— Ответственность, говоришь? — прошипел Вервольф так, что Илья невольно умолк,
— Ответственность? Пойдем, я покажу тебе ответственность! Покажу каждого человека на счету! Пойдем! — и он буквально потащил Илью за рукав адмиральского сюртука за собой из салона в сторону кормы.
— Куда ты меня тащишь?! — возмущался Илья, вырываясь. Уже в дверях это ему, наконец, удалось.
— Пойдем, пойдем! — окликнул его Вервольф.
Выбора особого у него не оставалось и 'адмирале' последовал за Сергеем.
— Ну? — первым делом спросил он, когда оба оказались на кормовом балконе 'Петропавловска', — и что ты мне хотел тут показать? Я уже почти неделю вижу эту картину перед собой.
— А ты внимательнее присмотрись, адмирал, — тихо и неспеша произнес Вервольф, опираясь на ограждение кормового балкона. — Присмотрись к каждому кораблю, к каждому дому там, на берегу, к докам, к батареям... Приглядись, адмирал. И ты увидишь там людей. Десятки, сотни, тысячи... Таких же, как и мы с тобой. Ничуть не хуже.
— Ты это к чему?...
— А к тому, Илья, что приглядись внимательнее к 'Баяну'! Видишь, свертки парусиновые по сходням на причал сносят? А ещё утром это были такие же люди. Живые... А теперь вот на погост их повезут. И всё... А ведь этого боя в истории быть не должно было. Совсем. Ну не ходил 'Баян' на минные постановки к Эллиотам. И люди эти должны были бы сейчас жить, радоваться очередному дню, пусть даже и такому холодному и промозглому. Мы уже начали менять историю. И теперь каждая смерть — это тоже наша ответственность. Наша с тобой!
— Я понимаю, Серег! Но это война, и, может я и скажу сейчас банальные фразы, но ведь без потерь тоже не обойдется на этой войне. Нельзя победить в этой войне без жертв, к сожалению... Я понимаю, что первый раз видеть смерть очень тяжело, но, нельзя же вот так...
— А как? И причем тут — первый раз или не первый? Я за свою жизнь видел достаточно смертей. И это каждый раз тяжело, уж поверь мне. И привыкнуть к этому нельзя. Иначе перестаешь быть человеком. Тут дело не в этом. Если ты на самом деле хочешь победить, то ты должен повести всех этих людей за собой. Даже не так. Мы все должны повести их за собой. А для этого нужно завоевать это право — вести людей. Пред ними самими заслужить такую честь. Чтобы они сами хотели идти за нами. Иначе — ни черта у нас с тобой не выйдет! И этого одними золотыми погонами да красивыми мундирами не добиться. Как и новаторскими рассуждениями да пламенными речами. Работают у того, кто сам работает, и на смерть идут у того, кто сам её не сторонится...
— Хорошие слова. Правильные. Я запомню...
— Хорошие. Да только не мои это слова, Илья.
— В смысле???
— Это сказал ещё в прошлом, девятнадцатом веке генерал Драгомиров. Кстати, если этот мир не обошелся с ним так же круто, как со Степаном Осиповичем, то старик ещё жив, хоть и в отставке. Эх, если б не спешка с отправкой из Питера сюда, в Артур, я б, пожалуй, заглянул бы к нему в гости — хоть немного ума-разума в подготовке наших воинов поднабраться. Такого военного педагога ещё поискать... А так, видать — не судьба...
— Эх, мечты-мечты, где ваша сладость...
— Ушли мечты, осталась гадость! Ладно, Илья, пошли собираться — пора выдвигаться на военный совет к Кондратенко в штаб укрепрайона!
