— Связь! Передайте на Золотую гору: отряд броненосцев разделился. Ударная группа — 'Хасусе', 'Сикисима' и 'Ясима'. Прикрывает их отряд из 'Микасы', 'Асахи' и 'Фудзи'.
— Есть, Ваше превосходительство!
Вервольф повернулся к Мякишеву:
— Андрей Константинович, наша цель теперь — головной корабль ударного отряда.
— Есть! На дальномере! Цель — головной корабль ближней колонны! Связь — передайте на наблюдательные посты — пусть дают пеленги на головной ближней колонны.
— Слушаюсь, Ваше благородие!
И вновь зазвучали цифры дистанций и пеленгов. Только теперь карандаш Мякишева вычерчивал на разбитой на мелкие квадраты карте местоположение и курс младшего флагмана японской эскадры.
Вот уже расстояние от стоящих в бухте русских броненосцев до 'Хацусе' сократилось до 80 кабельтовых — они вошли в зону поражения, но Вервольф пока не отдавал приказа открыть огонь — чем больше дальность, тем выше будет рассеивание снарядов и ниже точность стрельбы. К тому же, попав сейчас под огонь, Носиба на высокой скорости выйдет из-под него, не получив повреждений. Прислонившись к брустверу и глядя в бинокль на японскую колонну, советник смотрел, как с каждой минутой 'Хацусе' всё ближе и ближе подходила к берегу Лаотешаня. Жаль, что ненастная погода нескольких последних дней и крупная зыбь не позволили выставить на южных подходах минные банки. А ведь подобная задумка была... Как бы кстати были бы сейчас несколько десятков мин на пути японской эскадры...
Но, и Сергей хорошо знал это, история не знает сослагательного наклонения 'если бы'... Да только — так ли уж и не знает? Ведь сейчас все они — Илья, Капер, Вельхеор, Гарик, да и он сам — все сейчас тут, в Артуре. И занимаются именно тем, что реализуют один из вариантов 'если бы...'. Пусть и не в своём родном мире, а в этом, так похожем на их далёкое прошлое... Он с горечью улыбнулся — что ж, придется отбиваться тем, что есть. За спиной Вервольфа дальномерщик продолжал отсчитывать сокращающееся расстояние до флагмана мистера Носиба. Флагманский артиллерист эскадры, лейтенант Мякишев быстро рассчитывал место, курс и скорость японского головного корабля и через корректировщиков отправлял данные на изготовившиеся к стрельбе русские броненосцы. В действиях всех чувствовалась напряженность, характерная для завязки боя, но всё делалось без лишней суеты и нервозности.
Истекали последние минуты перед боем, и советник ещё раз оглянулся назад, на гавань Артура. Там, в извилистом проходе, мимо Тигрового хвоста уже летел в море 'Новик', только на рассвете вернувшийся на внутренний рейд. Следом за ним шел 'Баян'. 'Боярин' несколько замешкался и теперь только нацеливался в проход, обходя эллинг для сборки миноносцев на самом краю хвоста. Да, разворот машинами 'со стопа' дается этому кораблику очень нелегко... Теперь, из-за этой досадной заминки легкого крейсера, и 'Аскольд' вынужден был застопорить машины и ждать своей очереди на выход из гавани. А буксиры уже разворачивали носом к выходу 'Победу' и 'Пересвета'. На внешнем рейде, густо дымя всеми тремя трубами, разворачивалась на юг 'Диана'. Жирный угольный дым стелился почти над водой и относился легким ветерком на северо-восток.
— Ваше благородие! 'Хацусе' поворачивает! — донесся до Вервольфа окрик сигнальщика.
Он тут же повернулся на юг, к главным силам японцев.
— Дистанция от 'Ретвизана' до 'Хацусе'???
— Семьдесят кабельтовых, господин советник!
Многовато... Но сейчас дистанцию боя выбирал не он... То, с какого расстояния обрушить свои снаряды на русские корабли, сейчас решали только господа Того и Носиба. Но то, что они не рискнули подойти ближе, значило, что они по-прежнему опасаются нас. Выходит, Того всё же побаивается серьезно повредить свои корабли. Не полностью уверен в своих силах и в своём превосходстве на море, старый лис! Это хорошо! Сейчас мы постараемся ещё сильнее его разуверить!
