Вот на мачте "Енисея" взвился сигнал о готовности к постановке мин. Через четверть минуты такой же сигнал помчался по фалам "Амура" в серое небо. Низко стелящийся дым иногда мешал чтению сигналов, но не настолько, чтобы, стоя на палубе полуюта, Вервольф не различал их даже без помощи своего великолепного цейссовского бинокля. Вот на фок-мачте "Енисея" взвился следующий сигнал, и тут же командный голос на палубе "Амура" продублировал его вслух: "Начать постановку мин!".
Советник прильнул вплотную к поручням ограждения на корме "Амура", глядя вниз — уж очень хотелось поближе рассмотреть процесс постановки мин. Из недр минной палубы заградителя, сквозь открытые лацпорты, донёсся крик минного офицера "Левая!". В тот же миг, скатившись по выдвинутому из левого лацпорта монорельсу, первая мина, блеснув своим черным рогатым корпусом, грузно плюхнулась в море. Повернувшись к "Енисею", советник увидел, как и от его кормы отделилась маленькая черная капля и тоже шлепнулась в волны, подняв небольшой фонтанчик из соленых брызг. Конвейер смерти на обоих кораблях завертелся — подаваемые к лацпортам, рогатые красавицы поочередно скатывались вниз и назад по трём монорельсам и ныряли в волны через равные промежутки времени. "Амур" и "Енисей" ставили две линии заграждений с плотностью 45 мин на милю. Этого вполне должно было хватить, чтобы отбить всякую охоту у вражеских кораблей подходить слишком близко к Талиенваню.
"В жизни есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно долго..." — пронеслось в голове Вервольфа старая шуточная поговорка. Под эти самые мысли очередная смертоносная красавица бултыхнулась в холодные зимние волны. Повернувшись, он приложил к глазам окуляры бинокля и стал рассматривать "Енисей". Его "Амур" сейчас выглядел точно так же — и он словно смотрел на самого себя со стороны. Единственная разница — это фон, на котором наблюдались корабли — если силуэт "Енисея" проецировался на фоне подернутого дымкой гористого берега Дагушаня, то фоном "Амуру" служили туманный горизонт да дымы из труб кораблей крейсерского отряда. Наведя бинокль на мостик, он без труда увидел фигуру Степанова, руководившего постановкой, а рядом — ещё одну знакомую фигуру — Капер стоял на крыле мостика и тоже осматривал море вокруг своего корабля. Когда, как показалось Вервольфу, Капер смотрел на "Амур", Вервольф поднял вверх руку и помахал старому боевому товарищу. Но тот, очевидно, ожидая увидеть Волка на мостике, а не на палубе полуюта, не заметил этого. Поэтому, через минуту советник вновь вернулся к "созерцанию вечного", время от времени отрывая взгляд от кильватерной струи и исчезающих в ней мин и поглядывая то на запад — на идущий параллельным курсом "Енисей", то в сторону востока и юго-востока на туманный горизонт и корабли охранения.
Минная постановка подходила к концу — оставалось поставить 5 или 6 мин с каждого корабля, когда судьба решила внести свои коррективы в однообразность ситуации.
Назывались эти коррективы "Иосино" и "Такасаго"...
Гром прогремел неожиданно — и Вервольф невольно обернулся на восток. И первое, что он увидел — это то, как по мачтам "Новика" взлетали вверх стеньговые флаги. А далеко на восточном горизонте из мглы вынырнули два низких двухтрубных серых силуэта.
— Продолжать постановку мин! — во весь голос прокричал советник, и, развернувшись к носу корабля, со всего духу помчался к мостику "Амура", перепрыгивая через две ступеньки на трапах, едва не сбивая матросов на палубе... Меньше, чем через минуту он уже стоял на левом крыле мостика, вглядываясь в серую мглу восточного горизонта. Раскаты грома раздавались всё чаще, в такт вспышкам орудийных выстрелов "Новика" и "Боярина". Серые тени на горизонте вторили им, выбрасывая острые кинжалы пламени в сторону русских кораблей. Перекрикивая канонаду, донесся голос сигнальщика:
— Ваше превосходительство! "Баян" поднял сигнал: "Транспортам уходить в Артур"!
