— Стихи, Ваше превосходительство?
— Если точнее — то слова одной песни. 'Так, а что там, в самой песне, крамольного, не из этого времени? Что-то про акустика и погоню за подлодкой. И, насколько помнится, больше ничего...'
— Если честно, то ни разу не слышал подобную песню, Ваше превосходительство!
'Ага! Значит — что-то да расслышал! А то — 'простите, Ваше превосходительство, не расслышал, Ваше превосходительство!' Не так прост ты, Колчак, как кажешься!'
— Пожалуй, соглашусь с Вами, Александр Васильевич! Песня — не очень известна, — Вольф тихонько улыбнулся. 'Ещё бы! Как бы слышал ты её, Александр Васильевич, если до её написания ещё больше, чем полвека должно пройти...' А вслух продолжил, — Но настоящему моменту эта песня соответствует на сто процентов. Как раз про корабль конвоя, сопровождающий торгашей.
— Напоёте, Ваше превосходительство?
— Что, сарафанное радио уже разболтало на весь Квантун? — Вольф посмотрел прямо в темные татарские глаза Колчака.
Тот лишь улыбнулся в усы:
— Так ведь, от него никуда не спрячешься, Ваше превосходительство!
— Вот-вот. Стоило пару раз промурлыкать под фортепиано в салоне 'Петропавловска', как тут же окрестили певцом! Но, Вы-то, откуда это узнать успели? Ведь всего несколько дней, как прибыли в Артур?
На мгновение, тень смущения пробежала по лицу лейтенанта, но в следующий миг он уже с вызовом смотрел в глаза Вольфу:
— Так ведь хотелось узнать, под чьим командованием придется воевать японца, Ваше превосходительство!
'Молодец, 'АдмиралЪ', молодец! Горяч, прямолинеен, смел. Споёмся!'
— Ну и как успехи? Только честно, Александр Васильевич, без утайки, добро?
— Добро, Ваше превосходительство. Если честно — то — почти никак. Никто на эскадре не знает ни кто Вы такие, ни откуда явились. Ни из одного выпуска Морского училища не помнят..., — Колчак словно запнулся, очевидно подумав, что взболтнул-таки лишнего.
— Не помнят, чтобы таковые фамилии вообще значились в списках выпускников, — я правильно сформулировал, да? — Вольф грустно улыбнулся, — И, поэтому у всех офицеров — большущий такой вопрос — что за 'фрукты' прислал Его Императорское Величество командовать флотом?
— Совершенно верно, Ваше превосходительство! Это Вы сказали, как нельзя лучше.
'Знал бы ты, Александр Васильевич, что местами я тоже не совсем в восторге от подобного хода нашего '...и прочая, и прочая, и прочая', а местами — совсем даже не в восторге! Но, что уж теперь поделать-то? Нет Макарова в этой реальности. Уж год, как нет. Поэтому капец Порт-Артура мог бы получиться ещё более эпичным, чем в известной мне истории. Хотя... Не факт, что мы с Ильёй тут не 'нарулим' такого, что и бульдозером не разгрести потом...'
— К сожалению, Александр Васильевич, не моя это тайна, вернее — не только моя. Поэтому, не обессудьте, но пока что Вам её открыть не могу, — Вольф вздохнул, — Но, если мы с Вами проживем на этой войне достаточно долго, то, чем чёрт не шутит!
— Дым два румба слева по носу! — крик сигнальщика пронесся над палубой истребителя.
— Тьфу ты! Помянул нечистую силу! — Сергей вскинул к глазам свой 'цейсс', пытаясь разглядеть, кого же там принесла нелёгкая...
Небольшой дымок, не слишком жирный, но, всё же, довольно заметный. Источник пока не разобрать, но явно — не тяжелый корабль. Сергей повернулся к Колчаку:
— Сигнал 'Сильному' — курс и скорость прежние, прикрывать транспорт! Ну а нам, пожалуй, стоит взглянуть на этого незнакомца, Александр Васильевич!
— Есть, Ваше превосходительство!
