Присоединившись к матросам у одного из баков, адмирал попросил и себе порцию. Опробовав, под слегка удивленные взгляды матросов, он расплылся в улыбке.
— Что ж, братцы, харчи у вас добрые, — изрек он. — Я такой вкусноты нигде не ел, даже, но это я вам по секрету, в Зимнем!
— На довольствие не жалуемся, ваше превосходительство, — вторили ему матросы. — В море бы нам...
— Будет вам море, — пообещал Модус. — Думаю, за месяц-полтора, отремонтируют ваш броненосец. Если надо будет, рабочих с 'Паллады' заберу и к вам перекину. Но, вы уж и сами не плошайте. Подкачали наши чины из Морского министерства — нет тут хорошей ремонтной базы. А значит, придется все своими силами делать.
— Нам уж не привыкать-то.
— Из Петербурга к нам эшелоны с рабочими и запчастями идут, — Вервольф подключился к беседе. — Но, на скорое их прибытие пока рассчитывать не стоит.
— Ваше превосходительство, а правду говорят, что вы корабли переделывать хотите?
Вервольф и Илья удивленно переглянулись. Конечно, планы по модернизации были. Более того — даже в виде приказов направлялись в Артур. Но, судя по всему, были надежно 'зачитаны' в канцелярии наместника и в штабе Старка.
— Есть такая мысль, — осторожно отметил Илья. — Много ненужного и лишнего на кораблях. Мины заграждения, например, зачем на броненосцах? Им и артиллерии хватает. А мины — это дело миноносцев и минных заградителей.
— У нас до сих пор шушукаются насчет того, что Вы 'Енисей' с 'Боярином' спасли, — раздался новый голос.
При этих словах Вервольф непроизвольно вздрогнул. "Неслабо так "сарафанное радио" работает на эскадре" — пронеслось в голове советника. Но Илья, казалось, даже и глазом не моргнул.
— Ну, не я лично, — усмехнулся адмирал. — Но, кое-что в морском деле смыслим. Чай, недаром государь орлов на плечи посадил!
Очень скоро на палубе, где адмирал присоединился к матросскому обеду, стало негде яблоку упасть. Причем — практически в прямом смысле этих слов. Матросы и офицеры стекались со всего корабля, чтобы хотя бы немного посмотреть на странного "адмирала-мальчишку", который не гнушаясь, сидел за одним столом с матросами, запретив им на время обеда называть его 'ваше превосходительство'.
— Адмирал рушит все морские традиции, — с усмешкой заметил Вельхеор.
— Скорее — рождает новые, Паш, — ответил Гарик.
Сергей, пока адмирал слушал матросские речи, высмотрев в окружавшей толпе Григоровича, протиснулся к нему.
— Иван Константинович, позвольте вас на два слова...
* * *
После "Цесаревича", Илья, естественно, направился на "Палладу".
Трёхтрубный крейсер стоял посреди сухого дока, удерживаемый десятками мощных деревянных распорок в вертикальном положении. В левом борту зияла приличных размеров пробоина с вмятыми, рваными краями стальных листов, точащими во все стороны волокнами размозженной деревянной обшивки оборванными листами меди. Вокруг пробоины были выставлены леса, но пока что особого прогресса в её заделке видно не было. Конечно, кое-что из покореженных листов уже было срублено, это видно было и отсюда, с края котлована старого китайского дока, да и в отсеках, пожалуй, уже расчистили кое-что из искорёженных конструкций, но корабль стоял в доке уже неделю, и картинка как-то не особо соответствовала этому сроку...
И здесь, нерадивому командиру пришлось отведать адмиральского гнева.
После 'Цесаревича' с его образцовыми матросами, 'палладинцы' выглядели, как бедные родственнички. Да и само общее состояние корабля отличалось разительно.
— Это что, господин капитан первого ранга, такое? — Прорычал Илья, указывая капитану на захламленную палубу. Обрезки труб, канатов, куски искорёженного металла и разбросанные инструменты, валяющиеся то тут, то там обгорелые и помятые гильзы от 75-миллиметровых патронов к пушкам Канэ, очевидно, извлеченные из поврежденного при взрыве патронного погреба, создавали скорее впечатление разгоревшегося на палубе боя, нежели ремонта корабля.