Советник повернулся к Бернатовичу:
— Генрих Андреевич, осталось поставить пять мин. Не позволим "собачкам Того" помешать нашим планам?
— Не позволим, господин советник. Ставим всё, и только потом уходим.
— Тогда нужно поднять сигнал "Енисею" — "Продолжать постановку согласно плана"!
— Сию минуту! Сигнальщик!...
Но не успели флажки сигнала и половины пути до рея фок-мачты "Амура", как на "Енисее" вверх побежал сигнал.
— "Енисей" сигналит "Продолжаем постановку!".
— Узнаю старину Капера! — улыбнулся Вервольф. Он не мог видеть сейчас мостик "Енисея" — ходовая рубка "Амура" перекрывала обзор, но он был более чем уверен, что Капер сейчас улыбался, стоя на мостике рядом со Степановым и глядя на "Амур", размеренно бросающий в море последние мины своей линии.
В мощные линзы бинокля было видно, как столбы воды поднимаются всё ближе к "Новику" и "Боярину". Вот, в полукабельтове от носа "Новика" поднялся столб воды, почти наполовину выше остальных — восьмидюймовый привет из носового орудия "Такасаго". В свою очередь, три снаряда "Новика" легли почти у борта головного "Иосино", заставив японца резко отвернуть влево. Корабли уже развили почти полный ход, и густой дым из низких труб "Боярина", несомый северным ветром, иногда закрывал не только корабли противника, но и "Новик" от взгляда Вервольфа. Идущая концевой, "Диана" раз за разом посылала сорокакилограммовые приветы непрошеным гостям. Но её 75-мм батарея молчала — слишком велико было расстояние до "собачек". К тому же крейсер уже явно начал отставать от своих быстроходных собратьев. А на северо-востоке над четырьмя трубами "Баяна" вырос длинный шлейф черно-бурого дыма — крейсер явно шел полным ходом на пересечку вражеского курса.
— Минная постановка завершена! — донесся до увлекшегося созерцанием морской баталии советника голос командира "Амура".
— Отметьте на карте точные координаты и выставьте миноносец чуть мористее — он будет плавучим маяком для наших крейсеров, чтобы они в горячке сражения не налетели на свои же мины.
— Будет исполнено!
Через несколько секунд прожектор "Амура" замигал, передавая приказание шедшему слева по борту миноносцу...
— "Енисей" закончил постановку! — донесся крик сигнальщика.
— Ну всё, Генрих Андреевич, пора и нам убираться восвояси!
— Пора, господин советник, — и, повернувшись к рубке, крикнул — Самый полный вперед, право на борт, вступить в кильватер "Енисея"!
Вервольф сначала почувствовал, а затем и увидел, как острый нос "Амура" покатился вправо. Корабль с легким, даже каким-то слегка комфортным креном начал описывать дугу, нацеливаясь в сторону "Енисея", который уже тоже ложился на курс к Артуру, выбрасывая из труб всё более густой угольный дым. Конечно, ему не хотелось сейчас отступать, уходя полным ходом к Артуру. Хотелось вступить в бой с врагом вместе с крейсерами. Но он ведь и сам прекрасно понимал, что шесть 75-мм пушек "Амура" — это так, только миноносцы отпугивать, зато один-единственный японский снаряд, случайно попавший в минный погреб, мог превратить заградитель и всю его многочисленную команду в огромную яркую вспышку дьявольского фейерверка...
Канонада на востоке не утихала, но с каждой минутой отдалялась — встретив явно превосходящие силы, и, в особенности, такой сюрприз, как вынырнувший из мглы "Баян", японцы уходили всё дальше и дальше на юго-восток, увлекая русские крейсера за собой. Через четверть часа канонада стала терять интенсивность. Вервольф видел, как сильно отставшая "Диана", повинуясь приказу с "Баяна", прекратила преследование врага и повернула вслед за минными транспортами к Артуру. "Вполне разумное решение" — подумал советник — "Скорость у неё всё равно намного ниже, чем у крейсеров врага, и, если к японцам подойдет подкрепление, то уйти ей будет трудно. А так и нам с "Енисеем" веселее будет — ведь до Артура ещё почти три десятка миль"...