Спустя пять минут Вервольф, поёживаясь от холодного ветра, уже шел рядом с Ильей по палубному настилу флагмана Тихоокеанской эскадры. Проходя мимо кормовой башни, он машинально провел ладонью по её холодной, слегка шершавой серо-оливковой броне. Несмотря ни на что, ему всё ещё порой не верилось в полноту реальности всего, происходящего вокруг, поэтому он не упускал возможности тактильными ощущениями лишний раз убедить свой мозг в том, что всё, что его окружает — не сон и не галлюцинации. Холод стальной стены высотой почти в два человеческих роста подтвердил — это не сон... Быстро натянув перчатки, он, поправив мимоходом портфель в левой руке, и, козырнув стоящему навытяжку у трапа матросу, следом за Ильей спустился по трапу правого борта до его средней площадки, а оттуда — по сходням на гранитную набережную Восточного бассейна, где их уже поджидали товарищи. Через минуту они направились в штаб Квантунского укрепленного района.
В штабе их уже ждали — кроме Романа Исидоровича здесь были и Белый, и Науменко, и Григоренко со своими инженерами. Среди последних Вервольф даже не узнал, а скорее догадался по смутной подсказке зрительной памяти, человека примерно своих лет, с открытым высоким лбом, начавшими уже появляться небольшими залысинами, аккуратной острой бородкой и подкрученными вверх усами, в чине капитана — Михаил Иванович Лилье... 'Интересно будет почитать новую версию его знаменитого 'Дневника', если доживем до победы, конечно' — пронеслось в голове.
'Альтернативный дневник Лилье' — при этих мыслях Вервольф невольно улыбнулся. Но, переведя взгляд на ещё одного присутствующего инженера, улыбка как-то сама собой сошла с его лица — слева от Лилье стоял стройный, подтянутый человек с кудрявой темной шевелюрой, темными же глазами, лицо которого было обрамлено аккуратными усами и короткой бородой. Инженер подполковник Рашевский. Тот самый Сергей Александрович Рашевский, что в 'их' истории был одним из ближайших соратников Кондратенко и погибший вместе с ним при обстреле японцами форта ?2. Человек, который вел не менее интересный дневник обороны Артура, оборвавшийся так же трагично, как и его жизнь... 'Дневник полковника Рашевского'... Он и полковником-то стал уже после смерти... После взаимных приветствий все собрались за большим столом, на котором были разложены подробные карты Квантуна. Особое место среди них занимала карта перешейка с разукрашенной позицией на горе Наньшань.
Итак, господа, приступим! — голос Кондратенко в наступившей тишине звучал особенно отчетливо, — первоначальные планы расположения наших позиций на Наньшане отмечены желтым цветом. Как видите, оборона должна была состоять из двух, а местами — из трёх линий окопов, пяти редутов и трех люнетов и пятнадцати артиллерийских батарей. Итого — 57 крепостных орудий и 10 пулеметов. Ещё четыре орудия планировалось поставить на Известковой горе, для прикрытия нашего правого фланга. После нашего совещания на месте проект был изменен с учетом рекомендаций советников — добавлены дополнительные линии инженерных заграждений, центр и правый фланг позиции получили по три линии траншей, позиция значительно усилена артиллерийскими и пулеметными капонирами. Общая длина всех траншей — 12 верст, ходов сообщения — почти три версты, Пересмотрен проект батареи 87-мм пушек на Известковой горе на высоте 38, намечены места для подготовки позиций на обратных скатах той же горы у Высоты 45 и у Высот 37, 40 и 44 для установки полевых батарей скорострельных орудий в районе седловин у Тафашинских высот с целью прикрытия флангов позиции. Также, на склонах оврагов Наньшаня и в их верховьях предусмотрены капониры фланкирующего огня. Основательно усилен левый фланг позиции — Высота 23 с расположенной на ней батареей ?15 получила совершенно новую систему оборонительных сооружений и должна будет стать мощным узлом обороны левого фланга. Также предусмотрен передовой опорный пункт обороны на безымянной высоте западнее деревни Яндятен. По нашим расчетам он значительно задержит продвижение противника на правом фланге позиции. Таков, вкратце, общий план обороны Наньшанской позиции. Какие будут предложения и замечания, господа?
Гарик поднялся и легкими движениями карандаша начал чертить тонкие линии на карте севернее Наньшаня:
— Вот тут я бы, пожалуй, ещё добавил бы одну-две линии проволочных заграждений. На направлениях основных предполагаемых ударов японских войск они будут совсем не лишними.
