В лагерь орочьих духов успели ко встрече — Сурхвал людей привел. Не подумайте чего дурного, просто отбиваться от чужаков не только нашим пришлось, душам людей досталось как бы ни хуже, но их и было больше, да потом с десяток гномов к ним приблудилось, а те ребята непугливые, прорвались из такого сварчгаха, что теперь посматривали на наших зеленокожих с покровительственными улыбочками. Одно их удивило — просека в Сухом Лесу шириной с городскую площадь и длиной до горизонта.
— Это кто проложил? — спрашивают.
— Это она, — яга на меня кивает.
— А как это она, чем? — интересуются дварфы.
— Каком кверху, — ржет и посохом помахивает, а на посохе череп зубами клацает. — Вам не понять!
— Это почему? — взъелся самый молодой, видно, за свою наглость и пострадавший насмерть. — Чего там понимать-то? У вас, лесных, механиков нету, так что какую-нибудь зверюгу пустили.
— Да потому, что она — Вийда. Усек, борода? Вот и помалкивай.
Тот и в самом деле замолк, и на меня смотрит, как новобранец на полкового магуя.
Второй раз уже сталкиваюсь с тем, что мое имя значит что-то такое, о чем я не знаю. Ну, сочтут дурой — не страшно, спрашиваю: — Бабушка, а что это значит: "Вийда", ведь не только "беспредельность", да и странно мне, что орки — народ практичный, а такие имена детям дает. — Ах ты, дите неразумное, — на бабулю и впрямь стих нашел всех позорить. — Чему тебя мать-то учила? И память отбило начисто, жаль. Вийда нас сюда привела, на Ирайю. Было это дыгым лет назад, сто раз по сто и еще полстолько. Жили мы в другом мире, в Огхъерхэ. Хорошая там охота была, пока не пришли хуманы. А как пришли — вот такие, в блестящих доспехах и с палками, которые светом плюются — ты же их отсюда гоняла, неужто не вспомнила — и начали нас убивать, а леса — жечь. Прилетят в огненной повозке, всех постреляют, стойбище пожгут — и ну землю ковырять, как дварфы... Тяжело стало жить, звери какие повымерли, какие — разбежались. Ты и говоришь нашим предкам: они нас всех перебьют, уходить надо! И повела. Ты одна могла пройти сквозь миры, ну и привела всех сюда, все дыгым семей, а их десять племен по сто родов. А чтобы никто не посмел нас обидеть, троллей за собой позвала, им тоже несладко в горах пришлось, хуманы там как пырмыргуи все источили. Пришли сюда, дварфов с Пртогхогского нагорья прогнали, эльфов из лесу турнули, хапров из Великой Степи вышвырнули... Снова стали хорошо жить. И сколько тебя они все ни ловили — нигде удержать не могли, ты любую преграду насквозь проходила.
Как интересно, однако... Беспредельность по-орочьи. Видала я одну такую девушку, которая насквозь что угодно проходит, попаданку, как я, только ей это свойство "божественной властью" досталось, да и орка она в первый раз в моем лице встретила, так что, как вероятная кандидатура, она отпадает. Вот полжизни проживешь — и не знаешь, что пятнадцать тысяч лет назад с орками и троллями по мирам кочевала, и сквозь любую преграду могла пройти. Впрочем, ошибается бабушка, моя душа не местная, я с Земли, а там, говорят, мир закрытый... Даже если реинкарнация есть, что не доказано, вряд ли я когда-то могла быть орочьим национальным героем.
— Я ее сразу признала, — Нохта кивает. — Простые орки магии не обучаются, а эта — смотри, как чешет! И как хуманы — нитями силы, и как дварфы — рунами, и как альвы...
— Дорогие сородичи, — обрываю ее. — Не слушайте бабушек, они меня переоценивают, просто я не чистокровная орка. А помеси завсегда сильнее, особенно если оба родителя имели к чему-то таланты. Гибридная сила, называется.