— Это у Вас боевой корабль или свалка металлолома?
Капитан 1-ого ранга Сарнавский, попытался оправдаться, что содержать корабль в чистоте во время ремонта практически невозможно.
— Скажите это экипажу 'Цесаревича', — сквозь зубы прошипел Илья.
Дав капитану приказ в недельный срок привести крейсер в порядок, а матросам на сегодняшний день дать отдых, он мгновенно пресек попытки капитана возразить.
— Владимир Симонович! Власть, а тем более — власть командира — это прежде всего ответственность. За свой корабль. За дело, которое Вам поручено. И за людей, находящихся в Вашем подчинении. И будьте любезны, позаботьтесь об их благополучии, господин капитан первого ранга. Пока о вас не побеспокоился трибунал. И приведите людей и корабль в порядок. Богом клянусь, если подобное повторится — я не пожалею сил, чтобы вы впредь ничего крупнее миноноски не приняли под свое командование.
Разнос капитану Илья устроил с глазу на глаз, дабы окончательно не уронить его авторитет, судя по всему и без того не очень высокий, среди команды. Владимир Симонович вступил в командование "Палладой" совсем недавно, поэтому Вервольф надеялся, что каперанг, который в их истории дослужился до командующего Черноморским флотом, внемлет голосу разума и приведет крейсер надлежащий вид.
А их тем временем ждал ещё один трёхтрубный корабль, приткнувшийся к отмели у входа на рейд. На этот раз не крейсер, а красавец-броненосец, детище американской верфи "Крамп и сыновья", который после взрыва японской самодвижущейся мины превратился в неподвижную батарею.
'Ретвизаном', на котором в очередной раз пытались подвести кессон, Илья остался доволен. Конечно, до молодцеватости 'Цесаревича', местный экипаж не дотягивал, но лишь чуть-чуть. Сказывалось то, что в отличии от 'француза', 'американец' до сих пор еще не попал в гавань, и подвергался регулярным минным атакам, о чем донес до адмирала капитан броненосца.
— Понимаю, что тяжело, Эдуард Николаевич, — вздохнул Илья. — Помыслим, что можно сделать, дабы облегчить вам жизнь. Не хочу испытывать судьбу, держа корабль вне гавани. Есть информация, что адмиралом Того готовится к бомбардировка Артура с моря, так что здесь 'Ретвизан' будет, как подсадная утка. Так что нужно как можно скорее ввести корабль на внутренний рейд...
Вервольф тем временем с высоты мостика броненосца смотрел на приближающийся к "Ретвизану" низкий серо-зелёный четырехтрубный корабль. Его стремительный силуэт словно прижимался к волнам. Это один из дежуривших сегодня миноносцев был вызван вице-адмиралом к борту броненосца.
— Пойдемте, Илья Сергеевич, Александр Семёнович уже швартует свой истребитель к борту "Ретвизана" — негромко окликнул флагмана Сергей, чем заслужил удивлённый взгляд Щенсовича (ещё бы — не успел прибыть на эскадру, а уже знает командиров истребителей по имени-отчеству), и, как скоро выяснилось, не только его.
Уже подходя к трапу, Илья тихо спросил:
— Серег, ты что, знаешь всех командиров кораблей по имени-отчеству наизусть?
— Всех — нет. Но этого — знаю.
— А почему именно этого?
— А ты сам прочитай название на носу миноносца... — И Вервольф чуть заметно улыбнулся.
На серо-зеленом металле выпуклыми буквами было начертано: "Стерегущій".
Илья невольно замедлил шаг и оглянулся на Сергея, на что тот только коротко ответил:
— Да-да, Илья Сергеевич! Тот самый "Стерегущий"...
