В это же время по узкому проходу в море шел четырёхтрубный миноносец. На его борту в носовой части, совсем рядом с минным аппаратом, нелепо торчащим над изогнутым форштевнем, виднелась выпуклая надпись: 'Бойкій'. Вот миноносец уже миновал японский брандер, сидящий на камнях под берегом Тигрового полуострова у самого входа, прошел мимо канонерских лодок 'Гиляк' и 'Отважный', охранявших подходы к проходу на внутренний рейд после ухода 'Ретвизана' в ремонт. В этом нелегком деле канонерки помогали крейсеру второго ранга, а если точнее — то старому клиперу 'Разбойник', уже вторую неделю бессменно стоящему в качестве брандвахты. Двадцать пять лет этот корабль верой и правдой служил своему Отечеству. Вот и сейчас его экипаж изо дня в день, из ночи в ночь безропотно выполнял изнурительную, выматывающую сторожевую службу, еженощно всматриваясь в мрачные тени волн и ежеминутно ожидая атаки коварного врага.
"Бойкий" прошел мимо старого клипера и направился в море, подальше от любопытных глаз 'китайцев' Порт-Артура.
Миноносец плавно покачивался на длинных пологих волнах, направляясь в сторону Лаотеншаня. Справа по борту плыли высокие серо-желтые берега Тигрового полуострова и длинный пологий полумесяц пляжей излучины бухты Белого Волка. Капер обернулся. Отсюда, даже с такого невысокого мостика, прекрасно просматривалась вся верхняя палуба небольшого кораблика. Легкий ветерок относил в сторону берега мутный угольный дымок, лениво вываливающийся из четырёх труб истребителя. В глаза сразу же бросались две продолговатых огромных брезентовых 'колбасы' на корме миноносца — по палубе тянулись два длинных устройства, тщательно упакованных в брезент. По одному с каждой стороны от кормовой 47-милиметровой скорострелки. Капер вздохнул — в отличие от четверки французских торпиллеров, уже прошедших модернизацию, хромоногие 'невки' ещё не получили второе 75-мм орудие. Рассекая волны острым, выгнутым вперед форштевнем и оставляя за собой тонкую ниточку кильватерного следа, 'Бойкий' уже шел вдоль скалистых берегов горного массива Лаотеншань к одноименному мысу. Далеко к востоку были видны низкие силуэты ушедших в разведку дежурных миноносцев.
— Расчехлить мины! — пронеся над палубой 'Бойкого' звонкий крик капитана второго ранга Цвингмана.
Капер невольно улыбнулся — когда командуешь подобным небольшим корабликом, командирский голос, должно быть, вырабатывается очень быстро. Матросы быстро снимали брезентовые чехлы и две бесформенные 'колбасы' на корме истребителя превращались в аккуратные ряды мин, установленные на выступающих за корму корабля направляющих. Миноносец обогнул мыс и теперь шел вдоль небольшого песчаного пляжа одной из маленьких, открытых всем ветрам и волнам бухточек юго-западного побережья Лаотеншаня. Именно здесь, вдали от посторонних глаз, на мелководье, решено было испытать новое приспособление для постановки мин.
Цвингман повернулся к стоящему рядом Степанову:
— Владимир Алексеевич, всё готово, можем начинать!
— Хорошо! Уменьшайте скорость до 5 узлов и снимайте крепления с мин.
— Машина! Малый ход, держать пять узлов! — и, уже обернувшись — На корме! Снять крепления мин!
Степанов повернулся к Каперу:
— Пойдемте на корму, господин советник, оттуда весь процесс намного лучше виден будет!
— Пойдемте, Владимир Алексеевич! — раздался в ответ бас советника.
И два Владимира, спустившись по узкому трапу на палубу, заторопились мимо бортовых скорострелок, ящика с запасными минами и складной брезентовой шлюпки к ждущим своего часа рогатым красавицам.
