Туча посверкивающей пыли, рассеиваясь по щиту, растет в геометрической прогрессии, Майя чихает, Крис перхает, купол давно бы растворился, если бы я не питала его от источника. Сама не дышу, точнее, заменяю чистой энергией аэробные процессы, но долго так делать нельзя. Вампирам воздух не нужен, у них другой обмен — вон, Оро под щитом хоть бы хны. А вот энергию нежить всасывает постоянно, так, как живые — дышат, и Крис хватанул этой пыли при энергообмене, в результате получил тот же эффект, что у Майи, а Оро сдержала себя до тех пор, пока я не поставила щит.
— И что это? — вампиресса поводит рукой.
Майя гнусавит сквозь полу плаща:
— Уж точно не пыльца... — и потом, разглядев паразитов. — Выключите магию! От нее их становится больше.
Дилемма... если уберу щит — нас будут есть. А если не уберу — расплодятся так, что воздуха не останется.
Майя полезла в мешочек, достала гость рыжей, с виду неприметной пыли и сдула ее вверх, та зависла под щитом, но над нашими головами, и... превратилась в подобие той сети, что висела перед развилкой:
— Поможет. На время.
Убираю щит — держит, и намного лучше, чем он.
Оро тут же принялась рассуждать:
— А если сделать щит из хаоса? Или им пофиг, что жрать?
Говорю:
— Побежали, пока оно действует!
— И вляпаемся прямо в какую-нибудь хрень, — ворчит вампиресса.
Но срывается с места, как призовой рысак, мы еле догнали.
Вот выскочили из прохода на свет — и видим... а дальше нет пути, пропасть.
Перед нами трещина метров пять шириной, уходящая далеко в стороны так, что не видно и края. Впереди тонкая ниточка каната. Он даже на вид ненадежный, потрёпанный, ветхий. А далеко внизу неудачников ждет подозрительно живописная лава, резко пахнущая тухлыми яйцами и ничем больше. Если бы она была настоящая, веревка давно бы истлела от жара и химии. Повернула восприятие — ну, да, веревка — одиночная и не слишком крепкая нить "гостевого входа", а лава — фаерволл. Который вполне может решить, что мы — вредоносные черви и уничтожить, просто так, на всякий случай. Минут пять дискутировали и боролись с непониманием друг друга, пока Оро не предложила блестящую идею — откатить систему в прошлое, когда еще не было этой программки. И не всю систему, а только маленький кусок в метр шириной и длиной чуть больше пяти метров. С машиной такой бы трюк не прошел, но в Тумане — а пуркуа бы не па? Тем более что вампирша со временем работать умеет. Не знаю, правда, в реале своего мира — или только в Тумане?
Крис перескочил пропасть с разбегу, а мы трое перешли по куску плоскости, "откаченной" Оро в прошлое. Могу засвидетельствовать — пропасть не сомкнулась, то есть графика осталась нетронутой, но "воздух" над ней великолепно удерживал нас. Стало быть, фаерволл не связан с графикой, но до него другой графики не было, потому что иначе откат вернул бы прежнюю. Изображение пропасти появилось раньше самой пропасти? Все занятнее и занятнее. А за ней тумана уже не было, а был совершенно бредовый сад камней, напоминающий заброшенное кладбище, подвергшееся метеоритной бомбардировке.
— Ну, здравствуй, Стоунхендж! — сказала Оро.
И в ответ прозвучало... нет, вы вообще можете представить, что подходите, например, к какому-нибудь историческому памятнику, говорите: "здравствуй, старая развалина", а он вам тут же и отвечает:
— Так меня еще никто не называл... Зачем пришли?!
Голос шел как бы отовсюду, но я не поверила, что говорит само место, и опять повернула восприятие. Ну, конечно! Это не исторический памятник решил с туристами поболтать, это бесформенная и невидимая тварь расползлась, занимая здоровый кусок свободной от каменюг поверхности, вот только ее энергетическое тело, напоминающее кальмара, скрученного из светящейся проволоки, было вполне ощутимо.