Ещё через четверть часа гроза на восточном горизонте затихла — русские крейсера вышли из огневого контакта с врагом и повернули на запад — к Артуру. Последним, естественно, повернул "Новик", выпустив напоследок залп левого борта по тающему в дымке серому силуэту "Такасаго"...
Обратный путь прошел в напряжении, но уже без особых приключений. Хоть многие и на минных транспортах, и на крейсерах и ждали атаки японцев, но отряд дошел до Артура, не встретив более вражеских кораблей. Уже начинало вечереть, когда корабли отряда, один за одним, прошли мимо дозорных миноносцев на внешнем рейде Артура, мимо всё ещё сидящего на мели подорванного в первый день (а если точнее — то в первую ночь) войны броненосца "Ретвизан", и, преодолев узкий и извилистый вход в гавань, начали занимать привычные якорные стоянки.
Советник повернулся к командиру "Амура":
— Ну что ж, Генрих Андреевич! Вот и завершился наш сегодняшний поход! Будьте любезны, прикажите спустить на воду катер. Мне ещё нужно встретиться с советником Капером на борту "Енисея". Да! И, не сочтите за труд, передайте на "Енисей" — "К вам направляется советник Вервольф".
-Как прикажете, господин советник!
Через десять минут он уже подошел к трапу, у которого стоял только что спущенный катер.
Повернувшись к стоящему тут же Бернатовичу, советник произнес:
— Генрих Андреевич! Позвольте поблагодарить Вас за оказанное гостеприимство и радушный прием на борту Вашего замечательного корабля. Рад был провести этот насыщенный событиями день в Вашей компании! Надеюсь, моё присутствие не слишком стесняло Вас...
— Ну что Вы, Ваше превосходительство! Вы нас ничуть не стесняли.
— Ну вот и славно! Думаю, это не последний наш совместный выход в море, господин капитан второго ранга! За сим, позвольте откланяться. Дела-с ждут! До свидания, Генрих Андреевич!
— До свидания, Ваше превосходительство!
Пожав руку Бернатовича, он повернулся, и, проворно сбежав вниз по трапу, прыгнул в катер. Через пару секунд катер отвалил от трапа "Амура" и, тихо вздыхая паровой машиной да выбрасывая из трубы сладковатый угольный дымок, пошел по гавани к двухтрубному серо-зеленому силуэту "Енисея", к точно такому же трапу, как тот, от которого он только что отчалил...
Упершись рукой в планширь, Вервольф смотрел на приближающийся силуэт "Енисея" и предавался раздумьям...
"Минная война у Артура нам предстоит нешуточная, вот тут-то нам и пригодятся таланты и Капера и, особенно, Степанова. Как, всё же, здорово, что он не погиб вместе со своим кораблем в самом начале войны...Если доживу до победы и вернусь в Питер — проставлюсь Малкольму!". На "Енисее" его уже ждали — на палубе у трапа стояли знакомые фигуры Капера и Степанова...
Глава 5. Знакомство с Дальним.
18 февраля 1904г.
Квантунский полуостров.
Южно-Манчжурская железная дорога.
Вагон слегка покачивался в такт перестуку колес на стыках рельс. За окном проносился однообразный пейзаж припорошенных снегом горных склонов Квантуна. Литерный поезд особого имперского совета летел из Артура на север...
Человек с аккуратной бородой и усами в форме техника путей сообщения Российской империи сквозь стекла пенсне внимательно рассматривал наскоро нарисованные карандашом чертежи вагонов и железнодорожных платформ.
Советник пристально смотрел на него, как и два офицера, одетых в форму Российского Императорского флота. Но, если офицеры смотрели на него с интересом, как на человека, с которым им предстоит воплощать в металл инновационный проект, то для советника человек в пенсне был не просто опытным железнодорожным техником и инженером. Перед ним сидел Михаил Петрович Налётов — замечательный инженер-новатор, изобретатель, человек, которому предстояло в недалёком будущем создать первый в мире подводный минный заградитель "Краб"... Но всё это будет потом. Сейчас же ему предстояло осуществить более насущный и куда менее фантастический проект...
