Сено оказалось противным остистым злаком, вроде ковыля, и я минут пять выбирала его цапучую ость из волос и одежды. Потом разогнулась и посмотрела вокруг. Везде, сколько хватало глаз, простиралась золотисто-белая в полуденном свете сухая и жаркая степь. Волнами стелился под ветром ковыль (буду называть его так, хоть он и намного противнее), сходство с морем нарушали лишь островки какого-то гигантского зонтичного растения, растопырившего бурые локаторы высохших листьев и выставившего к небу черные антенны соцветий. Нечеловеческий пейзаж, у меня аж в горле запершило и слезы на глаза навернулись. Сашка, довольный, обвел горизонт хозяйским взглядом, взял меня за плечо и развернул на 180 градусов. Прямо по курсу виднелся островок леса. Мощные приземистые деревья, более всего напоминающие дубы, скучковались вокруг смешанного источника силы: стихий Земли и Жизни. Первая локализовалась в линзе впадины, второй же тянуло, прямо как сквозняком в открытую дверь.
Я выставила ладони — кожу начало покалывать, совсем как у озер Тримерна. Так и пошла, вытянув руки, будто зомби в ужастике. Чуть не свалилась в укрытую сеном рытвину, вляпалась в какой-то колючий шар, который потом за мной шагов пять волочился, оступилась с холмика, накиданного особо крупной крысой, подвернула ногу. Упасть не успела — Сашка за шкирку схватил, да так и держал, пока не дошли. Это не помешало мне с крейсерской скоростью влететь в подлесок — и наконец-то вздохнуть! После нашей сумрачной осени такое солнце не только ослепляет, оно еще и плавит мозги.
Уф... Что за сила устроилась в этом колке? Настроена дружелюбно, и сейчас принюхивается, словно пес, причувствуется к моему источнику и ко мне. Выпускаю свой — чуть-чуть, несколько "стебельков", пусть познакомятся. Осматриваюсь. Дубы с заостренными бронзово-бурыми листьями оказались не меньше своих земных аналогов, просто их нижняя часть была скрыта от нас потому, что сам останец расположен в круглой низменности, почти яме. Толщина стволов внушала уважение, узловатые корни крепко вцепились в рыхлую супесь, а редкие опавшие листья были глянцево-жесткими и прочными на изгиб. Так и сказала бы — "бронзовый лес", по аналогии со сказочным железным, но подлесок испортил все впечатление. Там созрели ягоды, вроде наших бересклета, шиповника и боярышника, то есть, одни кусты усыпаны алыми каплями на длинных висюльках, а другие повыше, и в гроздьях крупных, как яблочки, ягод. А где ягоды — там и едоки. Наверно, местный бересклет не столь ядовит, как наш — половину урожая давно общипали. Вся дубрава звенит от птичьего щебета, на земле ковер из семечек и помета. Ну, никакой торжественности!
— Пошли, — сказал Сашка. — Посмотришь источник.
Я поднялась и вцепилась в его локоть. Нога еще немного побаливает — а вот не надо было садиться, растяжения быстрее выздоравливают на ходу. Через пару минут все пришло в норму, но от сашкиной руки я так и не отцепилась, наоборот, вложила пальцы в ладонь, как примерная девочка. И закрутила несколько сквознячков из своей силы вокруг нас — пусть не ветер, но хоть какой-то обдув. Рунами и глифами так близко к чужому источнику решила не пользоваться, из соображений приличия, а к неоформленной силе он отнесся благожелательно. Сразу стало прохладнее, и Саныч вопросительно взглянул на меня. Да я вообще не понимаю, как ты по этой жаре в стеганом халате ходишь. Я бы давно уж в собственном поту сварилась.