Майя замерла, присматриваясь к тому месту, где я увидела тварь, а Ороро ответила за всех четверых:
— Развлекательная экскурсия по интересным местам...
Голос тут же заявил с прежней механической интонацией:
— А теперь возвращайтесь назад.
— А вот это, — говорю. — Вряд ли. Почему мы должны возвращаться?
— Вы здесь чужие. Вас не звали сюда!
Майя обернулась ко мне:
— Это не материальное существо? Кто оно? Или что?
Нечто расхохоталось деревянным смехом:
— Это не ваше дело! Уходите, сгиньте, исчезните!
Оро сменила тактику и заговорила с ним, как с неразумным дитятей:
— Ничего не случается просто так. Если мы сюда пришли, значит, это для чего-то нужно.
Говорю ей:
— Это же какой-то бюрократ, разве не слышишь — в нем нет ничего живого!
И пусть слышит, что это о нем — таких тварей изменить невозможно, разве что связать по рукам и ногам взаимоисключающими инструкциями. Связать... ну, да, идея.
Эльфийка, смотрю, уже планы строит — поймать, допросить... А хрен ли допрашивать то, у чего мозгов не водилось сроду и соображалка не работает? Оро предложила тряхнуть ментал, но мне это как-то после всего, что мы учинили в дороге, не захотелось. А то идут три милых девушки, а за ними только хаос, смерть и разрушения... тьфу, гадость какая.
Предлагаю:
— Погоди трясти, давай, я с ним поговорю, когда почувствуете, что можно — пойдете... вон туда, в низину. Там Оракул.
Оро передернула плечами:
— Да мне и щаз можно. Для меня не существует преград.
А Майя согласилась:
— Ну, как хотите. Я посижу пока.
Спрашиваю:
— Оро, можешь Криса провести?
— Да. Кого-нибудь одного, кого угодно — запросто.
— Тогда бери его и тащи. От Оракула вернетесь каждый в то место, откуда вас в туман выдернули. А мы тут бюрократу уши попарим, знаешь, любимое занятие еще с земной жизни. Отдохни, Майя, надеюсь, хоть тут получится без насилия.
Ороро пальчиком поманила Криса, тот страдальчески закатил глаза, но всё-таки подошёл. Она обняла его за плечи, и они пошли дальше, иногда пропадая из виду. Бюрократ дернулся за ними, но поймать, при всем желании, не смог — так, как если бы ловил отражение в стекле.
Вот теперь-то и поговорим! Расквитаюсь хоть с одним монстром бюрократической матрицы:
— Так что вы сказали? Повторите, а то у меня опять что-то со слухом.
Нечто:
— Убирайтесь отсюда.
— С удовольствием! Пропустите нас — и мы уйдем, — и делаю движение в ту сторону, куда ушли вампиры.
— Вы не уйдете! Я вас не пропущу.
Делаю большие глаза:
— Вы говорите — "убирайтесь", а потом — "не пущу". Если вы нас не пропустите, мы не уйдем, приказ-то неисполним! И вы это понимаете.
Нечто:
— Идите назад.
— На чей зад? — наглею. — Ваш? А где он? Честно говоря, я и вас-то не вижу, тем более, вашу филейную часть. Мы сможем пойти туда, если только вы нам ее покажете.
— Не мой зад! Я сказал — возвращайтесь!
— Если это не ваш зад, то чей? И где он? И как мы можем туда вернуться, если мы там никогда не были?
— Не в зад! Не в зад!
Тут мангаки не пробегали? Если нет, то откуда яой?
— Простите, — говорю. — А я вам туда ничего и... кхмы... не делаю.
Нечто чуть не плачет от моей тупости:
— Я сказал — не в зад, а назад. Возвращайтесь назад, обратно.
Прекрасно! Значит, не замечает, как я потихоньку отправляю зеркальные йеры на его перевитые щупальца. Дожмем? А то как же!