— Надо же, — ржет ягая прабабушка. — Ербидная сила... они напридумают... Успела нонешних шаманов наслушаться, когда меня звали, уж чего-чего наболтают, пока до дела дойдут. Нет, чтоб как мы, по-простому, иной раз и вовсе без слов. Оно сильнее — без слов-то. А ты, внучка, не плачь, что прежней памяти нету, главное, твоя сила с тобой, и разумом не обделена, и, как раньше, за свой народ радеешь. А память — это мясо, его что жалеть. Переварил да высрал. Кабы все помнили прежние жизни — не захотели бы снова рождаться. Знаешь, за что духи мертвых благодарны шаманам?
— За силу, которую им шаманы дают?
— Э, нет, Вийда! За ту память, которой мы можем поделиться с шаманом! Когда вспоминаешь — а чем сильней, чем ярче вспоминаешь, тем лучше — это как мясо перевариваешь. Мясо говном станет, а силу тебе даст, и память внукам уйдет, а эйдехэ у тебя останется!
— Эйдехэ?
— Ну, да, эйде — это когда хочу и делаю так. Хочу ходить — хожу, хочу говорить — говорю, хочу плавать — плаваю, намахнулись — дерусь, и бью хорошо, насмерть... И не думаю, что делать, просто делаю.
— Опыт?
— Нет, эйдехэ! У людей этого слова нет, потому они глупыми рождаются. Откуда только силу берут?
— Но и орчата рождаются, не умея ни говорить, ни драться, как все остальные.
— Зато им учиться проще, и как наши к хуманам начали уходить — сразу в стойбищах стало умников больше рождаться. Которые умеют думать как хумановские маги. У хуманов научились, знание переварили, эйде получили! Скоро у нас и маги свои будут, как ты! Ты у нас первая.
— А как умеют думать хумановские маги? — удивлена, но не очень, сейчас она, как пить дать, скажет своими словами о логическом мышлении.
— Как-как, картинками! На которых линии силы. Шаман чует нюхом, кожей и всем телом то, что маг посмотрел — и сразу увидел, и ему тут же понятно. А уж силы сплести — это мы с духами договариваемся, сами редко-редко можем. А если чуять, как шаман, видеть, как хумановский маг... а еще резать руны, как дварф...
Забавно, а ведь я действительно многое чувствую кожей, задолго до того, как увижу токи энергии, и до недавнего времени думала, что на Ирайе все — так. И настоящая Хюльда именно поэтому вовремя ощутила смертоносное заклинание там, в Нарделе, когда остепененные маги еще и не чухнулись. Собственно, оно и было рассчитано, чтобы в тот момент, как они увидели — никто ничего не успел. Сколько интересного узнаю походя, а?
— А чтение, счет? — уточняю уже для себя. — Это ведь тоже выучить надо.
— Вийда, ну, не смешно. Кто картинками думает — тому и считать незачем.
Сомнительно, конечно, в Академии без математики делать нечего, но она тут за интегралы пока не перевалила, и то, думаю, начала развиваться с легкой руки попаданцев. А маги-то и до этого были, и какие — нынешним позавидовать впору.
— А я знаю народ, который сделал из счета магию.
— На н`и? — удивляется Нохта. — И где он живет?
— Где — точно не знаю, но повидать пришлось. Это те парни, что стреляли из лучеметов. У них техномагия, она строится на расчете, формулах. Есть еще народ, в мире, где магии почти нет, а которая есть — слабая. Так они из цифры и камня — того самого кремня, которого хоть попой жри — создали второй мир, вроде астрала, и он управляет всеми их механизмами, которые у них вместо магии.
— Да-аа... — протянула ягая прабабушка. — Вот ведь после смерти чего узнаешь... А ты эту цифровую магию знаешь?
— Немного, по верхам прошла, конкретно ей не училась. Но основные моменты помню, а остальное можно и восстановить.
— А научи нас! — влез тот наглый дварф, который спрашивал о просеке.