Облокотившись на плечевой упор пушки Канэ, Вольф с удовольствием наблюдал, как четко, быстро, но без суеты командир отдавал приказы. Вот по фалам единственной мачты уже поползли разноцветные сигнальные флаги, вот звякнул, продублировав команду, машинный телеграф, указатели которого замерли в положении 'Самый полный вперед'. Мерно вздыхавшие машины начали быстро наращивать темп своего палящего дыхания, всё быстрее и быстрее проглатывая тугой раскаленный пар и выплёвывая его, мятый поршнями, в единственный холодильник. Легкий дымок из труб сменился густыми тёмными клубами — кочегары начали усиленно шуровать в топках, чтобы не дать пару просесть из-за резко возросшего аппетита машин. 'Сердитый' разгонялся всё быстрее и быстрее, словно пришпоренный скакун— через несколько минут он уже летел по волнам со скоростью в два с половиной десятка узлов, разбрасывая форштевнем тысячи сверкающих брызг, а за кормой, среди темных волн и солнечных бликов, тянулось длинное белое кружево кильватерного следа...
— Дымы на правом крамболе! — раздался тревожный голос сигнальщика.
— Ещё дым!
— Ещё два дыма в румбе справа по курсу!
На горизонте, действительно, наблюдалось целое скопление дымков — сначала неясное, словно серо-сизое облачко, оно, постепенно, начинало приобретать очертания дымов отдельных кораблей. Все они концентрировались в той стороне, где был подход к внешнему рейду пока ещё невидимого Порт-Артура. Уже можно было насчитать около десятка дымов, но, похоже, это был не предел.
'Репетиция концерта для рояля с оркестром' — Вольф вспомнил текст полученной рано утром телеграммы командующего флотом. На что в ответ тут же полетела шифровка: 'Посылку высылаю. Встречай. Твой Э.Б.'. Этот самый 'Э.Б.', он же — 'посылка' — сейчас густо дымил уже далеко за кормой миноносца, сопровождаемый 'Сильным'. А вот другой 'почтальон' сейчас стремительно летел навстречу ближайшему, пока ещё неопознанному дыму.
Этот самый дымок, стал гуще — незнакомец явно шел им навстречу, тоже увеличив ход. Точнее — незнакомцы — теперь уже явно было видно, что это — пара кораблей, и их ранее створившиеся дымы теперь явственно разделялись.
Колчак, напрягая зрение что было сил, вглядывался в приближающиеся корабли, пытаясь опознать их, но его 'галилей' явно уступал новенькому 'цейссу' Сергея, который тоже некоторое время разглядывал встречные корабли в свой бинокль, а затем протянул его Колчаку:
— Два 'сокола', Александр Васильевич. Это — наши!
Колчак взял адмиральский бинокль, вскинул его к глазам и, после минутной паузы, произнёс:
— Да, очень похоже, что 'соколы'. Хотя у японцев тоже есть корабли с похожим силуэтом.
— Есть, и на этом сходстве можно очень сильно обжечься, Александр Васильевич, — задумчиво произнес Сергей, принимая обратно свой бинокль, — особенно — в сумерках или в дымке, но, не в этот раз, господин лейтенант.
— Почему Вы так уверены, Ваше превосходительство?
— Потому что — это наша эскадра идет в море от Артура, а эти два миноносца — её левофланговый дозор! Взгляните внимательно на головной корабль колонны на горизонте — его мачты и верхушки труб уже просматриваются!
Колчак вновь стал напряженно вглядываться вдаль сквозь линзы. Вольф же продолжал:
— Видите — две высокие трубы, между ними — вентиляционная мачта, заметно ниже верхушек труб?
— Да, Ваше превосходительство, правда, видно довольно смутно!
— Это 'Петропавловск', Александр Васильевич! Но, чтобы в корне развеять Ваши сомнения — посчитайте количество труб на корабле, что между 'Петропавловском' и дозором, идущим в нашу сторону.
— Не могу разобрать, силуэт сливается. То ли четыре, то ли пять!
— А сколько у японцев крейсеров с четырьмя или пятью трубами, а, Александр Васильевич?
Колчак улыбнулся:
— Ни одного, Ваше превосходительство!
— Правильно! Стало быть...?