— То есть, вы приглашаете заходить к вам еще? С огромным удовольствием! Только сейчас мы вынуждены торопиться — пропустите нас, и мы сюда еще вернемся. Хотите — пирогов принесем? А еще у нас на Ирайе потрясающий напиток есть, дщез называется. Настоящая табуретовка, спирт рояль рядом с ним — сопли аристократа. Напиток крутых парней. Вы — крутой парень?
Нечто обиделось:
— Я не парень! Ухо...
Радуюсь:
— Так вы — девушка! Как здорово! Значит, разбавим чернилами. Ну, то есть, пойлом из синюшек. Пробовали?
Нечто:
— Я не пью.
— Что, вообще? Язва? Или цироз? А, я поняла — гипертония, бич всех малоподвижных профессий. И еще, наверно, ожирение. Знаете, я полгода назад, на Земле еще, такую классную диету откопала...
Да, главное — побольше доброты и желания помочь, честную улыбку идиота — и внутри, и снаружи.
— Я не болею вашими болезнями и не питаюсь вырытым из земли!
— Удивительно! Поздравляю вас, вы меня удивили! Впервые встретила разумное существо, ни разу не пробовавшее клубней и корнеплодов. Это что, тоже диета?
— Я же сказал, что не ем...
— Не едите? Совсем? У вас анорексия? — только искренность, только неподдельное сочувствие... страстно верю в то, что говорю. — Вам срочно надо к врачу, сейчас это лечится, главное — вовремя успеть...
— Мне не надо к врачу. У меня нет анорексии.
— Все так говорят, когда встает вопрос о психиатре. Все думают, что здоровы! Но это им только кажется.
— Я все знаю доподлинно, мне не кажется.
— Ошибаетесь, любезный! Ничего вы не знаете! — а вот тут и искренность разыгрывать не надо, это тот самый прием, которым я столько раз обезоруживала своих идейных противников, от верунов до кастанедчиков. — Вы думаете, что видите меня с моей спутницей? А вот и неправда! Вы воспринимаете сигнал, который интерпретируете, как нас с нею. А вдруг это не мы, а, например, стадо оленей? Или ведро со шваброй? Или сальный анекдот?
Нечто:
— Это не анекдот.
— Почему вы так решили? Может быть, вообще ничего нет! Ни меня, ни ее, — кивок в сторону Майи. — Ни вас! А есть только пердеж спаривающихся мухарапундиков. С такими интересными завихрениями, которым кажется, что они человек, или орка, или эльфа, или страж...
Мухарапундики — это вообще тяжелая артиллерия, после того, как я столько раз использовала их для обессмысливания спора.
Нечто дернулось и застонало:
— Проваливайте отсюда! Уходите! Ухооху... ухооху... ухооху...
— Ну, слава Фаберже, наконец-то сработало. Столько зеркальных йеров в него вгрохать — это армию на марше остановить можно.
— Отдохнула? — спрашиваю эльфийку. — Тогда пошли.
Мы вдвоем обошли Нечто и, держась за руки, спрыгнули с невысокой горки, всего-то в мой рост...
Но на землю я приземлилась в одиночестве. Как и предупреждал учитель. Жаль, Майю мне хотелось сопровождать и дальше, вдруг что случится. По ощущениям тут, конечно, безопасно, но я привыкла оставлять всегда чуть-чуть недоверия для самых безопасных с виду ситуаций. Далеко впереди блестела гранями усеченная пирамида — там был Оракул. О чем его просить, если я все привыкла брать или делать сама? Наверно, о том, что у меня отобрали без какого-то внятного объяснения, просто по факту попаданства. Нет, не прошлого тела, его не жалко. Возможности выйти в ментал.
Глава XI. Жопа профессора Доуэля.
Девушки! Когда вы читаете о прекрасной любви — не верьте! Вам нагло врут. Это болезнь, маниакальное пристрастие, занимающее мысли помимо вашей воли, это паразит сознания, подминающий под себя любую умственную деятельность, это гипнотическое состояние, заставляющее вас делать то, чего вы бы сроду себе не позволили. Это не голословные утверждения, я сейчас все это ощущаю, и оно меня совсем не радует.