Около источника стало прохладнее, там бил родник, окруженный каменной чашей, на ручей его сил не хватало — все, что перелилось через край, тут же впитывала земля, зато эфирные потоки выходили фонтаном — равномерным, широким, может быть, и не дотягивающим до мощи тех, что на Ирайе имеют промышленное значение, зато без спонтанных завихрений, которые составляют главную опасность мощных неструктурированных потоков. Где-то на периферии в брызгах толклись мелкие растительные духи, воздушников не наблюдалось, для них эта энергия тяжеловата. Да и Саныч поежился, хотя, наверно, от сырости, он эфир слабо чует. А я смочила ладони и прислушалась — источник заинтересовался мной, и как бы спрашивал, одновременно "что?", "зачем?" и еще одно отношенческое, для чего слов нет. Ответила — тоже без слов, мыслечувством: "Приведу сродных тебе, любят природу, уважительны к духовному миру, но не эльфы". В ответ — согласие, словно ему все давно известно и решено.
Потом мы просто сидели до сумерек рядом с чашей, Сашка — думая о чем-то своем, я — распахнув чувствование и проникаясь состоянием этого места. Хорошо рядышком тихо сидеть и никуда не торопиться, погрузившись в безмолвие, пропускать сквозь сознание пылинки света, птичий свист, звон и шелест ранней осени. Да и не так тут жарко и солнечно, это я слишком долго под землей просидела, вылезая наверх то ночью, то в сумерки. Глаза и тело помаленьку привыкли, даже разморило слегка — завалилась на Сашку, а он меня рукой приобнял, не сильно, но приятно-то как! Я его тоже обнимаю, не руками, аурой. Рукой много не ущупаешь, а эфирное поле при желании проникает как вода, до самой кожи. Целители запускают ее и дальше, но мне-то к чему? Мне ж только прижаться.
Когда солнце ушло за горизонт и сизые сумерки заполнили чашу, в которой стояла дубрава, мы встали, размяли ноги и вышли из нее. Тумана не было, только легкая дымка стелилась вдоль опушки. Горько пахло полынью и остывающей почвой. Еще часа четыре обходили дубраву, закончили путь уже заполночь. В темноте было легко идти, все кочки под ногами интуитивно прочитывались, значит, местный источник нам благоволил, обозначил их силой. И вот, настал момент, когда все ощущения и впечатления, сложившись и войдя друг в друга, переплавились в единый образ этого места, верно отражающий его суть.
— Все, — говорю Сашке. — Можно возвращаться.
Он недоуменно поглядел на меня.
— Суть уловила, — поясняю, он же не маг. — Теперь еще взглянуть бы на место старта, но это не столь важно. Когда пойдем к твоим троллям?
— К троллям, — теплая улыбка, словно вспомнил что-то донельзя личное. — Да хоть завтра. Сможешь?
— Пойдет!
На ночь Сашка ушел, оставив меня одну в юрте, правда, притащил на ужин две лепешки и кувшин молока. Интересно, вот по нужде — мне телепортироваться, что ли, или охранников голым задом пугать? Есть-пить не стала, сразу спать легла, за что утром и удостоилась недоуменного взгляда. После чего туалетный вопрос был моментально решен, в хорошо унавоженном еще до меня загоне с мохнатыми медлительными зверями, чем-то смахивающими на земных яков, только раза в два массивнее. Это удача, что они настолько тормознутые, не хотелось бы получить такими рогами, да в голую задницу. Минут пять бродили между юрт, распугивая орочек, сновавших по каким-то своим надобностям. Завидев меня, многие женщины прикрывали лица кто платком, кто рукой и спешили уйти с дороги.
Пришли к полной тетке, которая сперва что-то нелицеприятное Сашке высказала, а потом расщедрилась на ведерко стоялой воды. Помыться в этих пяти стаканах как следует не удалось, но умылась, рот прополоскала и шею вымыла. И на том спасибо. Небось, с пресной водой тут проблемы. Все бы ничего, только сашкины телохранители зыркали в мою сторону так, что чуть дырки в спине не прожгли. А вот здоровенный парень с фигурой, как у Сурхвала, но юным и очень приятным лицом взглянул одобрительно, и даже коснулся меня неоформленной мыслью. Мне он тоже понравился, не в сексуальном смысле, а тем, что в нем чувствуется здоровое начало и живой ум. Все же, орочья кровь — не шутка, вряд ли я бы назвала этого парня симпатичным в той, земной жизни. А сейчас ощущаю к нему нечто вроде родственных чувств. Или же он действительно близок мне не только по расе, но и по мировоззрению. А татуировки... У Сурхвала были набиты род войск, полк и идентификационная метка, как положено, и этого парня изображения тоже явно информационные, только прочесть их я не могу.