— А зачем вас учить, — спрашиваю. — Если к моменту рождения все равно ее забудете?
— Учиться всегда полезно! — говорит оркобабка. — Провспоминаем, эйде получим, когда снова родимся — быстро всю твою цифру усвоим, спину от побоев убережем.
— Погоди, — говорю. — А если просто вспоминать, живому, в реале — оно так же переварится?
— Ну, наверно, — кивает ягая бабуся. — Какая разница? Но по-особому вспоминать тогда надо, с чувством, с пониманием... Как вспоминают духи.
— Бабушка! — ору. — Я люблю тебя, бабушка! Да здравствуют орки — самый умный народ на Ирайе! Троекратное ура!
Подхватили все — авторитет у меня, однако. Даже дварфы проорали, это ж надо, "ура" оркам кричать. Но не понял никто.
— Ну, разумные, — уже спокойным голосом поясняю я. — Только что мы сообща нашли методику ускоренного обучения чему угодно, от классической до цифровой магии, от мордобоя до управления звездолетами... и даже их создания, если кто-то захочет нас обучить.
— Чем-чем?
— Огненными повозками, в которых прилетели те хуманы с лучеметами. Знания и раньше можно было вложить в память — именно знания, а не опыт, тем более не эйде — с помощью ментальной магии, но это было только начало. Дальше все равно требовались длительные тренировки и решения многих задач. Сейчас все это сократится на порядок, потому что большая часть тренировок и решений будет проходить именно в трансе... напоминающим быстрый сон или мыслечувствование в астрале. Когда-нибудь мы создадим здесь вторую академию — астральную, в которой каждый желающий будет, вспоминая, делиться знаниями, а получившие эти знания будут их переваривать... нет, скажем, как алхимики — "возгонять"! Пока не получат эйдехэ.
— Ну, давай строить, — согласился дварф. — А остальное ты попроще растолкуй, без ваших магуйских загибов.
— А что, — согласился дедуся Хоброк. — Я понял. Хорошая практика. Но уж позволь — я им всем объясню, а то у тебя язык... самую простую мысль запутаешь. Вот это понять проще: "любую мыслю мало продумать, с ней нужно еще переспать".
Ладно, не совсем так, но в чем-то верно. Вернусь в реал — опробую.
А потом мы создавали, выдумывали, измысливали — не академию, пока что крепость. Мы строили ее из беззаботного смеха и детской радости новых открытий, из надежного опыта и бесконечности бытия, из абсолютно серьезных, сроду не выполнимых планов — и дороги, уходящей за горизонт, из горечи неизбежных потерь — и всего, чего бы без них не случилось. Конечно, в реальности все это густо приправлено трагическими и просто печальными событиями, и может быть, именно они являются побуждающей причиной какого бы то ни было движения, но крепость надо строить только из самого нужного и любимого — чтобы оно тебя защищало. Командовала, как тут повелось, я, иначе каждый затянул бы в свою дуду и начался полный бедлам. А так, задаешь настроение, остальные подхватывают, на пике эмоций лепишь мыслеформу — и она застывает в прочности, недоступной эфемерным фантазиям. Никто не бездельничал, но еще в процессе выдумывания оркобабкин муж подмигнул мне — и пропал, старуха руками всплеснула: "Вот подлец, без меня родился!" А потом погрозилась в пространство: "Ну, посмотрим, дружок, много ль ты без меня навоюешь". И продолжила строительно-мыслительный процесс. В какой-то момент я поняла, что энергию больше незачем тратить, она пошла сама, и ее каналами стали именно те состояния, что мы вложили в фундамент и стены. Но где и, главное, что такое их источник?
Через некоторое время к нам подошла еще одна группа духов, среди них был альв и трое ллири. Они пробились к нам с трудом, говорили о полчищах монстров, поднимающихся с нижних планов бытия.
— Вы погибли в сражении с ними? — спросила я.