Если вы всерьез думаете, что личная жизнь может проходить только в специфических отношениях с противоположным (или своим, не будем ханжами) полом — вы глубоко ошибаетесь. Наблюдая однообразные телодвижения знакомых девушек вокруг объектов их страсти, я понимала, что ничего не теряю из-за своего отказа. Приобретаю значительно больше. Например, мне не нужно тратить время и деньги на покупку косметики и барахла (две пары непритязательных "базовых" костюмов — не в счет). Не волнуют меня и случайно брошенные в мою сторону взгляды. Ну и, конечно, все вопросы, решаемые дамами в кабинете гинеколога, идут строго мимо. Мое тело и мои нервы в целости и сохранности, мои друзья из числа мужчин откровенны со мной, поскольку я в принципе не посягаю на их холостяцкую свободу, их двери для меня открыты — они знают, что там я не задержусь. Ибо воистину: есть парень — куча проблем, нет парня — одна проблема, да и та не стоит внимания. А главное, в наличии трезвый взгляд и холодный рассудок. Когда-то он у меня был... да...
Сэкономленные время и деньги можно пустить на книги, музеи и фильмы, пешие и велосипедные походы, и вообще объездить всю Россию, а, главное, потихоньку заниматься вещами, вызывающими у серьезных людей презрение и насмешки. Я не о том, о чем вы сейчас подумали. Я об энергуйстве и прочих аномальных увлечениях. Меня это интересовало всегда, даже в пионерском детстве, когда я считала это дремучими суевериями. Как бы вы, например, охарактеризовали тетку, которая может проспать два выходных напролет, вылезая из кровати только затем, чтобы попить воды и сходить в туалет? Или, наоборот, бодрствует трое суток подряд без особых на то оснований вроде квартального отчета? Которая вместо колечка и сережек покупает бубен, медвежью челюсть и друзу лилового кварца размером с суповую кастрюлю? Вот именно, покрутили бы у виска. А, между прочим, правильно обработанная медвежья челюсть прекрасно отгоняет полевую мелочь во время практик, бубен — незаменимая вещь для вхождения в транс, а из друзы получился десяток резонаторов, позволивший народу с практикума хоть иногда заглядывать друг другу во сны. Ну, да, по Московской Области я не одна такая двинутая была, уже утешает. А уж если вспоминать о данженах и полигонках... Какой бы мужчина потерпел такое издевательство над всеми приличиями, когда его женщина вместо посещения спа-салона или какой-нибудь модной тусовки гоняет по лесу ёльфов? А если она, помимо ролевок, еще вместе с дигерами полезет в грязные и опасные катакомбы, рискуя не только наткнуться на бандитов, военных или ментов, но и просто попасть под обвал или отравиться метаном, то он запросто может сдать ее в психушку.
С сейдами тоже странная история вышла. Я тогда как раз с черными археологами ходила, за процент с того, что им правильно укажу. Обманывали меня, конечно, тоже по-черному, но я не возражала: оплачивают проезд — и ладно. Зато каждый сезон приключения. А уж как Сеня был доволен, всякий раз восклицая: "Это не ты, это мне интуиция подсказала!" Ну и подсказала она ему копать заложную могилу. Между прочим, до этого ребята здорово озолотились, было, на что пышные похороны устраивать. Только жадность губит не одного флибустьера, но и копателя. Я предупредила, что под сейдом черно, и лучше не трогать. Не зря же руной стейн камень сверху донизу расписан. Но вставать между копателем и кладом опасно для жизни, я и не полезла, только отошла подальше. Ну, а они подкапывали, благо, камень на песке стоял. Охта — река норовистая, изменчивая, ближе к истоку — пороги и скалы по берегам, в дельте, где берега низкие — заболочены, а тут намыло в излучину серого, тонкого как прах песка, и торчком стоит валун с петроглифами. И петроглифы эти — сплошь рунические печати. А ощущение рядом с камнем такое, что везде ясный день, а тут — сумрак вечерний, и тени дрожат, словно живые, и контуры предметов размазываются. Ну, не послушали меня — их право, ушла наверх, к палаткам, стала свои вещи собирать. Мало ли, бежать придется.