А потом мы с Санычем на ходу похватали лепешки и, заглатывая недожеванные куски, перенеслись в другой мир, к троллям. Там было прохладно и сыро. Я сразу ощутила это великолепное состояние сырого межсезонья средней полосы и ароматы леса — настоящего смешанного леса, а не каких-то последних могикан растительного мира. Выскочили мы перед низким плетнем, в который был воткнут маленький подсолнух с выщипанными буквой V семечками. Как только отошли шагов на пять, на него спикировала стая мелких птах и, попискивая, общипала в мгновение ока. Метка сработала и прекратила свое существование. Развернув плечи и запрокинув голову, я ловила моросящий дождь, впитывала лесные ароматы, и не могла понять, как можно уйти из такого райского уголка в сухую степь. Впрочем, бывают обстоятельства, которые и не в такую глушь загонят. На Кароде этих троллей ждет хороший источник силы, и даже не слишком сильные маги без особых проблем смогут облагородить с его помощью землю.
Это были не тролли. То есть, совсем. Я же привыкла, что у нас так называют трехметровых гуманоидов с серой кожей, везде, кроме лица, стоп и ладоней, покрытых редкой шерстью или костяными щитками — в зависимости от места, из которого ведет родословную тролль. Кроме того, все поголовно тролли у нас пузатые и толстоногие — такое уж у них строение тела. А нам открыл дверь орк, причем, красавец. Смуглое продолговатое лицо без малейших признаков зеленых липохромов под кожей, четко очерченные скулы, глубокие темные глаза, высокий лоб, крупный нос с раздувающимися от незнакомых запахов ноздрями, квадратный подбородок — наши ребята рядом с ним показались бы помесью азиата с гориллой. Даже стало обидно за них. Но потом вспомнила, как в земную бытность прочла где-то гипотезу, что монголоидность — мутация, вызванная радиационным поражением, а уже на Ирайе от ягой бабки узнала историю переселения моих предков. Все сходится, и мы, в целом, ничуть не хуже местных. Просто другие, и пережили больше.
Одет орк был почти по-индейски, разве что без бахромы на куртке и с клетчатым платочком на шее. Правая ладонь лежала на рукояти тесака, похожего на наши гуки, на поясе висело нечто, напоминающее то ли земной электрошокер, то ли устаревшую модель жезла обездвиживания, во всяком случае, генерировать он должен мощный электрический импульс. Плетение до предела элементарное, но действенное. Увидел Сашку — с тесака руку убрал, глаза потеплели. Пригласил жестом к столу. Парой слов с Санычем перекинулся, встал, распахнул дверь в заднюю комнату, что-то крикнул. Оттуда выскочил мальчишка, на ходу натягивая куртку и ловя ногами запятники растоптанных чунь. Хозяин дома что-то резко и отрывисто бросил ему, и тот пробкой вылетел на улицу. Паренек вообще похож на индейца, пока еще клыки губу не задрали и орочьи черты смягчены "щенячьим жирком".
Минут через десять начали собираться местные органы власти. Уж не знаю, как их назвать, то ли старейшины, то ли совет общины, то ли вообще магистрат. Уж больно серьезный народ подтянулся. Бабка с огненными змеями в кошелке чего только стоит, это ж надо — витальной энергией их кормить и не свалиться замертво. И ведь не древесных духов, как альвийские жрицы, гораздо более чужеродных. Можно сказать, у этой бабушки постоянный энергообмен с частицами магмы. Тут или надо быть им сродни, или сгоришь, а ей хоть бы что, и они распластались в ее теплом свете, нежатся.