— Но ведь на таком удалении от основной позиции японцы довольно быстро проделают в них проходы! — попытался возразить Лилье.
— Согласен, Михаил Иванович! — как всегда встрял в разговор Вервольф, — Но, должен заметить, даже лишних десять-пятнадцать минут под нашей шрапнелью для противника обойдутся весьма недешево! К тому же, думаю, что мсье Гарик хочет подготовить для прорвавшихся через первую линию японцев несколько сюрпризов, я прав? — и он внимательно посмотрел на самого старшего по возрасту из попаданцев.
— Да, между линиями заграждений неплохо было бы разместить заграждение из самовзрывных и электрических фугасов. Если вы мне позволите поучаствовать в этих работах — веселье японцам я гарантирую! — и добродушный Игорь при этих словах улыбнулся такой хищной ухмылкой, что не по себе стало даже Вервольфу.
— Принимается! — произнес Кондратенко, — Какие ещё будут предложения, господа?
— Если Вы позволите... — Вервольф встал со стула и достал из своего портфеля аккуратно сложенную карту. Затем так же неторопливо её развернул на столе поверх карты Кондратенко. На ней была изображена та же позиция, но вокруг пестрел не один десяток условных значков, обозначавших артиллерийские позиции, рубежи обороны, сектора обстрела. Значки были двух цветов — красные, такие же, как и русские рубежи Наньшаня, и синие, расположившиеся напротив, со стороны горы Самсон. А ещё были синие стрелы, упирающиеся в красные линии рубежей и словно стремящиеся их проломить.
Кондратенко удивленно вскинул брови, подавшись вперед и с неподдельным интересом рассматривая карту, а Илья от увиденного только тихонечко присвистнул — и когда это только Сергей успел?
— Исходя из анализа рельефа местности, конфигурации нашей позиции и наиболее вероятных действий врага Корпусом Особых Советников сделаны следующие выводы. Имея преимущество в численности войск и, самое главное, в артиллерии, японцы постепенно оттеснят нас с передовых позиций к Наньшаню. На этом этапе основная наша задача — как можно дольше задержать врага на дальних и ближних подступах к основной линии обороны. При этом у нас в активе есть такой замечательный пункт передовой обороны, как город Циньчжоу. Его укрепления вполне позволят нам приостановить продвижение неприятеля и, при умелой обороне, нанести ему довольно чувствительные потери. Город прикрывает подступы к левому флангу и центру нашей основной позиции, перекрывая врагу продвижение вдоль железнодорожной ветки и Мандаринской дороги со стороны Бицзыво. Но при этом подступы от Бицзыво по юго-восточной дороге не перекрываются. Японцы, встретив сопротивление на подступах Циньчжоу, обязательно нанесут удар отсюда, — его карандаш уткнулся в синюю стрелку, — Более того, я почти уверен, что вспомогательный удар с этого направления ими будет запланирован изначально...
Илья про себя улыбнулся — Сергей красиво завуалировал то, что знал наверняка — японцы будут бить и отсюда в том числе. Но ведь не мог он просто так взять и сказать об этом всем присутствующим.
— Весьма здраво! — прокомментировал Кондратенко, — Учитывая оголенность нашего правого фланга у Циньчжоу, нанести удар отсюда вполне логично, чтобы отрезать гарнизон города от основных наших сил.
— Да, Роман Исидорович. Думаю, японцы направят сюда пехотную дивизию, не меньше. Плюс артиллерийскую бригаду.
— Вы думаете?
— Практически убежден. Против нас на Квантуне будет действовать не меньше отдельной армии. Это — четыре полноценных дивизии. Одну японцы выставят заслоном на север, чтобы прикрыться от атаки корпуса Штакельберга. Значит, нам достанется три. При прямом ударе с северо-востока по Циньчжоу трём дивизиям будет тесно на узком пространстве. Да и слишком велик соблазн ударить нам во фланг. Ведь для того, чтобы атаковать Наньшань, нужно сначала взять Циньчжоу, который прикрывает левый фланг и частично центр нашей позиции. Поэтому ударят тут японцы, как пить дать, ударят!
