Илья с минуту сидел молча, глядя на развернутую перед ним карту Желтого моря. Потом его рука потянулась к колокольчику. Не успел стихнуть его звон, как в дверях салона появился Дукельский:
— Слушаю, Ваше Превосходительство!
— Георгий Владимирович! А вызовите-ка к нам сюда Рейценштейна, Грамматчикова, Эссена, Максимилиана Федоровича Шульца и командиров всех четырех шихаусских миноносцев. Это срочно.
— Есть!
— И ещё, Георгий Владимирович, будьте добры, пригласите флаг-минера фон-Шульца и флаг-штурмана полковника Коробицына.
— Будет исполнено, Илья Сергеевич!
* * *
5 марта 1904 года.
Желтое море юго-западнее устья реки Тайтонг.
Эта ночь, холодная и сырая, скоро должна была подойти к концу. Луна уже клонилась к горизонту, но её зыбкий свет ещё серебрил дымку, окутавшую корейский берег. Кое-где рваные космы седого тумана ложились на темный бархат ночного моря. Они то сбивались в бесформенные клубки, то принимали причудливые формы фантастических демонов и драконов, то вытягивались по ветру седыми прядями старушечьих волос. А кое-где эти седые пряди смешивались с жидким угольным дымом небольшого отряда кораблей, тихим ходом подбиравшихся к погруженному во мрак берегу.
Вольф с мостика 'Аскольда' вглядывался вперед, где среди невысоких гор, чьи присыпанные снегом скругленные вершины возвышались над светлым саваном укрывавшей берег дымки, серебрилось широкое блюдце устья незнакомой ему реки. По правому борту темнели очертания небольшого гористого островка, а почти прямо по курсу, посреди покрытого блесками мелкой ряби залива виднелись два крохотных скалистых островка.
Не доходя до них небольшой отряд русских кораблей разделился. 'Аскольд', 'Новик' и 'Боярин' остались у входа, расположившись огромным полумесяцем, а четыре низкие двухтрубные тени направились в глубину залива. Впереди шла первая пара — 'Бдительный' и 'Бесшумный', вслед за ними направилась и вторая — 'Беcстрашный' и 'Беспощадный'. Причем на корме у двух последних в тусклом свете луны чуть поблёскивали темные шары мин — по дюжине на каждом.
Капитану второго ранга Накагаве Сигемицу не спалось. Не по причине бессонницы, а потому, что его корабль — канонерская лодка 'Майя' вместе с двумя миноносцами из двадцатого отряда была назначена в дежурство. Все три корабля стояли поперек расширяющегося устья реки Тайтонг северо-западнее Рио-ин-до — нового пункта базирования Седьмого боевого отряда, расположившегося в удобной бухте в десятке миль от Цинампо ниже по течению реки. Сигемицу повернулся в сторону бухты — там, стоя на якорях, вяло дымили девять кораблей. Тонкие струйки дыма понимались вверх и ветер. Пролетавший над вершинами корейских гор, относил их в сторону Цинампо, пока они совсем не растворялись в холодном мартовском воздухе. Каждое утро корабли отряда выходили из устья реки, встречали подходившие транспорты и обеспечивали прикрытие пункта высадки армии от возможных атак русских, а вечером вновь уходили на стоянку в Рио-ин-до, выставляя очередной ночной дозор. День за днем, вот уже целую неделю всё происходило по одному и тому же сценарию. Менялись только дежурные корабли. В эту ночь была очередь канонерки 'Майя' и двух миноносцев — номер 64 и номер 65.
Контр-адмиралу Хосоя Сукеудзи в эту ночь тоже не спалось. Очевидно, сказывалось напряжение последней декады — переход в новый пункт базирования, организация мест разгрузки транспортов и охраны рейда, прием первых транспортов... Потом, правда, пошло полегче — на первых четырех пароходах прибыли армейцы из Управления высадки войск. А тут ещё в последние два дня один за другим прибыли транспорты со штабами сначала Гвардейской дивизии, а затем и со штабом всей Первой армии. Что, конечно, было несколько рискованно, потому как минного заграждения, которое должно было бы прикрыть подходы к Цинампо, до сих пор не было. Но всё, хвала Аматерасу, прошло благополучно. А через день прибудет и транспорт 'Дайнан-Мару' с партией минного заграждения. Тогда можно будет чувствовать себя намного уверенней. Сукеудзи едва заметно улыбнулся.