Броненосцы японского ударного отряда поворачивали вслед за 'Хацусе' последовательно на два румба вправо.
— А Того осторожничает, не решился подводить ударные броненосцы ближе к Артуру! — словно прочитал его мысли Мякишев.
— Да, Андрей Константинович! Осторожничает, хитрец. Передайте на Золотую гору — 'Диане' сигнал — 'начать постановку завесы!'
Вот уже второй броненосец — 'Сикисима', завершил поворот и лег, следом за флагманом, на боевой курс.
Над Золотой горой взвились в небо три сигнальные ракеты...
Башни главного калибра японских броненосцев уже разворачивались на правый борт, нацеливаясь на гавань Артура.
А в это время 'Диана', вспенивая воду за кормой тремя своими винтами, начала разгоняться на юг, идя почти навстречу ветру и пересекая фарватер выхода из гавани Артура. Густой шлейф угольного дыма потянулся за крейсером. Конечно, это не дымовые шашки, но для находящихся на расстоянии в восемь миль крейсеров адмирала Дева это будет весьма существенная помеха в корректировке стрельбы. В это время Дева-сан, стоя на верхнем мостике своего флагманского 'Читосе', наблюдал за непонятным маневром русского крейсера на рейде.
Последний, третий в колонне, броненосец 'Ясима' завершил поворот и лег на боевой курс. Японские орудия, казалось, смотрели прямо на горстку людей, спрятавшихся среди сосен и скал на вершине горы. Отряд броненосцев начал снижать скорость.
Что ж! — подумал Вервольф — Весьма разумное решение, если исходить из того, что известно японскому адмиралу — что у нас нет батарей, простреливающих этот сектор, что мы не видим его корабли за горным массивом и не можем прицельно по ним стрелять, что его корректировщики на позиции и готовы вносить поправки в его стрельбу. При таких условиях — чем ниже будет скорость — тем плотнее накрытие цели и тем точнее корректировка огня. Вот только нормальной корректировки не будет. Если Дева уже и начал догадываться об этом, то всё равно ещё не сообщил об этом своему флагману...
Сюрприз, мистер Того!
— Скоро начнется, Андрей Константинович!
Лейтенант согласно кивнул головой.
Три броненосца из отряда Того маячили на двадцать кабельтовых мористее ударного отряда, следуя параллельным курсом...
Началось, когда расстояние от головного японского броненосца до 'Ретвизана' и 'Цесаревича' составляло шестьдесят пять кабельтовых, а скорость японского отряда упала до шести узлов. Стрелки на карманных часах Вервольфа показывали десять ноль две...
Серые башни 'Хацусе' изрыгнули огонь из своих чудовищных пушек. Через несколько секунд четыре огромных стальных борова, весом в двадцать три с лишним пуда каждый, с диким воем пронеслись над горным хребтом Лаотешаня по направлению к гавани. Все, кто был сейчас в 'орлином гнезде', невольно втянули головы в плечи. Через несколько секунд после этого до них, наконец, долетел похожий на раскат грома звук залпа. Еще через полтора десятка секунд посреди Западного бассейна поднялись четыре высоченных фонтана из белого пара, мутной воды, коричнево-зеленого ила и черно-бурого дыма, смешавшихся в каком-то совершенно неестественном сочетании цветов... Вервольф повернулся к Мякишеву:
— Начинайте пристрелку, Андрей Константинович! С Богом!
Старая русская традиция — призывать на помощь Бога безграничного света и человеколюбия, стреляя в таких же людей, оказавшихся по ту сторону прицела... Но, с другой стороны — не русские начали эту войну. Подло, как воры в ночной тьме... Так что пусть теперь "желтолицые друзья" не обижаются и не ждут пощады...
Дым 'Дианы' сильно мешал корректировщикам, поэтому и следующий залп — теперь с 'Сикисимы' — ушел в молоко, а если точнее — то в мутную воду и придонный ил Западного бассейна. Одновременно блеснули пламенем и орудия кормовой башни 'Ретвизана', окутав корму корабля клубами дыма. Через долгих пятнадцать секунд, два трехсот тридцатикилограммовых 'подарочка', проревев над горными вершинами, ушли по направлению к японскому флагману. Ещё через шесть секунд они подняли два высоких белых столба в полутора кабельтовых по левому борту 'Хацусе'.
Перелёт!
Мякишев вносил поправки в прицел, а корректировщики передавали их по телефону на свои корабли. За это время орудия 'Ясима' выпустили свои первые снаряды по Артуру. Но нормальной корректировки огня у крейсеров отряда Дева не получалось — гавань и вход в неё были прикрыты черной вуалью дымного следа 'Дианы'. Поэтому и эти снаряды не нашли достойной цели, разорвавшись в районе котлована строящегося дока на северном берегу Восточного бассейна. Два ответных двадцатипудовых 'привета', теперь уже из кормовой башни 'Цесаревича', легли с недолетом в кабельтове от правого борта 'Хацусе'. Получалась классическая 'вилка'. Третий залп должен был дать накрытие. В
ервольф был готов отдать месячное жалование за то, чтобы увидеть сейчас выражение лица японского адмирала.
— Андрей Константинович! Огонь из всех заряженных орудий! Сейчас мы его накроем!
— Есть из всех орудий!
Как только корректировщики передали поправки, носовая башня 'Цесаревича' и кормовая 'Ретвизана' почти одновременно выбросили кинжалы пламени из бездонно-черных жерл своих орудий. В это время столбы воды от снарядов 'Хацусе' легли довольно близко к разворачивающемуся в направлении выхода 'Севастополю' — несмотря на помехи, японские корректировщики тоже сужали свою 'вилку' вокруг оставшихся в гавани кораблей. Судя по тому, что в проходе виднелся только пятитрубный силуэт 'Аскольда', то первые три крейсера уже должны были быть на внешнем фарватере. Причем, учитывая скорость 'Новика' и бесшабашность его командира, он уже должен был вот-вот прорвать вуаль дымовой завесы и рвануть к маячившим на горизонте 'собачкам'... Японская линия броненосцев огрызнулась залпом 'Сикисимы'. Воздух над головами наблюдателей наполнился рёвом летевших на север четырех японских 'чемоданов' и несущихся им на встречу, на юг, четверки русских... 'Японцам' до цели оставалось ещё секунд пятнадцать. Русским — вдвое меньше...
'Цесаревич' немного ошибся с направлением — один снаряд из его залпа лег в каких-то десяти-пятнадцати саженях справа по борту напротив якорного клюза 'Хацусе', окатив его палубу водой, другой — в пятнадцати-двадцати прямо по курсу. Один из снарядов 'Ретвизана' лег с перелетом, подняв фонтан брызг саженях в двадцати с левого борта против кормовой башни. Второй же снаряд попал в грот-мачту, начисто срубив стеньгу выше боевого марса и взорвавшись уже далеко за бортом, осыпав спардек японца несколькими увесистыми осколками... Со скрипом и скрежетом стеньга повалилась влево, описав при этом огромную дугу, словно дав отмашку бело-красным лучисто-солнечным флагом, развивавшимся на её клотике. В своем полете вниз она ударила по боевому марсу, сорвав с креплений мелкокалиберную скорострелку и раздавив на месте двоих стоявших у неё артиллеристов, а затем всей своей тяжестью обрушилась на спардек и ростры, согнув две шлюпбалки на левом борту, повредив паровой катер и разбив в щепы одну из шлюпок.