Справедливости ради, всё же, следует отметить, что выстроившаяся на юте миноносца в два ряда рогатая смерть не совсем являлась таковой. А, если точнее — то совсем не являлась. Ибо взамен пироксилина в корпуса десяти стоящих в спусковых лотках мин был засыпан обычный песок. Но — строго по весу. Для правдоподобности эксперимента. Никто ведь не знал, как поведет себя мина, сброшенная в кильватерную струю миноносца совсем рядом с его кормовым срезом. Могло случиться, что её потянет спутным потоком к корпусу корабля. Да и после проведения постановки планировалось мины выловить и тщательно обследовать на предмет отсутствия повреждений. Поэтому и выбрали мелководную акваторию, и углубление мин ставили всего на метр — чтобы потом можно было легко её найти и поднять...
И вот настал момент испытаний. Стоящий у кормового орудия мичман Петров 11-й поднял руку и отчетливо протянул:
— Товсь!
И, через пару секунд, резко опустив руку и включив секундомер, громко выпалил:
— Правая!
Матросы столкнули ближайшую мину вместе с якорем и салазками по насаленным направляющим. Бу-у-ултых! Мина подняла небольшой каскад холодных брызг, нырнув в воды Желтого моря. И тут же вынырнула на поверхность, покачиваясь в пене кильватерного следа истребителя и сверкая на солнце своим тёмным округлым корпусом и торчащими из него рожками, пока якорь с разматывающейся вьюшкой минрепа падал в холодной толще воды. Но, стоило только грузу заранее отмерянного метрового штерта коснуться песчаного дна бухты, как стопор тут же прекратил разматывание минрепа и мина, увлекаемая вниз тяжестью якоря, покорно скрылась в волнах.
Через шестнадцать секунд зычный голос Петрова вновь пронесся над ютом миноносца:
— Левая!
И очередная мина, теперь — из лотка левого борта — грузно плюхнулась в кильватерную струю корабля. В то же время матросы уже подтаскивали по лотку к позиции сброса очередную мину правого борта. Следуя со скоростью в пять узлов и сбрасывая мины каждые шестнадцать секунд, 'Бойкий' ставил заграждение плотностью в сорок пять мин на милю.
Два Владимира стояли рядом и наблюдали всю эту процедуру в действии. Глядя, как матросы с усилием передвигали салазки с миной весом в двадцать восемь пудов к позиции сброса, Капер тяжело вздохнул и повернулся к Степанову:
— Всё же, Владимир Алексеевич, нужно как можно скорее менять конструкцию якоря. Чтобы у него были ролики для движения по рельсам. Так надрывать людей — это ведь никуда не годится!
— Вполне согласен с Вами, господин советник! Я уже продумывал аналогичную конструкцию, и кое-какие наброски по ней сделал. По нашему возвращению в Артур я Вам их покажу. Мне самому интересно узнать Ваше мнение.
За прошедшую неделю Капер, буквально разрывавшийся между ремонтом поврежденных кораблей и экспериментами с минами, уже успел заработать себе репутацию человека с золотыми руками и толковой головой, так что теперь местные 'хроноаборигены', ранее посматривавшее на него настороженно и несколько свысока, не стеснялись обратиться за советом при решении той или иной проблемы с 'железом'.
— Добро, Владимир Алексеевич! — пробасил Капер, — Вместе помозгуем, что можно будет придумать в этом деле!
— Левая! — пролетел над ютом очередная команда Петрова. И тут же, следом, — Минная постановка окончена!
Капер невольно обернулся — на корме миноносца остались лишь два направляющих лотка. А в пенном кружеве кильватерного следа мелькнула рогатая голова последней, десятой по счету, мины и через пару секунд скрылась в волнах. Не прошло и трёх минут, как было выставлено заграждение в два кабельтова длиной. Пусть пока что учебное, но всё было 'в условиях, максимально приближенных...', как любили поговаривать в той армии, где Владимир служил давным-давно. Да... действительно, как же давно это было. Давно...Если так, конечно, можно было говорить о том, чего в этом мире ещё не было. Что здесь только могло стать будущим. Или не стать...