— Пожалуй, я соглашусь с этим утверждением, Роман Исидорович! — вступил в разговор подполковник Науменко, — условия для атаки у японцев почти идеальны -укреплений у нас на этом направлении нет, фланги наступающих будут надежно прикрыты — слева — заливом Хэнуэза, справа — горой Самсон.
— Вот тут я и предлагаю преподнести первый сюрприз доблестным воинам Микадо! — улыбнувшись, сказал Вервольф, — Как только они выйдут из долины между отрогами Самсона и высотами на берегу бухты Хенуэза на открытую местность — сразу же обработать их боевые порядки огнем артиллерии с батарей Известковой горы и с канонерских лодок.
— С канонерок? — перепросил Науменко.
— Да, Евгений Николаевич! — Илья оживился, получив возможность вступить в разговор — флот не собирается оставлять армию один на один с супостатом. Посему мы приложим максимум усилий, чтобы помочь сухопутной обороне. Как Вы уже знаете, мы сейчас демонтируем малокалиберную артиллерию с судов эскадры для нужд сухопутной обороны. И на этом наша помощь, поверьте, не ограничится.
— Что ж! — усмехнулся Кондратенко, отчего концы его шикарных усов весело вздернулись, — Весьма приятно слышать подобное, Илья Сергеевич! Совместными усилиями нам будет легче остановить врага! — и, устремив свой взгляд уже на Вервольфа, продолжил, — Канонерки будут нам очень хорошим подспорьем в обороне правого фланга.
— И не только они, Роман Исидорович! — Вервольф ткнул карандашом в то место на карте, где голубоватой краской отливал залив Хэнуэза, — Как правильно заметил Илья Сергеевич, флот Вас не собирается оставлять один на один с японской армией. А то, не ровен час, разгромите сами всю армию Микадо, а нам и крохи славы не достанется!
— Ну, это вряд ли! — рассмеялся Кондратенко, — Вам победы над господином Того хватит с лихвой, чтобы покрыть себя славой!
— Ну а теперь серьезно, господа, — Вервольф не отрывал карандаш от того места, где на голубой глади залива были нанесены значки канонерских лодок, — К сожалению, глубины залива Хэнуэза не позволяют свободно оперировать нашим судам на всем его пространстве. По этой причине часть местности, по которой будут наступать японские войска, бьющие по нашему правому флангу, будет находиться вне зоны видимости для наблюдателей с наших кораблей. Да и высоты на берегу бухты местами будут затруднять стрельбу по противнику. Поэтому предлагаю максимально затруднить задачу для атакующих, использовав в качестве передовых укреплений два старых китайских форта — на высоте 35 у деревни Шудятунь и форт береговой обороны на безымянной горе у деревни Чандятень. С них прекрасно просматриваются и простреливаются все дальние подступы к нашему правому флангу.
— Да, господин советник, но общее состояние старых китайских фортов далеко от идеального, — вступил в разговор Рашевский, — я их осматривал ещё в январе, когда мы с Романом Исидоровичем готовились к усилению позиции у Наньшаня. По исполнению — форты добротные, строились в своё время под руководством немецких военных инженеров, но они уже почти десять лет не используются, часть материалов местное население растащило на личные нужды для собственных построек. Хотя, при желании, для непродолжительной обороны их использовать можно.
— Я так подозреваю, продолжительная оборона там и не планируется? — Кондратенко, как всегда, буквально на лету вникал в суть поступавших идей и предложений. Эта черта, подмеченная ещё при рекогносцировке на Наньшане, вновь убедила Вервольфа в абсолютной правильности назначения именно Романа Исидоровича командующим Квантунским укрепленным районом. Да, по другому, собственно, и быть не могло — человек, блестяще окончивший Инженерную академию и Академию Генштаба, он прекрасно разбирался как в вопросах тактики, так и инженерного оборудования позиций. А если к этому ещё добавить его неуёмную кипучую энергию и организаторский талант, то станет совершенно очевидно, что лучшего командующего для укрепрайона и желать нельзя.