Или сморщенный дедок в расшитом самоцветами и костяными бляхами балахоне — явно, шаман или мистик, с духами мертвых накоротке, я их ледяное дыхание хорошо чую. И второй такой же, но раза в два моложе первого. Держатся именно вместе, а не рядом. Бывший ученик? А вон те, в темных сюртуках и черных шляпах, если не смотреть на лица — прямо финны в национальной одежде, даже узор тонкой тесьмы на завязках рубашек похож — такие же солярные символы. Только весь наряд кроме белоснежных рубах — в темной серо-коричневой гамме. "Цвета земли", оба — маги по этой стихии. Или вот эта красавица, мастрисс Сиобан (Сашка представил пришедшую с магами девушку) — ведь тоже неслабая магичка, а ведет себя, будто школьница из сто лет как замшелых годов, то и дело краснеет и не поднимает взгляда. О, это она стесняется Саныча, со змеиной бабушкой Лебекей в спокойном тоне беседует. И у него в глазах интерес. Так, перестаю ревновать — все равно мне не светит, вспоминаю речь, которую сейчас придется толкать перед обществом, да выстраиваю ее так, чтобы никто не обиделся. А то у меня язык без костей и выражения, как у поручика Ржевского.
Все уже расселись за столом, когда вошел мужчина в охотничьем костюме, затворил за собой дверь и встал в простенок у бокового окошка. В рукавах его куртки читались скрытые ножны с острозаточенным содержимым, за голенищем нож с костяной ручкой, на поясе непонятная магомеханическая штуковина и под полой куртки нечто вроде мини-арбалета, у нас такие игрушки гномы в сером буфере для убийц делают. Не то, чтобы оно всем было заметно, но я-то металл под любым слоем тряпок разгляжу, это на первом курсе проходят. Телохранитель, что ли? Внешностью немного смахивает на хозяина дома, только фигура суше и гибче, и движения не как у бойца, а как у засадного хищника.
Начнем? Сашка кивнул — готов переводить.
— Уважаемые... — и запнулась. — Саш, обратись от моего имени, как тут положено, я же не знаю местного этикета, — и он в ответ что-то такое загнул, красивое и непонятное. — Я могу помочь вам перейти из вашего мира в тот, где постоянно проживает мой хороший друг, Мышкун, — кивнула на Сашку. — А уж вопросы натурализации — это его проблемы, — Саныч поджал губы и не стал переводить до конца.
Дед-шаман поднес к глазам старенький лорнет, поискал фокусное расстояние и воткнул подозрительный взгляд аккурат мне в переносицу. Что-то пробормотал. Сашка внимательно его выслушал, перевел:
— Майстер Арнэр говорит, что гостье для начала неплохо было бы представиться.
— Прошу прощения, — отвечаю ему и приоткрываю свои границы. Теперь тем, кто способен к духовному зрению, легко различить мою суть. — Мое имя среди живых — Хюльда, но духи знают меня как Вийду. Я могу провести существ из одного плотного мира в другой, но для меня это не так уж просто, и для вашей же безопасности придется соблюдать определенный порядок.
Дед что-то опять тихонько сказал, Сашка перевел:
— Он просит побольше рассказать о себе.
Я кивнула, это их право. Все-таки доверять свою жизнь, а, главное, жизнь своего народа незнамо кому станет только дурак, а тут их как-то не заметно.
— Закончила магическую академию в самой крупной стране мира Ирайя, основная специализация — рунная магия, дополнительные — стихиальная и магия смерти. На Земле... есть такой странный, почти безмагичный мир... получила инженерную специальность. Вообще-то, наверно, я учусь до сих пор, только теперь самоучкой и у природы. Недавно получила силу источника. Да, почти в то же время научилась открывать межмировые тропы. Я, теоретически, могу уйти сколь угодно далеко, но не хочу: я еще нужна на Ирайе. Мой друг попросил вам помочь: открыть путь и провести по нему до Карода. Поэтому я здесь.