— И всё-же, господин советник. Позвольте ещё раз поинтересоваться, почему вы обратились с этим вопросом именно ко мне? Я ведь не силен в артиллерии...
— Потому, любезный Михаил Петрович, что Вы, во-первых, хорошо знаете техническую сторону подвижного состава наших железных дорог, а во-вторых — прекрасно знаете производственные возможности и, самое главное — людей в железнодорожных мастерских порта Дальний, на строительстве которого вы трудились не один год. Но не это главное. Я знаю Вас, как человека, искренне переживающего за судьбу Родины и, что самое главное, как человека весьма инициативного и изобретательного. Вы ведь любите мастерить всяческие технические игрушки и приспособления, в особенности — модели подводных лодок?
— Да, но... Позвольте, как...
— Как ко мне попала эта информация — сейчас совершенно не важно, Михаил Петрович. Поверьте мне, я бы с огромной радостью позволил Вам заняться постройкой настоящего подводного корабля, но сейчас перед всеми нами стоит другая, более срочная и более важная задача. Для надежной обороны подступов к Порт-Артуру и позиций, являющихся ключом ко всему Квантунскому полуострову необходимо в срочном порядке — не более, чем за месяц, построить боевые бронированные поезда и мобильные железнодорожные батареи. Я, естественно, понимаю, что Вы не артиллерист. Поэтому, артиллерийской частью нашего проекта будут заниматься господа офицеры. Ваша же задача — максимально увязать все их пожелания с реальными возможностями наших поездов. И самое главное — наладить производственную базу для возможности постройки подобных вагонов и ремонта их боевых повреждений. Это, конечно, не подводная лодка. Но, ежели данный проект будет успешно и в срок завершен, то я приложу максимум усилий для выделения ассигнований на Ваши опыты и эксперименты с подводными судами. Этот вопрос уже обсуждался с Особым Советником Его Императорского Величества господином Модусом на вечернем совещании.
— Премного благодарен, господин советник, Это весьма заманчивое предложение. Так чем же, позвольте полюбопытствовать, конкретно я могу быть Вам полезен?
— Вы все, господа, полезны в первую очередь будете не мне, а, как бы это пафосно ни звучало, — нашей Родине, и делу обороны её восточного форпоста — Порт-Артура. Учитывая всю важность предстоящего дела и его безотлагательность, всем вам даны особые полномочия. Для осуществления проекта можете действовать от имени Особого Советника ЕИВ господина Модуса и от имени начальника сухопутной обороны Квантунского укрепленного района генерала Кондратенко. Вам разрешено привлекать к выполнению работ все наличные трудовые и технические ресурсы железнодорожных мастерских порта Дальний. Всё, что по техническим причинам невозможно будет изготовить в Дальнем — будет в срочном порядке изготовлено по вашим чертежам в судоремонтных мастерских Порт-Артура. Однако, господа, попрошу учесть, что Порт-Артур и без того загружен ремонтом трёх поврежденных кораблей. За сим попрошу вас максимально использовать мощности мастерских Дальнего, — все трое молча понимающе кивнули, а советник продолжал — В случае, если кто-либо задумает чинить препятствия осуществлению проекта — предупреждать его о недопустимости подобного и о том, что его действия будут расценены, как саботаж и вредительство в военное время. Если это тот час же не возымеет действия — немедленно сообщать мне — а я уж с этими наглецами в таком случае поговорю по-другому. В ваших полномочиях реквизировать любые, ещё раз подчеркиваю — ЛЮБЫЕ материалы, оборудование, подвижной состав для осуществления проекта — Вервольф уже представлял себе кипу гневных петиций на столе у Алксеева от бывших собственников реквизированного имущества. Ну да ничего, они с Ильей шли на этот шаг сознательно, ибо иначе в срок уложиться просто нереально. Да и за реквизированное имущество казна рассчитается, а с особо рьяными собственниками, для которых своя шкура дороже судьбы Родины будет, может и "товарищ Маузер" поговорить... — Особо обращаю ваше внимание, господа, что все реквизиции должны оформляться актами с указанием точного числа и вида реквизируемых материальных ценностей — мы ведь с вами не грабители, а представители государства. Об этом тоже прошу вас не забывать.