— Эскадра — наша! — закончил Колчак фразу Вольфа.
Вольф, улыбнувшись, кивнул.
'Сердитый' всё также несся по морю навстречу своим товарищам. Прошло совсем немного времени, и они обменялись приветствиями со 'Скорым' и 'Страшным'. Последний — новенький, ещё пахнущий свежей краской, только-только прошедший испытания на полный ход. В каноничной истории этот миноносец имел самую короткую из всех артурских кораблей карьеру — всего месяц пробыв в строю флота, он геройски погиб в последний день марта, приняв в предрассветных сумерках за свои корабли японские миноносцы и сражаясь затем до последнего с окружившими его врагами. Гибель этого корабля в то хмурое мартовское утро запустила целую цепочку событий, закончившихся гибелью флагманского 'Петропавловска' вместе с адмиралом Макаровым... Как оно будет, здесь-то?
Обменявшись сигналами с дозорными миноносцами, 'Сердитый' повернул назад, к коптящему вдалеке 'Эдуарду Бари'. Глядя в очередной раз, как легко миноносец вспарывает форштевнем воду, советник произнёс:
— А неплохо так Ваш 'соколёнок' ход держит, Александр Васильевич!
На что получил совершенно неожиданный ответ:
— Чего же хорошего, Ваше превосходительство? Вот если бы мы шли так вперёд, на неприятеля, было бы хорошо!
Да! В этом ответе и был весь Колчак! Только вперёд! Вольф улыбнулся:
— Погодите, немного, Александр Васильевич! Война только началась и серьезные битвы ещё впереди. Японских кораблей на всех хватит!
Всё оставшееся до Артура время они с Колчаком обсуждали эволюции эскадры, которые та совершала мористее маршрута их маленького конвоя. Иногда Сергей оглядывался на идущий чуть позади, транспорт. 'Какая горькая ирония судьбы! Когда-то именно 'Бари', вместе с несколькими другими пароходами, доставлял в Порт-Артур огромные деревянные ящики, в которых хранились разобранные на части миноносцы. И вот теперь два из них конвоируют его к месту последней стоянки...'
* * *
С высоты Золотой горы Сергей наблюдал, как портовые буксиры разворачивали массивный корпус 'Эдуарда Бари' в то положение, которое он должен был занять при затоплении. Вот паровой барказ завез кормовой якорь и пароход отработал последнюю команду своего капитана — втугую выбрал якорные цепи. Всё. Топки погашены, последние ценные предметы снимаются со своих мест. Всё ценное, что может пригодиться на других судах, механики отвинчивают с ещё не остывшей машины. Горько и досадно. Но иначе — никак. Вход в гавань Порт-Артура всё ещё беззащитен — хоть 'Харбин' и 'Хайлар' надежно перекрыли своими корпусами путь японским брандерам вдоль берега Тигрового полуострова, но путь со стороны моря по прямой — всё ещё открыт. И вот теперь настал черед 'Бари' стать рукотворным рифом на пути японских пароходов-смертников.
Две низкие серые тени, обогнув по широкой дуге замерший пароход, направились в сторону Дальнего. Это 'Сердитый', доставивший советника в Артур около часа назад, направлялся обратно — в Талиенванский залив, вместе со своим напарником — 'Сильным'. Почему корабли не отправились в обратный путь сразу же, как привели 'Бари' на рейд Артура? Была у этой задержки веская причина. Глядя на корму 'Сердитого' в мощный бинокль, Вольф мог её наблюдать собственными глазами — накрытые брезентом, на палубе миноносца сейчас лежали части разобранного станка и ствол семидесятипятимиллиметровки, что ещё не так давно была украшением 'Паллады'. Точно такие же парусиновые свертки лежали и на палубе 'Сильного' — уже подходя к Артуру в разговоре с Колчаком советник имел неосторожность 'заикнуться' о усилении вооружения кораблей второго отряда. И неугомонный татарин тут же буквально вцепился в него, с просьбой разрешить забрать орудие для своего корабля из артурского арсенала прямо сегодня, не дожидаясь когда они прибудут в Дальний с попутным транспортом. Естественно, как только Криницкий узнал об этом, то незамедлительно вытянулся в струну перед советником прямо на граните набережной Восточного бассейна, прося-требуя и себе такое же орудие и непременно сегодня же...
