Сигенори улыбнулся — русские артиллеристы не видели всплесков своих перелетных снарядов в тумане, поэтому пристреляться им будет сложнее, чем обычно...
Но вот следующая пара снарядов легла уже с недолетом примерно в кабельтов, как-раз напротив грот-мачты японца, который уже закладывал крутую циркуляцию вправо, надеясь скрыться в спасительной мгле, до которой было совсем рукой подать.
'Читосе' уже начал входить в полосу тумана, когда очередной шестидюймовый подарок всё же его достал. Точнее — почти достал — пробив навылет верхушку первой трубы, он разорвался, как и положено, с замедлением, осыпав мостик и полубак японского крейсера немногочисленными, но тяжелыми и убойными осколками. На флагмане Третего боевого отряда был ранен всего один человек. Но этот сигнальщик на всю оставшуюся жизнь стал безруким инвалидом...
— Есть попадание! — радостно воскликнул старший артиллерист русского броненосца, заметив вспышку разрыва на уходящем в туман японском крейсере.
— Спокойнее, Михаил Михайлович! Открывайте огонь всеми калибрами на поражение, раз уж пристрелялись, пока этот японский черт в тумане не растаял! — прозвучал в рубке спокойный властный голос Бойсмана.
— Есть огонь из всех калибров! — едва ли не выкрикнул от нервного напряжения Римский-Корсаков.
Через несколько секунд характерным оглушающим рявканьем отозвались все шестидюймовки броненосца, в чьих секторах обстрела находился головной японский корабль, звонким та-таканьем заговорили семидесятипятимиллиметровки. А потом, перекрывая всех, мощным, слитным дуплетом гахнули орудия носовой башни.
Дева с мостика своего уходящего в туман флагмана видел, как уже размытый мутной пеленой силуэт 'Пересвета' озарился десятками вспышек.
Раскат грома донесся с кормы японского крейсера почти сразу же поле яркой вспышки на юте — кормовая восьмидюймовка отправила свой подарок куда-то в сторону русского корабля, пока тот ещё был виден. Почти без надежды попасть, но всё-же...
А через несколько секунд сгущающийся вокруг 'Читосе' туман наполнился жутким воем, свистом и рычанием — большие и малые русские снаряды завершали свой полёт, пытаясь нащупать в белёсой мгле вражеский корабль. И, если бы крейсер Девы не описывал крутую циркуляцию вправо, большинству из них это вполне бы удалось. Японский адмирал даже невольно втянул голову в плечи (хоть и на секунду, ибо не подобает такое самураю), когда среди целого леса всплесков два громадных водяных столба выросли слева по борту — каждый высотой с мачту его крейсера. С такой дистанции даже четырехдюймовые скосы бронепалубы не сдержали бы удар снарядов главного калибра 'Пересвета'. Но — не судьба... 'Читосе' растаял в тумане, отделавшись лишь тремя шальными семидесятипятимиллиметровыми снарядами, попавшими в корму. Как итог — двое раненных.
'Такасаго' досталось серьезнее — до того, как он начал исчезать в тумане, по нему успела пристреляться 'Победа' и два её шестидюймовых 'подарка' хорошо порезвились в кормовых помещениях крейсера. 'Пересвет' же успел дать по нему лишь один пристрелочный залп шестидюймовок до того момента, когда на фоне туманной стены четко обрисовались контуры 'Токивы' и на русском флагманском броненосце, наконец, смогли правильно опознать концевой корабль японского отряда.
— Вот тебе и 'собачки адмирала Того'! — процедил, не отрывая глаз от бинокля, Бойсман.
Внезапно, яркие вспышки озарили бак японского корабля — шестидюймовые и восьмидюймовые орудия открыли огонь практически одновременно. Один за другим перед носом 'Пересвета' начали подниматься фонтаны вздыбленной взрывами воды.
— Переносите огонь на концевой японский крейсер, Михаил Михайлович! — раскатистый голос Бойсмана заполонил, казалось, всё внутреннее пространство боевой рубки.
— Есть перенести огонь на концевого! — отозвался артиллерийский офицер.
Но, едва успел Римский-Корсаков передать новые данные в башни и плутонги, как следующим залпом 'Токивы' русский флагман был накрыт.
— Смотрите, попадание в 'Пересвет'!
Зацаренный, прильнув к смотровой щели рубки видел, как над бортом окруженного столбами воды флагманского броненосца поднимается облако черно-бурого дыма. Само место попадания отсюда не было видно, но расходящееся вверх и в стороны клубящееся облако было однозначным свидетельством того, что японский снаряд в этот раз встретился не с холодными волнами Желтого моря, а с выкрашенной в оливковый сталью борта русского броненосца.
Ярко сверкнуло впереди рубки 'Побелы' и гром залпа носовой башни на миг заглушил все остальные звуки вселенной... Люблинский положил снаряды своего броненосца у самого борта уходящего в туман 'Такасаго'. Крутая циркуляция спасла в этот день уже второй японский крейсер от очень серьезных неприятностей.
Зацаренный же, словно завороженный, смотрел, как сначала бак и борт 'Токивы' озарились вспышками выстрелов, а затем на шканцах 'Пересвета' вновь полыхнуло и очередной черный цветок распустился над палубой броненосца. И, судя по тому, что над носовой частью корабля тоже поднимались черно-бурые клубы, это попадание было не единственным. Наконец, Василий Максимович повернулся к старшему артиллеристу:
— Владимир Александрович! Огонь по концевому! Нужно выручать флагмана!
— Есть! — и Люблинский прильнул к оптическому визиру, выдавая на орудия новые данные для стрельбы.
Логично рассудив, что 'Токива', как и 'Такасаго', будет последовательно поворачивать вправо, идя 'протоптанной' первыми двумя крейсерами дорожкой, артиллерийский офицер 'Победы' чуть добавил установки дальности и подкорректировал установки целика.
Из трех шестидюймовых снарядов первого залпа 'Победы' по 'Токиве' все три легли почти у самого её борта, из троицы второго -огненным цветком на бортовой броне японского каземата полыхнул один, оставив после себя полупрозрачное облачко зеленоватого дыма. Но и этой, единственной, вспышки, Люблинскому хватило, чтобы засечь накрытие. И тут же носовая башня выбросила длинные кинжалы ярко-желтого огня в сторону уже развернувшегося всем бортом японца...
Не прошло и шести секунд, как 'Токиву' основательно тряхнуло. Перекошенная на катках и намертво заклиненная кормовая башня потеряла способность не только вращаться, но и вообще вести огонь. То, что второй снаряд "Победы", прошив корпус 'Токивы', искорёжил барбет этой же башни и разрушил элеватор восьмидюймовых снарядов и зарядов, русские моряки так и не узнали. С русских кораблей лишь видели вспышку на юте 'Токивы' у кормовой башни, которая после этого не вращалась, скорбно опустив стволы своих орудий к палубе и то, что и последние два залпа японец, за кормой которого тянулся серый дым, вел лишь из кормовых шестидюймовок...
* * *
Дверь широко распахнулась, и в адмиральский салон 'Петропавловска' ввалилась громадная фигура Капера.
— Да, адмирале, там действительно такие 'ворота' получились над самой ватерлинией, что в носовую часть 'Пересвета' можно чуть ли не телегой заезжать, прямо с причала!
— Да мы эти дыры ещё раньше тебя видели, как только 'Пересвет' в гавань вернулся. А что говорит Кутейников?
— А Николай Николаевич дает не меньше недели на устранение повреждений, а то, может, и десяток дней.
— Зашибись! Вольф как в воду глядел! — и Илья пристально посмотрел на своего зама, который вот уже минут пять сидел над развернутой на столе картой Желтого моря с линейкой и циркулем и что-то там вымерял и записывал в блокнот.
— Ага, ты ещё скажи, что накаркал! — не отрываясь от своего занятия ответил Сергей.
— Учитывая последнюю цепочку событий, я к этой мысли склоняюсь всё сильнее и сильнее, — присоединился к разговору Павел.
Сергей, наконец, оторвался от своего занятия и повернул свою, уже тронутую сединой, голову, к Вельхеору:
— Не, Паш, я просто вангую!!! Как говорил один известный юморист 'я обладаю даром, но не даром!'...
— Ага! Свежо преданье... — раздался с другого края стола голос Гарика.
Сергей улыбнулся:
— Парни, ну я ж всё-таки 'механикус', как любит выражаться наш досточтимый адмирале, и в заклёпках кой-чего смыслю-то. Так что примерно угадать время ремонта как бы особого труда не составляет... Тем более — там ничего сложного-то по ремонту нет... Вот если задаться более объемной задачкой...
— Это какой? — оживился Илья.
— Это такой, которая поможет в следующем бою этим двум полуброненосцам не получать столь обширные пробоины в небронированных оконечностях.
— Забронировать их?
— Точно.
— Я уже сам думал над этим, — Илья повернул голову к севшему за стол Каперу, — И Володя вон тоже. И не раз. Вопрос только в одном — где в этом Порт-Мухосранске взять броневые плиты подходящей толщины?
Вольф снова улыбнулся:
— Броневые листы двух— или трехдюймовой толщины в Артуре действительно не найти, да ещё и в таком количестве. Но, во первых, их можно заказать — хоть Ижорскому заводу, хоть Круппу. Без разницы — всё равно раньше начала осени они сюда не прибудут.
— И толку от них?! — взгляд Ильи красноречиво выражал фразу 'Ты б ещё про чисто теоретическую возможность построить в нынешних реалиях авианосец тут рассказал бы'! Но, данный взгляд Вольфом был начисто проигнорирован:
— Да не перебивайте, господин вице-адмирал! Так вот, пока наша неповоротливая машина Морского ведомства разродится на броню для этой парочки, а, с учетом, как я надеюсь, прихода 'Осляби' во Владивосток — то и для всего трио этих недолинкоров, то нам придется импровизировать по ходу пьесы.
— Что предлагаешь?
— Временный эрзац-вариант. Обычные дюймовые листы корабельной стали или котельного железа. В два слоя у штевней, а у края бронепояса можно и в три слоя сделать.
— И сколько всё это удовольствие потянет, не прикидывал? — спросил Капер.
— Прикидывал. Я, когда вечером из Дальнего сюда ехал — немного времени было. Так вот. Всё это удовольствие вместе с подкладкой под листы и крепежными болтами в две сотни тонн выйдет.
— Не мало?
— Нет. Не мало. Хотите — могу в столбик при вас, друзья, пересчитать.
— Да ладно, Серег, не кипятись, верим.
— Это хорошо, Но, всё же, лучше это дело Кутейникову поручить. Он лучше любого из нас с этой задачей справится. Заодно при подготовке работ получит точные обмеры кораблей 'в натуре' для последующего заказа бронеплит, чтобы тут по месту их потом не резать...
— Как-то уж слишком складно всё получается — проворчал Вельхеор.
— Это в теории, Паш, а на практике гемороя хватит, уж поверь!
— Это точно! — пробасил Капер, — Мы вон сегодня с самого утра с флагманским минером и механиками порта японский трофей практически весь излазили. Так с виду тоже вроде ничего страшного, а там всяких мелких работ — просто тьма тьмущая. Хорошо хоть машины и котлы более-менее живые... Но окончательно всё будет понятно, когда через неделю его введем в новый док для миноносцев.
Илья улыбнулся:
— Скорее — в новый-старый док...
— Учитывая, что достроена примерно треть длины — то тогда уж старый-новый! — возразил Вольф, — А вообще, конечно, Павел прав — всё складывается слишком уж складно. Так почему бы нам этим не воспользоваться?
— В смысле, Серёг?
— В смысле — а не пройтись ли нам по японским магазинам?
— Вот сейчас я несколько не понял!
— Я имею в виду набег на передовой пункт разгрузки и снабжения Первой японской армии в Корее.
— Не слишком ли рискованно?
— До сегодняшнего утра я сам сомневался. Но то, что в отряде Девы была 'Токива', все мои сомнения развеяло окончательно.
— Ну, тогда рассказывай, чего удумал!
Сергей подвинул к Илье ту самую карту Желтого моря, что лежала перед ним.
— Итак! По данным агентурной разведки нашего китайского друга, в устье корейской реки Тайтонг десять дней назад вскрылся лед, а речка эта не простая — чуть выше по реке лежит удобная гавань порта Цинампо. Стоит ли говорить, что, как только река стала освобождаться ото льда, японцы тут же организовали в Цинампо пункт высадки и снабжения своих войск. Шесть дней назад первые четыре транспорта с войсками пришли в Цинампо. Сейчас у японцев в Корее развернута только одна дивизия, а в Первой армии Куроки их должно быть три. Иначе Ялу им не форсировать. Так что конвейер доставки войск через Цинампо будет работать практически безостановочно, потому как от Чемульпо топать до Ялу намного дальше, а про Мозампо и Фузан я вообще молчу...
— А вот это уже интересно! — в голосе Ильи зазвучали интонации хищника, почуявшего добычу, — А охрана?
— Охраняют этот пункт всякий доисторический хлам типа старых винтовых корветов, канонерок да отряд миноносцев.
— Истребители?
— Вряд ли. Истребители при главных силах у островов Джеймс Холл сейчас должны быть. А тут, думаю, малыши. Хотя они у японцев тоже могут быть кусачие, собаки...
— И какие мысли по этому поводу?
— А мысли очень простые. Подготовить к походу два-три наших самых быстрых крейсера плюс четверка эскадренных миноносцев постройки Шихау. Последние с минами на борту. Мины, естественно, замаскированы брезентом. И, завтра поутру, под видом эскадренных маневров, выйти в море. Уже подальше от берега отделиться от основных сил и, двигаясь в стороне от обычных торговых маршрутов, подойти к устью Тайтонга после полуночи. Если позволит обстановка и видимость — миноносцам подняться вверх по течению, поставить мины на фарватере реки и на подходе к устью, если нет — то только на подходах. Если кто из японских транспортов попадется на мушку — потопить торпедами. Если обнаружится кто-то из эскорта — обстрелять и отойти к крейсерам, те с ним разберутся. И, с рассветом — уходить домой.
— А если там прикрытие посильнее окажется, чем мы рассчитываем? Например — асамоиды Камимуры, что тогда?
— Не окажется. Если бы Камимура успел вернуться к главным силам Того, то сегодня бы в отряде Девы мы увидели бы ещё две собачки, а не 'Токиву'. Так что у нас ещё день-два есть, пока господин Камимура не вернулся из похода к Владивостоку. Вот потом — уже да, уже рискованно будет подобный финт провернуть.
— И всё-таки как-то слишком всё складно выходит... — не унимался Павел.
— Да успокойся, Паш, — пробасил Капер, — Если хочешь, я прямо сейчас ложку дёгтя могу добавить.
— Это в каком смысле, Володь? — повернулся к нему Сергей.
— Да в таком, что пока только два 'немца' обзавелись приспособлениями для постановки мин. Больше не успели пока — после ваших с Ильей ночных погромов на рейде пришлось все силы бросить на исправление поврежденных французов. Так что мины только пара 'немцев' нести сможет. Итого — две дюжины рогатых смертей вместо четырёх.
— Да-а! — задумчиво протянул Вольф, и на несколько секунд в адмиральском салоне повисла тишина, но Сергей почти тут же её прервал — ничего, так даже лучше будет — пока одна пара будет мины ставить — вторая налегке вверх по течению сможет сбегать.
— Неплохо... Ты, Волчара, определенно неисправимый оптимист!
— Кажется, ещё пятнадцать минут назад вы меня тут все дружно называли каркающим пессимистом! — с улыбкой ответил Сергей, и повернувшись уже к Илье, — Ну что, Илья Сергеевич, нужно решать. Второго такого шанса может просто не быть!