Через пять секунд японские снаряды со страшным грохотом легли в гавани Артура. Один из них врезался в пришвартованные у причалов вспомогательные суда, разнеся в клочья надстройки одной из землечерпалок. Воздух наполнился воем разлетающихся горячих осколков и рваных металлических частей, раскаленным дождем осыпавших стоящие рядом корабли. В небо тут же потянулся черный шлейф от разгоравшихся пожаров. Второй снаряд разорвался при ударе о воду менее, чем в десятке саженей от громадного трехтрубного транспорта 'Москва' — так теперь назывался бывший вспомогательный крейсер 'Ангара'. Несколько крупных осколков пробили борт у самой ватерлинии, а один — вызвал небольшой пожар на твиндеке... Остальные два — разорвались в водах бухты, не причинив вреда кораблям. Звуки разрывов тяжелых снарядов докатывались к наблюдательному пункту не сразу, дробясь и вторясь между сопок и гор, окружавших гавань, из-за чего казалось, будто над Артуром бушевала гроза...
На сигнальных фалах неповрежденной фок-мачты 'Хацусе' вверх побежали несколько пестрых флажков. В это же время орудия кормовой башни 'Цесаревича', наконец, перезарядились и послали свою порцию 'приветов' непрошеным гостям. Но в это же время Вервольф заметил, что дым из труб японских кораблей теперь стал намного более густым — Носиба увеличивал скорость отряда, сбивая русским прицел. Поэтому, пролетев по длинной дуге, снаряды 'Цесаревича', нацеленные Мякишевым в самую середину 'Хацусе', попасть в свою цель уже не могли. Но флагману Носибы всё равно досталось — один из снарядов лег менее чем в десяти саженях от кормы японца, второй же, пробив по диагонали с правого борта к левому небронированные верхнюю и среднюю палубу в корме, ударил в скос бронированного карапаса, отрикошетил и, наконец, таки взорвался, уже ударившись изнутри в 102-мм броню кормового пояса. Взрывная волна, обломки рубашки и подкладки под броню, увесистые осколки толстостенного бронебойного снаряда, отраженные скосом бронепалубы и поясом, рванулись вверх и внутрь корпуса японского борненосца. Находившийся двумя палубами выше расчет кормового трёхдюймового орудия погиб на месте, офицерские каюты в корме были разбиты, настил верхней палубы в нескольких местах встал 'на дыбы', в изрешеченном каземате начался пожар от воспламенившихся трехдюймовых патронов. Хотя внешне всё выглядело не так страшно — Вервольф увидел лишь небольшой султан светлого пироксилинового дыма, возникший в месте попадания. Но затем за кормой 'Хацусе' потянулся дымный след, постепенно становящийся всё гуще... Сигнальщики и связисты 'орлиного гнезда' грянули 'Ура!'.
Вервольф обернулся:
— Связь! Передайте на 'Цесаревич' — 'Есть попадание!' — а то сами радуетесь, черти полосатые, а им ведь не видно!
— Уже передано, Ваше превосходительство! — тут же отозвался высокий черноусый матрос у аппарата. — Я им первым же делом сообщил!
— Молодец! Как звать-то тебя?
— Матрос Петр Спиридонов, Ваше превосходительство! — вскочив и вытянувшись в струну, выпалил связист.
— Ну что ж, матрос Петр Спиридонов! Объявляю тебе благодарность за сообразительность и расторопность! Ибо боевой дух на корабле — это прежде всего!
— Рад стараться, Ваше превосходительство!
— Ну а теперь садись к аппарату, матрос, надо дальше дело делать!
— Слушаюсь, Ваше превосходительство!
И работа корректировочного поста вновь пошла в привычном русле...
Через минуту орудия 'Цесаревича' и кормовой башни 'Ретвизана' вновь будут заряжены и смогут послать ещё шесть сюрпризов нашим гостям...
Вот только Носиба не дал нам этой минуты. Орудия концевого 'Ясимы' уже завершили разворот в сторону Артура после перезарядки. Прошел ещё какой-то миг, и жерла двенадцатидюймовок 'Хацусе', 'Сикисимы' и 'Ясимы', изрыгая дым и пламя, в течение десяти секунд выбросили по направлению к Артуру двенадцать начиненных шимозой снарядов. В небе над наблюдательным постом царила жуткая какофония — рев пролетающих друг за другом снарядов накладывался на долетавший с запозданием гром выстрелов.
— 'Хацусе' поворачивает! — донесся крик одного из наблюдателей.