Стоя на мостике истребителя рядом с его командиром лейтенантом Сергеевым, Модус, объехал все корабли эскадры, на некоторые из них подымаясь. Так, он побывал на 'Боярине' и 'Енисее', 'Новике' и 'Амуре', 'Севастополе' и нескольких истребителях.
Но, вишенкой на торте, оказалось появление Ильи на 'Баяне'.
Как и положено, отрапортовав о состоянии крейсера, Вирен никак не ожидал, что командующий задержится на крейсере.
И, жестоко ошибся.
Больше всего действия Ильи напоминали обыск. Подобно охотничьему псу он прошелся по всему крейсеру, закончив свою проверку уже в темное время суток. Вернувшись вместе с командиром в кают-компанию, он попросил чаю с лимоном.
— Вот что, Роберт Николаевич, — командующий снял с лица очки и протер их платком. — Я скажу только один раз. Услышите вы меня, или нет — зависит только от вас.
Сбитый с толку Вирен сидел как статуя, вращая глазами. Он переводил глаза с Модуса на Вервольфа, ожидая, хоть какой-то реакции от Гарика и Вельхеора, молча сидящих в дальнем углу.
— Корабль у вас находится в образцовом состоянии, здесь ничего вам плохого не скажу. Но, даже не общаясь с командой, скажу, что большая часть из них вас ненавидит. Нет, не перебивайте. Еще в Петербурге, получив назначение, я, пользуясь властью начальника Корпуса, собрал информацию о тех, с кем мне предстоит бить врага. И, знаете что? Вас характеризовали, как одного из самых лучших командиров. Скажу вам больше — если бы не ваше излишне жестокое отношение к нижним чинам, я бы отправил Рейценштейна в Петербург, а вас бы повысил и назначил командующим крейсерским отрядом.
— Премного благодарен...
— Но, этого не будет, — В голосе адмирала появился лед. — На 'Палладе' я дал неделю, чтобы привести боевой корабль в подобающий вид. На тамошних матросов было страшно смотреть — оборваны, грязны, не выспавшиеся. Да, и судя по всему — офицеры там не брезгуют зуботычинами. Я такого не принял там, не приму и у вас. Будь у вас хоть флагманский броненосец — держать матросов в качестве скотины я не позволю. Крепостное право давно отменили, а значит — нижний чин такой же человек, как и мы с вами. Только погонами и происхождением не вышел. И что, теперь его за каждую провинность под суд отдавать?
— Ваше превосходительство...!
— Сядьте! — Илья тихо, но властно остановил попытку Вирена подняться, — Мы еще с вами не закончили.
Как только капитан вернулся в исходное положение, Илья собирался было продолжить, но прибыл вестовой с подносом чая.
Вирен получил некоторую передышку, пока сервировали столик. Но, как только матрос покинул салон, 'разбор полетов' продолжился.
— Роберт Николаевич, не сверлите меня так глазами, не поможет. Я попрошу Вас, заметьте, попрошу, а не прикажу, всего один раз. Будьте добрее к экипажу. Запугав их до смерти вы ничего кроме злобы в ответ не получите. Проявите человечность, а я верю, что она в вас есть. Снимите со всех взыскания, поощрите за примерную службу наиболее выдающихся — не только офицеров, но и матросов. Прекратите рукоприкладство на корабле и положите конец тирании. Завоюйте уважение экипажа, а не его страх.
— Я считаю, что капитана нижний чин должен бояться! — Проскрипел Вирен. — Иначе совсем осмелеют и дебоши будут устраивать.
— Когда я был на 'Новике', там экипаж буквально глазами ел капитана. При том, что тамошние матросы — самые буйные со всей эскадры. Но, при этом — ни малейшего намека на недовольство. Ваши же матросы чувствуют себя хуже рабов на галерах.
— Ну, знаете...!
— А может не стоит? — Гарик посмотрел на Илью. — Он же ничегошеньки не понимает. И не поймет. А, когда доведет матросов до белого каления, и они вместо того, чтобы покорно стоять под винтовкой, его самого на штыки подымут, уже поздно станет.
— Что вы такое говорите? — в ужасе просипел Вирен.
— Правду, — Вельхеор хрустнул пальцами. — Неужели вы не думали, что даже у нижних чинов есть предел терпения. Или, вы считаете, что слова адмирала насчет того, что большая часть команды вас растерзать готова — это вымысел?
— Да их за такое под суд! — Вирен посерел лицом.
— А вам от этого на том свете легче будет, да Роберт Николаевич? — Тихо поинтересовался Вервольф. — Они сейчас на грани. Сожмете кулак еще сильнее — и вам проломят череп где-нибудь в темном переулке. Или сбросят за борт во время ночного рейда. Вариантов много, а вот результат будет один...
Казалось, из Вирена выпустили весь воздух. Подобно спущенному воздушному шарику, он съежился, вжался в кресло. Вервольф смотрел на него и понимал, что своим умом этот капитан никогда бы не дошел до того, что ему сейчас рассказывали. И, даже если сейчас все четверо признаются, что они гости из будущего и расскажут Вирену, как его и других офицеров в революцию казнили матросы...
— Я вас понял, — выдавил из себя Роберт Николаевич.
— Надеюсь, мне не придется более начинать этот разговор, — Илья поднялся, намереваясь покинуть салон. — К концу месяца ожидаю положительной динамики. То, что вы можете сделать уже сегодня — вы от меня услышали.
Попрощавшись с экипажем, Илья и его спутники покинули борт крейсера.
— На 'Победу', — приказал командующий.
Истребитель резво понесся по вечерней акватории Порт-Артура, держа курс на высокобортный трёхтрубный броненосец.
— Думаешь, дойдет до него? — Поинтересовался Вервольф у Марномакса.
— Если и да, то не сразу. Слишком уж он любит, когда его боятся.
— В нашей истории, с ним только в революцию расправились, — заметил Вельхеор.
— А у нас — могут и раньше. Смотря, как дело обернётся, — изрек Игорь.
* * *
Осмотр эскадры закончился на 'Петропавловске'.
Новый командующий направлялся на встречу со старым командующим. Несмотря на то, что весь штаб попаданцев было приказано разместить временно на 'Победе', Вервольф настоял на сопровождении Ильи на встречу со Старком.
— А то еще, не дай бог, адмиралу фитиль пропишешь, — отшутился он.
На самом деле Сергея в большей степени интересовало состояние будущего флагманского броненосца. Того со дня на день возобновит свои поползновения в сторону Артура. И пока что 'Петропавловск' — единственный из пяти имеющихся в наличии броненосцев, которые могли исполнять обязанности флагманского корабля. Если не считать, конечно, "Пересвет" — но этот броненосец-крейсер совершенно не вариант в качестве флагмана для Ильи.
А раз так — следует присмотреться к "Петропавловску" повнимательнее. Хотя бы внешний осмотр выполнить сегодня.
Старк принял их в адмиральском салоне, с ходу предложив чай с ромом. Несмотря на то, что оба продрогли до костей, Илья отказался от рома, а вот Вервольф отдал дань русской морской традиции.
— Ну что же, Илья Сергеевич, — в голосе Старка сквозил небольшой налет 'отеческой заботы'. Он словно покровительствовал новому адмиралу, который ему в сыновья годился. И, трудно было не заметить, что Марномакс уже с этих первых слов начал потихоньку закипать — Какие новости в Петербурге?
— Так сразу и не расскажешь, — прищурившись, ответил Илья, глотнув чаю с лимоном. — Чересчур много событий.
— Доходили до нас слухи об арестах многих высокопоставленных чинов, — многозначительно произнес Оскар Викторович. Но, не дождавшись от своих собеседников реакции, он решил задать вопрос прямо.
— На меня в Петербурге всю вину возлагают за произошедшее?
— Вы о неудачном начале войны? — Илья попросил еще чаю. — Вынужден сказать, что да. Но, от себя добавлю, что и я и мой Корпус в первую очередь доказывали государю-императору, что вашей вины здесь мало. Но, боюсь за безынициативное командование, придется все же ответить по всей строгости.