Что ж! Испытания новой системы постановки мин прошли вполне удачно. Жаль только, что трудность перемещения мин по направляющим резко ограничивала скорость минной постановки, но и достигнутого результата — два кабельтовых минного заграждения менее, чем за три минуты — было вполне достаточно для постановки диверсионных минных заграждений во вражеских водах.
* * *
Вервольф поднялся на мостик 'Петропавловска' ещё до того, как 'Баян' вошел на внутренний рейд. Поприветствовав вахтенного начальника барона фон Клебека, Сергей направился на правое крыло мостика, где виднелась высокая черная фигура 'адмирале'. Опираясь обеими руками на ограждение мостика, Илья задумчиво смотрел на гавань, оживавшую в лучах утреннего солнца.
— Доброе утро, господин командующий! И — с праздником!
— Доброе! А что за праздник?!
— Ну Вы даете, Ваше превосходительство! — Вервольф расплылся в улыбке, — 23 февраля, как-никак! Хоть и по старому стилю, но всё-же!
И его улыбка стала ещё шире.
— Очень остроумно, нечего сказать! — фыркнул Илья, — Поздравлять с Днём Советской армии царского адмирала на борту царского броненосца! Ты ещё Государю Императору пошли открытку 25 октября, с поздравлением!
— А что! Это замечательная идея! Если доживу до октября — непременно пошлю! И в первых строках именно так и напишу: ' От имени и по поручению адмирала Модуса...'
— Ну, тогда ты точно октябрь не переживешь!— уже с улыбкой произнёс Илья, — а вообще — хватит дурачиться!
— Да не обращай внимания — это просто защита от хронического стресса. Иначе — крыша поедет рано или поздно... Но, ты прав. Действительно — хватит!
И Сергей встал рядом с Ильей, осматривая внутренний рейд Порт-Артура. 'Бойкий' как раз шел по проходу.
— Капер со Степановым направляются на испытания приспособления для постановки мин с истребителей, — словно упреждая вопрос Вервольфа, произнёс Илья.
— Без прикрытия?
— Два дежурных истребителя вышли на разведку за полчаса до этого. Так что, если корабли японцев решат подойти к Артуру, то мы об этом заранее узнаем.
— Это хорошо, — одобряюще произнес Сергей, и, уже мечтательным тоном добавил, — Нам бы ещё глазки в небе заиметь, да побыстрее...
— Раньше конца марта воздухоплавательная рота не прибудет. Транссиб жутко перегружен. Ты ж это знаешь. Причем — и твои любимые пушки — тому виной.
— Знаю, Илья, знаю! Но без пушек нам — никак. Белый мне тут приготовил отчет о том, что есть в наличии. Количество, конечно, впечатляет. Но...
— Что — 'но'?
— Качество... Просто нет слов. Из современных систем — только полевые трёхдюймовки, шестидюймовки Канэ на нескольких береговых батареях и пять орудий Утёса. Всё остальное — старый хлам. Конечно, вполне себе стреляющий хлам, но не вполне отвечающий современным требованиям. По китайским трофеям точных данных вообще нет. Даже по количеству. Уже не говоря о том, что никто не знает, в каком оно там состоянии...
— Блин! Нет, ну это просто безобразие какое-то! — возмущению Ильи просто не было предела, — столько времени владеть крепостью и даже не знать точно всех её ресурсов?!
— Собственно, после этого вопрос в духе 'А почему же мы просра... проиграли эту войну?' звучит как бы и не совсем прилично, да?
— Да, Серег! Это точно — лучше и не скажешь! Что делать предлагаешь?
— Да вот думаю сегодня взять с собой Меллера, Мякишева и Лутонина да пройтись по загашникам китайских сокровищ. Хотя бы общее количество да общее состояние оценить и наметить первоочередные меры по реанимации того, что найдем.
— Добро! Только Меллера я тебе пока что надолго не дам. Ему ещё тут работы хватит.
— Ты о больной двенадцатидюймовке своего флагмана?