Хотя гайдзины и не решались ни разу атаковать японские пункты высадки, и, судя по сведениям с Первой эскадры, они заняты только обороной своей базы в Порт-Артуре, но всё же лучше подстраховаться. Особенно, учитывая состав кораблей вверенного ему отряда. Хосоя уже в который раз за ночь обвел взглядом свои корабли. То, что на бумаге гордо именовалось "Седьмой Сен-тай" (яп. — боевой отряд, эскадра), на самом деле представляло собой редкостную коллекцию замечательных образчиков корабельного антиквариата. На рейде Рио-ин-до сейчас стояли самые разномастные корабли, например три канонерские лодки японской постройки почти двадцатилетней давности, с такими же 'современными' пушками Круппа. Две из них — 'Атаго' и 'Чокай' — стояли сейчас на якоре у левого борта флагмана, третья же — 'Майя' — находилась мористее, в составе дежурного отряда. Справа по борту расположилась такая же немолодая канонерская лодка 'Сайен' — бывший китайский бронепалубный крейсер 'Цзи-Юань', тот самый, что 'отличился' позорным бегством с поля боя в битве при Ялу ещё в прошлую, Японо-Китайскую войну, почти десять лет назад. За ней стояли два ещё более древних корабля береговой обороны, а в прошлом — винтовые корветы 'Каймон' и 'Цукуба'. Эти деревянные однотрубные корабли по прежнему несли, как и полагается корветам, по три мачты. Правда, рангоут был уже существенно урезан. 'Каймону' через месяц исполнялось ровно два десятка лет, столько же было и его орудиям. 'Цукубе' же, даже страшно подумать — стукнуло пятьдесят. Да-да, прошло уже полвека с тех пор, как английский корвет 'Малакка' вступил в строй. Единственное, что было хорошего в этом редчайшем экземпляре военно-морского антиквариата — это орудия, ибо в 1892 году 'Цукубе' заменили её допотопные пушки на четыре современных скорострельных шестидюймовки. Единственная современная канонерская лодка отряда — 'Удзи' — стояла сейчас на правом фланге. Это был небольшой кораблик с малой осадкой, предназначенный для действий в устьях и нижних течениях китайских рек, вооруженный скорострельными трёхдюймовками и пулеметами. Грозный против войск на берегу, для серьезного морского боя он совершенно не годился. Глядя на всю эту коллекцию морских древностей, адмирал невольно улыбнулся — как не обидно, но всё же не даром его отряд в Нихон Кайгун называют 'Смешной флот'. Ведь даже флагман был под стать остальной 'коллекции старины' — казематный броненосец 'Фусо', двадцати шести лет отроду, спроектированный ещё самим Эдвардом Ридом. За свою долгую жизнь этот корабль успел и повоевать с китайцами, и пережить не одну модернизацию, и даже ненадолго побывать на морском дне после 'близкого контакта третьей степени' с крейсером 'Мацусима'... Сейчас вооружение этого достопочтенного бронированного комода представляло собой совершенно сюрреалистичное сочетание четырех доисторических казематных 240-миллиметровых пушек Круппа с современными палубными скорострелками Армстронга калибром в 120 и 152 миллиметра. Единственное, что скрашивало ситуацию — это Двадцатый отряд миноносцев — четыре небольших, но быстроходных и вполне современных двухтрубных кораблика постройки английских верфей господина Ярроу, очень напоминающие австрийские миноносцы типа 'Випер'.
Хосоя вздохнул — завтра, а точнее — уже сегодня, предстоял ещё один напряженный день по прикрытию высадки армейских подразделений. До рассвета ещё больше двух часов. Нужно, всё же, заставить себя поспать хоть немного...
Приказав вахтенному офицеру разбудить себя утром перед съемом с якоря, Хосоя направился с мостика своего флагмана в тепло адмиральской каюты.
Но увидеть сладкий предрассветный сон адмиралу было не суждено, ибо, как только он начал проваливаться в царство Морфея, как через дрёму до него донеслось характерное та-таканье скорострельных пушек, а следом за ним — гулкий глухой удар...
'Бдительный' и 'Бесшумный' наткнулись на корабли японского дозора, пройдя по реке почти половину пути до Цинампо. Сначала, в свете вынырнувшей из-за облаков луны, с мостика 'Бдительного' разглядели более высокий силуэт 'Майи', затем — западный миноносец дозора. Это был номер 64.
К тому моменту, когда с темной стороны горизонта японские сигнальщики разглядели неизвестные силуэты, форштевень каждого из них уже был украшен высоким пенным буруном — оба русских эсминца шли в атаку почти на максимальной скорости — настолько быстро, насколько можно было идти, не выбрасывая факелы пламени и снопы искр из труб... 'Бдительный' несся прямо по центру фарватера реки — на японскую канонерку, 'Бесшумный' склонялся влево, атакуя вражеский миноносец. На мостике канонерки внезапно зажегся яркий свет и в следующие несколько мгновений луч прожектора, скользнув по мутным волнам Тайтонга, длинным световым столбом уткнулся в атакующий русский миноносец. Длинные пенные буруны, растекавшиеся от форштевня вдоль обоих бортов, и трепещущий на мачте Андреевский флаг не оставляли сомнений, что этот кораблик здесь не просто с визитом вежливости, а имеет несколько более серьезные намерения. Спустя несколько секунд хлестким ударом плётки огрызнулась 47-миллиметровка левого борта, потом ещё раз, и ещё, а затем с раскатистым 'бу-бух' и яркой вспышкой, обрамленной густыми клубами порохового дыма, послала во врага свой снаряд старая пушка Круппа калибром в полторы сотни миллиметров.
Все, находившиеся на мостике 'Бдительного' невольно втянули головы в плечи, когда увесистая болванка, жужжа, пронеслась над головой. Всё же пролетающий рядом шестидюймовый 'привет' — это совсем не то же самое, что свистящие 'гостинцы' из пушки Гочкиса.
С мостика русского истребителя прекрасно было видно, как над японской канонерской лодкой в темное мартовское небо взвились одна за другой три ракеты. Поднявшись на несколько сот метров, они с яркими вспышками и резкими хлопками рассыпались по небосводу мириадами ослепительно-белых блёсток. Пожалуй, это было бы даже красиво, если бы не война...
— Артиллерия — огонь! — зазвучал над палубой 'Бдительного' звонкий голос лейтенанта Хмелева, — Минные аппараты развернуть на правый борт! Приготовиться к повороту влево!
Баковая пушка 'Бдительного' звонко рявкнула, посылая снаряд во врага и озарив пламенем полубак русского миноносца. В ответ ют японской канонерки тоже озарился вспышкой и тут же скрылся в клубах дыма — старые крупповские пушки стреляли зарядами дымного пороха. Через мгновение ещё одна шестидюймовая граната пронеслась выше и правее палубы русского миноносца и подняла высокий столб мутных брызг в полутора кабельтовых за его кормой. Главный калибр японской канонерки неплохо подходил для стрельбы по неподвижным береговым целям, но для огня по небольшому скоростному кораблю эти пушки не годились совершенно — ни устаревшие механизмы наводки, не позволявшие сопровождать маневренные цели, ни устаревшие замки и раздельное картузное заряжание, значительно снижавшее скорострельность, не позволяли этим орудиям эффективно бороться с миноносцами. Правда, русский корабль уже вышел на дистанцию прямого выстрела и теперь японским артиллеристам могла улыбнуться удача...
Накагава, стоя на крыле мостика своего старого корабля ощутил, как настил под ним едва ощутимо завибрировал — винты канонерки набирали обороты — ветеран японского флота пытался убраться с боевого курса русского миноносца. Конечно, если артиллеристам удастся всадит шестидюймовый подарок в русский корабль, то, может, он и откажется от атаки... Но Накагава не питал особых иллюзий по поводу возможностей своих орудий. К тому же русские уже практически вышли на дистанцию пуска мин. Теперь спасти может только маневр, но для этого нужна скорость...
Скорострелка Гочкиса с левого борта его канонерки посылала во врага снаряд за снарядом не переставая. То и дело у борта или форштевня русского корабля вставали невысокие фонтанчики брызг от падения её снарядов. Вот на баке русского корабля сверкнула вспышка выстрела, и с характерной смесью свиста, воя и фырканья русская болванка пронеслась где-то совсем рядом с мостиком. Через секунду Сигемицу увидел, как в носу русского миноносца что-то сверкнуло, разбрасывая в стороны красные искры, подобно китайскому фейерверку. Но снарядом в сорок семь миллиметров атакующий истребитель не остановить. И тут раскатистым 'бу-бух!' и яркой вспышкой отозвалась баковая шестидюймовка 'Майи'. Клубы сизого порохового дыма поплыли вдоль борта канонерки в сторону кормы, мутной вуалью повиснув над волнами реки, скрыв атакующий русский истребитель от глаз Накагавы. Командир на несколько секунд отвлекся на происходящее по носу корабля. Там, почти у самой бровки фарватера, двухтрубный миноносец отстреливался из единственной бортовой скорострелки, закладывая циркуляцию вправо. Очевидно там, куда был направлен луч его прожектора, за клубами порохового дыма, скрывался ещё один русский корабль. А, может, и не один... Номер 'шестьдесят четыре', окруженный со всех сторон небольшими фонтанчиками от всплесков русских снарядов, тоже пытался убраться с пути русского корабля, пока что различимого только по вспышкам выстрелов сквозь пелену дымного облака. Но вот дымная копна всё сильнее смещается вдоль борта в сторону кормы, постепенно теряя свою плотность. Вот уже можно разглядеть и тот самый русский двухтрубный истребитель, по которому стреляет 'шестьдесят четвертый'. Он даже не мчится, он, похоже, летит над темными волнами реки, окруженный белоснежной пеной. Высокий бурун у носа, из труб в темное небо то и дело целыми группами летят оранжевые и красные искры, а на носу и по бортам время от времени вспыхивают огненно-желтые кинжалы орудийных выстрелов. И над всем этим — трепещущее в потоках встречного воздуха белое полотнище с голубым диагональным крестом...
'Бу-бух!' На этот раз вспышка со стороны юта.
Накагава вгляделся за корму — где-то там сейчас должен был быть 'шестьдесят третий' — второй миноносец дозора. Очевидно, русские не обнаружили его, укрытого тенью гористого берега. Но где же он? Почему не стреляет? А, может, выходит в атаку на русский истребитель? Впрочем, сейчас, за облаком расползающегося дыма от выстрела ютовой пушки, его всё равно не разглядеть.
Зато уже можно хорошо разглядеть русский корабль. Даже слишком хорошо. Он уже совсем близко. Кабельтова три-четыре, а может, и того меньше. И уже не идет на 'Майю' носом, а постепенно склоняется влево. Его пушки бьют не переставая. На каждый выстрел японской скорострелки он отвечает двумя такими же ответными кинжалами пламени и двумя побольше. Странно, ведь во всех справочниках писали, что русские истребители несут только одну трехдюймовку. Что это — ошибка, или коварство северных варваров? Хотя, сейчас, в данной ситуации, пушки не имеют решающего значения. Потому как главное оружие миноносца — его минные аппараты уже повернуты на борт. Значит, момент истины вот-вот настанет... Нос канонерки нехотя и лениво уваливался вправо.
Слишком медленно.
Склонившись над переговорной трубой в машину, Накагава, что есть силы прокричал: 'Самый полный вперёд! Что вы там копаетесь, демоны! Выжимайте из машины всё, что можно!' Сзади, по трубе канонерки, что-то ударило с металлическим лязгом. Коротко взвыли мелкие чугунные осколки, разлетаясь над палубой. Кто-то вскрикнул... Сигемицу даже не оглянулся. Сверху, с глухим стуком, на палубу упал кусок рангоута, перебитого ещё одним мелкокалиберным снарядом. Не важно...
