расположения окопов, проволочных заграждений, артиллерийских позиций... Начались жаркие споры по существу возникавших вопросов о стойкости и эффективности этих новых, таких непривычных укреплений, зарытых в землю по самое "не могу". Затем начались споры уже над картой Наньшаня и перешейка — как и где располагать передовую линию обороны, сколько должно быть основных линий — две или три, стоит ли сооружать дополнительные опорные пункты на высотах у Южной горы, а если стоит, то как именно, где должны стоять орудия для контрбатарейной борьбы...
Вся эта пестрая делегация в окружении казачьей охраны весь день передвигалась по горбатой спине Наньшаня, что-то рисуя и черкая на карте, споря и отстаивая свои точки зрения. Затем всё то же самое продолжилось у подножия горы — до самых сумерек. Да и в вагоне поезда, мчавшего их по извилистым долинам Квантуна к Артуру, продолжалась корректировка планов обороны. Вервольф был измотан до чертиков, но доволен. Если инженерные работы пойдут по плану, если японцы не ударят раньше времени (что было маловероятно) и если он таки отстоит в споре с Ильей свою идею о снятии малокалиберных орудий с броненосцев, то через пару месяцев, в мае, японцев у Цинчжоу ждут новые Фермопиллы.
Только не спартанцы будут стоять тут насмерть. Намертво тут будут стоять русские...
— Господин советник, а позвольте полюбопытствовать? — голос Кондратенко вернул Вервольфа в реальность из очередного 'самопогружения'.
— Да, конечно, Роман Исидорович! Что вас интересует?
— Те схемы полевых укреплений в Вашей рабочей тетради, то Вы показывали нам на Наньшане. Эти Ваши... как их там...
-ДЗОТы?
— Да, именно! ДЗОТы! Ведь это были они, я не ошибся? Вы, конечно, простите, но я не нарочно подглядывал в Вашу тетрадь, просто, когда Вы её листали... Когда показывали схему этого бетонного капонира, ДОТа, я обратил внимание, что там есть немало набросков других укреплений.
'А молодец генерал-то! Ничего не упускает! Споёмся!' — пронеслось в голове у советника, но ответил он более подобающе:
— Да ничего страшного, Роман Исидорович, нет в том, что Вы это всё заметили. Я всё равно собирался показать эти схемы Вашим инженерам и Вам. Собственно, для того они и были мною составлены по дороге из Петербурга в Артур. Вот смотрите — здесь разные варианты.
И на стол легла раскрытая тетрадь с более чем десятком различных вариаций на тему ДЗОТа. Склонившиеся над ней генерал и его инженеры с любопытством листали эту, весьма своеобразную, рукопись.
— Занятно! Весьма и весьма интересно. Вы, как я погляжу, даже подсчет затрат материалов и объем работ выполнили! — и Кондратенко, оторвавшись от тетради, посмотрел на Вервольфа. В его глазах читалось полное одобрение, — Но, всё-же, выдержит ли подобная конструкция огонь артиллерии?
— В том виде, в каком ДЗОТы представлены тут — вполне выдержат огонь полевых орудий калибром до трёх-трёх с половиной дюймов.