И вот теперь эта неугомонная парочка уходила вдоль берега на восток, к Дальнему. Сергей же остался пока в Артуре — нужно было организовать отправку массы грузов различной степени срочности в Дальний. А ещё — ещё предстояло отправить туда орудия для вооружения береговых батарей и сторожевых кораблей. Причем, как подсказывала ему его интуиция, некоторые из них придется отбирать у крепостных артиллеристов едва ли не с боем!
Но это всё — немного позже. Сейчас же Особый советник Его Императорского Величества просто любовался прекрасной панорамой, открывавшейся с вершины Золотой горы — бескрайняя морская гладь, раскинувшаяся впереди на сколько хватало глаз — до самого горизонта. А до него, судя по всему, было миль так под два с половиной десятка. И всё это лазурное великолепие сверкало солнечными бликами, которые рождали лучи уже начинавшего клониться к западу небесного светила. На этом огромном безбрежном, изменчивом и сверкающем пространстве моря, четко вырисовывались силуэты кораблей эскадры. Отсюда, с высоты горной вершины, эти грозные плавучие крепости казались совсем игрушечными. И казалось, что Илья сейчас вновь вел свой виртуальный флот в симуляторе. Казалось бы, как давно это было! Хотя прошло -то совсем немного времени. Чуть больше месяца. Месяц совершенно иной жизни. В ином мире иной эпохи. Месяц жуткой, нестерпимой боли страшной потери... Потери родных, близких, друзей... Любимых людей и такого привычного мира... Потери всей прошлой жизни... Ради чего? Чтобы стоять сейчас здесь и смотреть, как там, далеко внизу, игрушечные кораблики из ожившего, далекого прошлого, вычерчивают кильватерными струями новые линии их судьбы, их жизни? А может — ещё для чего-то понадобилось судьбе вырвать его и остальных попаданцев из пламени гибнущего мира? Может быть — чтобы спасти мир этот? Мир, в котором, так же, как и в нашем, есть Порт-Артур. И Золотая гора. И точно такая же разномастная эскадра, как в нашем прошлом, пытается сражаться с превосходящим, хорошо обученным и однородным по составу сил флотом противника. Вольф грустно улыбнулся — 'Ага, тоже мне, мессии нашлись! Спасители, блин!'... Хотя... Вольф опустил глаза вниз. Под ногами был серый бетон бруствера тринадцатой батареи. Невзрачный и неровный, он выглядел даже чересчур реалистичным. Словно окружавший мир вновь и вновь пытался доказать ему — 'ты здесь, в Артуре, и никуда тебе уже не деться!' Сергей машинально провел подошвой правого ботинка по шершавой холодной поверхности. Всё именно так, как и должно быть. Ну и пусть! 'Раз уж так судьбе угодно — будем драться до конца. И хренушки вы нас голыми руками возьмете!' — и советник вновь вскинул к глазам бинокль, разглядывая далекие корабли эскадры. Густо дымя, броненосцы пытались изобразить подобие кильватерной колонны после очередного маневра. Если говорить честно, то получалось не очень — только одна 'Полтава' выполняла все эволюции синхронно, словно была привязана к идущему впереди 'Петропавловску'. 'Севастополь' тоже старался держать строй, но ему явно не хватало мощности машин при совершении эволюций — этот самый тихоходный броненосец эскадры при каждом повороте немного приотставал от переднего мателота, норовя подставить корму под шикарный таранный форштевень идущего следом 'Пересвета'. Стоящий на мостике последнего князь Ухтомский периодически любил покомандовать и каперангом Бойсманом и его кораблем прямо во время эволюций, что в последние выходы в море пару раз уже едва не закончилось столкновением. Вот и сейчас 'Пересвет' стремительно нагонял приземистого 'Севастополя' на выходе из поворота. Окованный медью форштевень броненосца-крейсера вспенивал воду уже совсем рядом с кормой впереди идущего корабля.