— Нет, нас казнили на Кугро, — ответил за всех альв. — Я был послом Конфедерации у Погонщиков Волн, они — моя охрана. Вожди ллири выдали нас Островному Братству. Дипломатические отношения с ллири разорваны, если будет война — а, судя по нашим сведениям с Кугро, она будет, и скоро — морской народ выступит на их стороне. Я вижу, вы четверо — живые. Прошу вас, поставьте в известность императора, и как можно скорее. В этой войне проблематично победить, но еще страшнее то, что произойдет вслед за вполне вероятным поражением. Конфедерацию я уже известил, и она в ближайшее время предложит Империи военный союз. Наше с вами положение сильно осложняется тем, что ллири выступают на стороне Пекрито.
— Какими еще силами располагает Кугро? — спросила я.
— Помимо демонов? Люди-маги, различные костяные монстры, мертвяки... но ллири — вот основная опасность, они сделают невозможной войну на воде.
— Ясно, — говорю. — Прошу прощения у детей Ллира, у ВСЕХ детей Ллира, — я провела по ллири долгим взглядом. — Но я буду вынуждена создать оружие для подводной войны. Буду вам благодарна, если вы каким-то образом донесете это до ваших правителей. Нам нужен лишь их нейтралитет. Надо, чтобы они поняли — в противном случае всех их воинов ждет русалочий суп. Когда кипит море — это страшно, мне самой страшно!
— Вы говорите это как полномочный представитель Империи? — поинтересовался ллири, тот, что пониже и посубтильней.
— Я говорю это, как представитель самой себя. Если не получу помощи от людей — обращусь к дварфам, а уж орки меня безусловно поддержат. Потому что не хочу видеть Ирайю большим зомбятником. Учтите — из ллири зомби получаются не хуже, чем из других разумных.
— Мы это знаем, — ответил другой русал, с мощным телом и костяными шипами вдоль хребта, на плечах и коленях. — Но вожди считают, что победа Пекрито предрешена, и решили оттянуть неизбежное, вступив в союз с некромантом.
— Ничего не предрешено, как говорят плетельщики, лишь более или менее вероятно. И мне есть, что противопоставить Костяшке. Проблема с детьми Ллира. Вас-то я убедить могу, — вздыхаю. — И даже убеждать особо не надо. А вот ваших вождей... Они ведь тоже ллири, а морской народ нас, орков, считает животными. Поэтому важно, чтобы они узнали об этом от вас и поверили.
— Вы говорите об антимагической броне? — спрашивает альв. Вот уж кто держится, как аристократ на званом приеме, даром, что мертв. — Конечно, она изготавливается далеко от доков и в глубокой тайне, но по косвенным признакам...
— Мое изобретение, — киваю ему небрежно. — Оборонительного характера. Но, раз этого мало... Будут другие. Простые, крайне разрушительные, бьющие по площадям. О кипящем море я не в шутку сказала.
— Она может, — подтверждает ягая прабабушка, потряхивая черепом на палке. — Моя внучка и не то вам устроит! Она — возрожденная Вийда.
С этими ллири надо поосторожнее, они многое неправильно понимают. Для нас перерождение — вопрос даже не веры, а рутинного знания о мире, а вот для русалов перерожденец — это обязательно некрота. Я и не заметила, как высокий ллири нанес мне удар, в реальности вполне способный сокрушить череп, но в астрале его бронированная рука изогнулась странным образом и миновала меня. Он провел красивую связку, долженствующую насадить меня на коленный шип и пробить у ключицы локтевым, но эти пляски не задели меня ни разу. Третий подход к моему телу закончился резким торможением и удивленным возгласом. Нет, я не магичила. Просто была уверена в том, что он не в состоянии мне повредить.
Уверенность заменяет в астрале большую часть магии, кто более уверен в своей неуязвимости — тот более неуязвим. К сожалению, это работает не со всеми существами, а лишь с теми, что близки тебе по силе. Я и сказала ему.