— Конечно, а о чем же ещё? Извини за тавтологию, но больное орудие главного калибра — это очень больной вопрос!
— Да, умудриться угробить орудие в первом же бою... Это нужно было очень постараться...
Вервольф в очередной раз мысленно выругался. Дело в том, что после первого же боя с японским флотом 27 января, в стволе правого носового орудия 'Петропавловска' образовалась продольная трещина. Согласно официальной версии местных артиллеристов причиной тому якобы послужила вода, попавшая в ствол перед самым выстрелом. Вервольф же придерживался несколько иного мнения. Скорее всего это была не просто вода, а замерзшая вода. И именно наледь в стволе, которую прозевали артиллеристы, и явилась причиной появления трещины в теле орудия...
— Меллер вчера, по результатам предварительного вечернего осмотра сказал, что не всё так безнадежно. — голос Ильи вернул Сергея из собственных раздумий на мостик флагмана Первой Тихоокеанской, — Они сегодня с Мякишевым собирались с самого утра консилиум провести по этой пушке. А вот, кстати, и они!
Из проема открытой двери в тыльной плите носовой башни главного калибра на палубу один за другим вышли Мякишев, лейтенант Кнорринг, мичман Шишко — и невысокий худощавый человек в помятой форме и с погонами подполковника по адмиралтейству — Меллер.
Вервольф повернулся к Илье:
— Пойду, побеседую со спецами!
— Хорошо! Ты сам-то что думаешь? Как механикус?
— Как механикус? — Сергей улыбнулся. Илья частенько использовал это словечко, чтобы подчеркнуть, что он, в отличие от Вервольфа и некоторых других попаданцев — гуманитарий, и не сильно любит вникать во всяческие мелкие 'заклепкометрические' моменты, — Как механикус, могу тебе сказать, что в его словах есть рациональное зерно. В любом случае — нужно пробовать исправить ствол. Но, всё зависит от размеров повреждения.
— Тогда пойдем вдвоём. Мне тоже интересно знать вердикт Меллера. Спустившись с мостика на спардек броненосца, а оттуда — на бак, Илья с Сергеем подошли к носовой башне главного калибра. Тут уже был и командир броненосца Яковлев — как всегда — подтянутый, с гордой прямой осанкой, густая кудрявая борода немного торчит вперед, усы вразлёт, фуражка низко посажена на высокий лоб с залысинами, умные глаза внимательно смотрят из-под низких бровей.
— Господа офицеры! Доброго утра!
— Здравия желаем, Ваше превосходительство!
Вервольф смотрел на приветствовавших адмирала офицеров. Насколько разных людей собрала судьба здесь, на флагманском броненосце! Командир корабля, капитан первого ранга Николай Матвеевич — опытный моряк, участник последней Русско-турецкой, чрезвычайно грамотный и широко эрудированный специалист, пользующийся на эскадре заслуженным уважением. Капитан второго ранга Андрей Константинович Мякишев — худощавый, невысокий, отчего голова с тонкими, правильными чертами лица казалась несколько непропорционально большой, из-под козырька фуражки глядят лучистые, проницательные глаза, за которыми скрывался живой, пытливый и новаторский ум талантливого артиллериста. В августе ему должно было исполниться сорок. Рядом стоял молодой, безусый и безбородый лейтенант барон Кнорринг. В свои двадцать шесть Любим Николаевич уже имел орден Св. Анны третьей степени с мечами и бантом и золотое оружие 'За храбрость', как награду за проявленную доблесть в Китайской кампании три с половиной года назад. Рядом стоял мичман Борис Оттонович Шишко — младший артиллерийский офицер броненосца, двадцати четырех полных лет. Несмотря на столь молодой возраст, Борис уже успел побывать в дальнем походе — под командой Григоровича на броненосце 'Цесаревич' он перед самой войной пришел в Артур... Но самой колоритной фигурой из всей этой группы был пятый. Подполковник по адмиралтейству Александр Петрович Меллер. И именно с ним сейчас говорил Илья:
