Из них ближе всего девушка с красивым, но совершенно бессмысленным лицом и роскошной гривой черных волос. Шаг — хватаю за шкирку — встряхиваю, бью по щекам — призываю очнуться, разворачиваю в сторону творящегося безобразия. Она морщится и открывает глаза.
— Мама! — шепчет она, и взгляд становится осмысленным: в нем ужас.
— Ага, — говорю. — Именно так. Кто твоя мама, помнишь?
Девушка морщит лобик:
— Да.
— А кто ты и где твое тело, помнишь? Ну-ка, давай, прочувствуй, где ты лежишь и как себя чувствуешь!
— Но я же здесь...
Повезло мне — наткнулась на дуру. Ну, и что теперь делать? Фиксирую ее голову в ладонях, и смотрю-погружаюсь в глаза. Где ты там, настоящая? Как ты ощущаешься, какова твоя суть? Н-да... А суть-то у нее дюжинная и банальная, таких девочек из девяти десять, и ни за что не зацепишься. Ладно, поступим иначе. Нашла вход энергетической пуповины, связывающей тонкое и плотное тело. Хорошо, значит, еще жива. Хватаю не сопротивляющуюся девицу в охапку, скольжу по этой тоненькой ниточке и, наконец, ощущаю... что влипла во что-то не то. Оказывается, так противно ощущается пуховик, на котором уже зашевелилось тело "проснувшейся". Ффух! Можно продолжать "высокую миссию".
Честно — не думала тогда, накой оно мне надо. Вроде инстинкта: если горит — помогай заливать, если "наших бьют" — лезь в драку, если кто-то тонет — прыгай в воду и подплывай к нему сзади. Это даже не сознательное воспитание в каком-то там духе, это как радиация — в воздухе, земле, и воде: даже если просто находишься на зараженной территории — огребешь определенную дозу. Поэтому то, что толкало меня на авантюру, было чем угодно, только не рассудком. По уму-то этого делать совершенно не стоило.
Третим вытащенным в реальность был крупный парень с подчеркнуто трагическим выражением лица, кажется, его тело лежало в какой-то частной психушке или даже комнате замка с затейливо зарешеченными окнами и обитыми войлоком стенами. Потом вернулась в себя и опять вдохнула эфирный воздух страданий. Так, сила есть — вернемся к нашим баранам. Очередной овцой оказалась тетка средних лет с потухшим взглядом. С ней я задержалась. Тоже зря. Есть люди, которых спасать бесполезно: ты ее из петли вытащишь — она топиться побежит, ты ее откачаешь — а она отравится. Но мне ж больше всех надо — держу ее за волосы, верчу, показываю, какое дерьмо вокруг, и не понимаю, что ей уже все равно или даже "чем хуже — тем лучше". Так увлеклась, что не заметила, как рядом со мной появилось еще одно действующее лицо.
Красивая женщина, была б я мужиком — точно бы влюбилась. Этакая у нее вампирская бледность, алые губы, черные волосы, а главное — черты лица, неуловимо неправильные, чуть-чуть утрированные и при этом плывущие, меняющиеся каждое мгновение, зыбкие, как сон. И особого сорта взгляд, по которому даже полная бездарь признает сильнейшего мага. Блин! Я попалась... И ведь зациклило меня на бесцветной тетке с потухшим взглядом — трясу ее, стараюсь пробудить, будто родную, когда по-хорошему надо все бросать и бежать.
А красавица-вамп подходит и констатирует:
— Надо же... Где бы орки ни были — везде скот крадут. Натуру не переделаешь.
И бьет по темени — резко так, для глаза неуловимо, а для башки... словно петарда внутри взорвалась. В полной уверенности, что уже пораскинула мозгами в радиусе метров пяти, лечу то ли вниз, то ли вглубь, и воронка кружится и сужается. Выворачивается, становясь многомерным гиперболоидом вращения. Черной звездой на ослепительно белом фоне, на убийственном, мертвенно белом — всепоглощающая, дарующая забвение тьма. Тьма? Нет.
Приходит понимание — это Смерть. Не только та смерть, которая отделяет душу от тела, даже не та, что стирает твои следы с лица реальности — нет, они тоже тут, но и еще много разных смертей, в том числе сердцевина, суть Смерти: полное развоплощение, исчезновение без следа, из прошлого, настоящего и будущего, когда мир забудет тебя, потому что тебя не было. Никогда. А у тебя не будет больше ни страха, ни боли, ничего с тобой не случится... и не случалось... это тянет, влечет, как открытая дверь в Ничто, как шаг с крыши, как бездонная пропасть... и я останавливаюсь.
— Кто ты?
— Ты знаешь. Смерть, — приходит ответ.
— Но...
— Одна из ВЕЛИКИХ. Выход из безвыходности. Остановка вращения.
— Конец пути...
— Нет. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ пути.
— Небытие.
— НЕ-БЫТИЕ.
— Противник Жизни?
— Великие не враждуют. Извечный танец. Гармония. Нечего делить.
— Значит, я исчезну?
— Если захочешь. Тут причинность — желание. Ты же хочешь.
— Нет.
— Ты — моя. Желания, стремления, привязанности... Все — источник БОЛИ. А Ты отвращаешься. Значит — стремишься в НИЧТО.
— Уже нет... Да, я знаю тебя. Но маловато тебя одной, понимаешь... Маловато мне будет! — ВИЙДА.
— Ага. Беспредельность. А Ничто, даже самое великое — это не Все. Потому что есть еще Что. Так вот: я выбираю его.
— Будет БОЛЬНО.
— Пусть.
Ах, какая я смелая! А кто от любой царапины с радостью проваливался в забытье? кто отказывался от чувств, называя их сором? кто боялся не то, что любить — даже дружить, одинаково ровно общаясь со всеми? кто там плевался на кастанедчиков, а сам культивировал свою непривязанность? А? "От первой кончины — до смерти последней, от плача в гостинной — до плача в передней". Что, чуешь ложь?
— Не ложь. Уже — не Ложь, — говорит Смерть. — Ты выбрала, младшая. Иди, передай ей — это.
— Кому?
— Ей — чужой младшей — Фалль, — и я понимаю, кому передать, и что передать, хотя назвать словами, увы, не могу. — Не своим делом занимается. Нарушила гармонию моего ТАНЦА.
Я взяла невесомое послание и уже почти повернула назад, понимая, что мгновением раньше миновала очередную развилку и выбрала путь, кстати говоря, не самый легкий. Ну и ладно. Но остановилась на полдороге.
— А как же люди в загоне? — спрашиваю Смерть.
— Песчинки? Просто умрут...
— А можно как-то иначе?
— Ты хочешь, чтобы они ИСЧЕЗЛИ?
— Нет.
— Тогда — умрут.
В туман вернулась именно в тот момент, когда красавица медленно, волоча за рукой струи тумана, замахнулась (странно, а в первой попытке я замах даже не успела увидеть). И тут я швырнула в нее послание Смерти. Оно было невидимо и неощутимо для меня, но на остальных произвело действие ударной волны, откинув и протащив по камням "чужую младшую", а людей — сдув, как осенние листья, куда-то в совсем другое место. Я не стала ждать, когда красавица очнется, прониклась ощущениями тела — и оказалась в "Приюте Скорби" рядом с Теминой и ее пациентом.
Хорошо, что я сидела как раз между ними и дверью, потому что именно оттуда вылетело нечто, замеченное мной лишь благодаря постэффекту общения с Великой. Холодок в затылке — поворот головы — и клякса, расползающаяся по воздушному щиту. Следующим подарком ожидаемо прилетел заряд из канхага, но он взорвался на щите камня, которым я заткнула дверь. Шарахнуло крепко, стена затрещала, и я, не мудрствуя, сформировала плетения энергетического щита на стенах палаты, затянув ими также все окна, и накачала энергией из внутреннего резерва до состояния "хрен порвешь". Получилось быстро, точнее, благодаря длящемуся эффекту, мне казалось, что все вокруг двигались как сонные мухи, говорили басом, растягивая слова, и даже предметы падали как-то лениво, а я действовала с обычной скоростью. Во всяком случае, закончился он неожиданно: вот я заплетаю последнее окно и закрепляю энергетический узел, и вот уже, со свистом и грохотом, в него влетает пудовый булыжник, но, откинутый защитой, отлетает обратно.
В следующие полчаса чем только в нас ни кидали, чем только ни ковыряли мое плетение, особенно часто всякой дрянью из разряда "псевдожизнь неразумная", от червей, прожирающих в щите дырки, до зубастых крыланов размером с гуся, бьющихся в окна. Ну не идиоты? Я ж темнавка, а засела в больнице для бедных, где страданиями пропитан каждый дюйм поверхностей, каждый глоток воздуха... и этой силы у меня хватит не на один час, а вот псевдожизнь, жрущая конструкт из нее, дохнет почти сразу. Был только один риск — вывалиться из реальности, но тут меня, как ни странно, поддержали два пациента, до этого безучастные к нашему присутствию и манипуляциям с Иймо. Дряхлый дедок, в чем душа держится, подскакивал на койке, шлепал кулаком в ладонь и вскрикивал радостно, когда очередная дрянь распадалась и сползала по щиту: "Врешь! Не пройдешь! И не таких бивали!" Бабка, полчаса назад напугавшая меня совершенно пустым взглядом, теперь оживилась и шепотом спрашивала Темину, "чем помочь вэль магу?"
Как же приятно, впору расчувствоваться, только не время. Когда в три канхага начали по окнам лупить, стало слишком жарко, камень потек, штукатурка-то уже давно со стен поотскакивала. И одновременно задрожала стена, будто осадным тараном в нее шибанули. Геомант работает, блин... Хреново. У него вблизи гор как бы силы ни больше, чем у меня в "Приюте Скорби". Следующие четверть часа показались мне целым годом. Землевик расшатывал стену — я ее укрепляла, он превращал монолитный камень в песок — я заменяла рассыпавшуюся часть материи энергетическим плетением, он раскачивал здание — я выпускала отростки во все стороны и цеплялась за что попало...
Потом оказалось, что деревья метров на сто вокруг почернели и высохли. Это я, видать, за них цеплялась. И очень правильно, что не огрызнулась ни разу, сидела в глухой обороне. А то не избежать бы мне обвинения в нападении, разрушении, а может, и убийстве. Правда, один горе-стрелок не заметил, как попал под энергетический щуп, который шарил, во что бы вцепиться, и умер мгновенно, но в самой больнице никто не пострадал, кроме геоманта, который посопротивлялся перед тем, как на него надели "браслеты" и удостоился ментального удара в тыкву. Опытные, все-таки, менталисты в Конторе, мозги ему не пожгли, могу засвидетельствовать, на всех допросах присутствовала.
В общем, когда осаду сняли, и я признала в человеке, подошедшем к основательно расширенному дверному проему, капитана силовиков, я была на последнем издыхании. Даже не удивилась, когда меня, нарушая дурную традицию последних месяцев, не заковали в антимагические колодки, а поздравили с удачным проведением операции...
Э-ммм... Да. Благодарю. Вы подоспели своевременно.
Следующие трое суток слились в одну ленту событий. Как ни стыдно признать, после "неудачной телепортации" искали меня недолго — полтора суток. Нашли по менталу — кто б сомневался... наблюдали, фактически, моими глазами, слышали все, что слышала и говорила я, подивились нетривиальным методам работы, но сам глава сказал: "не мешать!" и ломать мои экспромты не стали. Только пару раз всполошились, когда "сигнал пропадал" полностью, и один раз недоумевали, что это им всю картину засветило, уже когда я у Темины дома лежала. Сопоставив время засветки, я поняла, что это была встреча с Сан Санычем — орком.
В Керемнице я, помогая Темине, нечаянно разворошила преступную организацию, по сравнению с которой нарковозка Глоди была милой мелочью. Не желая связываться с подгорным посольством, дварфов крепко пугнули и отпустили, посоветовав убраться "в дупу горы" не позже трех суток с этого момента, и пообещав, что следующее их появление на территории Империи закончится бессрочной каторгой для обоих. Тут и без их дури было что расследовать. Гильдия жизнюков оказалась только частью преступного альянса, и, естественно, никого со стороны в свои ряды принимать не собиралась. Причем, высокие цены на медпомощь были не главной статьей их дохода. Основные средства шли от закрытого клуба, деятельность которого они крышевали. Чем занимались члены клуба — еще предстояло выяснить, но хватало и того, что странные смерти во сне и случаи псевдолетаргии происходили именно с ними.
Кстати, из всех, впавших в длительный сон, выжило и пробудилось лишь трое, и только один из них согласился давать официальные показания — Иймен. Его, умирающего, гильдюки подсунули Темине в полной уверенности, что уж тут быстрая и показательная смерть гарантирована на сто процентов, осечки не случится. Просчитались — он моими стараниями очухался, обделались со страху, что тот укажет на них (кстати, не факт, парень вживую знал только председателя клуба, об остальных догадывался, но не интересовался), решили втихую убить — но не получилось, я вовремя среагировала. Вот тогда гильдюки пошли ва-банк, решив спалить нахрен больничку и списать все на свихнувшуюся меня. На этом их повязали.
Председатель клуба, кстати, сбежал, а всех оставшихся в живых "клабберов" пришлось отправить на лечение к целителям со второй специальностью маг-менталист в состоянии тяжелой депрессии. Причину сейчас выясняют. Ну, это, пожалуйста, без меня. У меня и самой эмоциональные проблемы.
Пока шли аресты, допросы, снова аресты, о своем думать не приходилось, хотя я там была сбоку-припека, основную работу делали два спеца-менталиста и капитан силовиков со своими резкими ребятами. Зато потом, покачиваясь в крытой рессорной повозке, под мерный шум перебирающего лапами голема (гномская модель в имперской раскраске, что-то родное мне это напоминает), я провалилась в себя. Как это выглядело снаружи — не знаю, только капитан, периодически заглядывавший в окошко, к вечеру забрался на соседнее сиденье и принялся накачивать меня дщезом, и мы усидели на двоих полтора литра этого самогона без закуси. В результате капитан откинулся на подушки и захрапел, а мне — хоть бы хны, разве что тоска навалилась. Блин, теперь даже не напиться... А до Энсторы дней семь езды при хорошем раскладе, то есть, если будем ехать часов по пять в день со средней скоростью 35 километров в час. Голем это с легкостью сделает, а хвары... ну, будем надеяться, не подведут.
А на душе мне все хреновее и хреновее. "Дом стоит, свет горит... из окна видна даль..." Вслух петь по-русски нельзя, мало ли кто опознает попаданца и как это знание использует, даже мысленно не стоит — вон, парочка менталистов бдит, и вряд ли только обстановку на дороге, а местных песен таких нет, вот и мучайся молча. "Мы хотели песен, не было слов. Мы хотели спать, не было снов. Мы носили траур, оркестр играл туш..."
Еду в Энстору.
Часть II. На паркетах и коврах.
Глава I. Дорога.
Первый день в дороге прошел сумбурно, мне-то собираться — только подпоясаться, а вот арестантов, семнадцать штук, из которых пятеро — правление гильдии, трое магов-стихийников, а остальные — магически слабоодаренные участники штурма "Приюта Скорби", пришлось ввести в стаз, иначе силовики отказывались конвоировать этот хорошо подготовленный к драке сброд. Менталисты использовали для этого забавный амулет, напоминающий электрошокер, тыкали им арестованных в солнечное сплетение и в середку лба, отчего те бледнели и заваливались на спину. Потом на магов и главных гильдюков нацепили поглощающие колодки, а остальных просто заковали по рукам и ногам, и сложили всех в арестантскую карету.
