Да мне-то понятно. Опять правители кучу народа положат и будут пыжиться, дескать, победили, а по деревням — то есть, блин, стойбищам — куча вдов и сирот, и голодуха, в лучшем случае — труд на пределе сил, выживание, а не жизнь, не развитие. Лучшее прогрессорство — именно сохранить по максимуму трудоспособное население, а уж там, где излишки жратвы — можно умненьких отправить учиться. Свои врачи, учителя, биологи, инженеры... Конечно, патриархальность в течение двух поколений даст дуба, но вряд ли она так уж прекрасна, по земной истории знаю. Только вот говорить об этом пока рано, у нас тоже сварчокан под боком созрел.
— Если что не ясно, — говорю. — Спрашивай. А вообще правильно, что одернул, — вытерлась рукавом, откинулась на локоть. — А то я нормально говорить скоро вообще разучусь. Империя тоже на пороге войны, только не мы нападаем. Против нас — некромансеры со своей сворой и, не приведи случай, морской народ, русалы. Вот и пришлось изобретать новое оружие, — да, Саш, мы стараемся сократить свои потери за счет оружия массового поражения, хотя бы потому, что еще живы два десятка разумных, не забывших прошлую войну. — То мастерские, то полигон, то совещания — спим по четыре часа вразбивку. Артефакторов со всей Империи собрали, но толку от них ноль, максимум — подделывать имперское оружие, на их памяти серьезных войн не было, триста лет мира — не шутка. А насчет мечты... Сашк, ты-то о чем мечтаешь? А?
Саныч на минуту остолбенел. Замер, не жует, не шевелится. Чего-то не так спросила? Ты же сам завел разговор о мечте, изгнанной некими "игроками".
— Счастья всем даром — и чтобы никто не ушел... — хохотнул, но без особого веселья. — А если серьезно... Знаешь, а нет у меня мечты настоящей. Как у Рэда не было... Помнишь, ты про то, зачем я играл, спрашивала? Так вот — за этим. У каждого персонажа есть сверх-цель, есть мечта. На королеве там жениться или темного властелина завалить... Получится — все, игра кончена, можно жить дальше. Не получится, сложат — другим персонажем выходишь, с другой мечтой. А у меня самого... ну не было мечты. Не умею мечтать. Для себя решил, что моя судьба — Путь. Делай, что должно, а там — будь что будет. Полная неизвестность впереди. Главное, сильно перед миром не косячить, а что будет... А зачем тебе про мою мечту? Это с Фалль как-то связано?
— С Фалль? Не с ней. С той, про которую тебе сказал Наблюдаха. У меня вот наоборот, мечта присутствует. Только не завалить, не жени... даже не стать круче всех. Потому что все это — конечные точки. После них, возможно, что-то и будет, но не будет мечты. А я — люблю бесконечность, она достигаема, но недостижима. А что, если из этого мира точно так же ее удалили? Хозяева и их подручные достигли, чего хотели, сказали — "нам и так хорошо" — и остановились. А настоящая Мечта и Случайность — мешали. Вот и выкинули их. Вот и начался застой, болото. Вот и кончилась настоящая жизнь...
— Счастливая ты — можешь сформулировать, чего хочешь... я не могу. Знаю, чего не хочу. Например, потерять возможность тебя сюда выдергивать. Или — чтобы сюда хаос ворвался и по-своему все изменил. Не нравится мне он. А настоящая Мечта и настоящая Случайность много кому мешают... Хотя... если сложить все, что известно, то этот веер миров больше всего похож знаешь на что? На клетку с лабораторными мышами. Их пускают в лабиринт... а чтобы случайности не мешали, ее по максимуму убирают... Некий такой испытательный полигон. Дескать, что будет, если лишить разумных мечты и настоящей свободы, если каждое действие будет осознанной необходимостью...
Солнышко мое зеленое... сразу видно, что с научной работой напрямую не сталкивался, не знаешь, куда отправляют лабораторных мышей после эксперимента. И что становится с лабораториями после закрытия институтов.
— А я еще не сформулировала, — говорю. — И не могу — словами. Оно как-то выше, серьезней слов, для моей мечты пока слов не придумали. А насчет лабораторного лабиринта — хозяева веера не могли в него свой дом превратить. Знаешь, почему? Они с ним связаны. Закончится эксперимент, закроется направление — лабораторию перепрофилируют или закроют, а их — на помойку. Именно поэтому Наблюдаха под бомжа и оделся. И еще — потому я пока с ним сотрудничаю. Считала бы безнадежным — ушла бы в отказ, повесилась, или скурилась, спилась...
— Надежда — глупое чувство... — отвечает. — Любимая моя фразочка из Фрая... Хю, знаешь, многие психические заболевания не лечатся. То есть от слова вообще. Конечно, бывают ремиссии, иногда на годы... Но шизофреник — на всю жизнь шизофреник. Пока таблетки пьет — живет нормально. Бросил таблетки... или травма... или старость со склерозом... или вообще чушь какая-нибудь, стресс, проблемы — и опять пошло-поехало... Но лечить-то надо! Без всякой надежды на выздоровление... Если в конце на свалку — значит, на свалку. Али мы не панки? Лучше скажи, чего пахалаву не ешь? Мне тут один людь клялся, что она из меда горных пчел, поэтому не приторная, а в горчинку.
— С горчинкой... а давай, — сейчас я тебя, как врача, озадачу, может, мысли в другую сторону повернут. — Кстати, не задумывался, почему ни человек, ни обезьяна сильную горечь не любят? Потому что гликозиды в большой концентрации — яды. И Фрая поэтому — не люблю, у него мир... замкнутый, тесный и безвыходный. Я на Земле была безнадежно больна, и была согласна даже на быструю смерть, лишь бы не гнить вживую на койке. Не тратилась на лекарства, чтоб оттянуть ее. Поэтому рискнула — и выиграла. И если тут будет хоть малейшая возможность вытащить весь конгломерат миров из круга в спираль — еще раз рискну. Кстати, насчет шизофрении — на Ирайе это лечат, — да, солнышко, задумайся насчет других возможностей медицины при магуйском прогрессе. — Менталисты корректируют "вектора" — и никаких возвратов к прошлому. Правда, когнитивные возможности падают, то есть из гения-шизофреника получается среднестатистический индивид, но это — плата, на которую человек решается... или нет. То есть, безнадежное в определенных обстоятельствах, по сути не является безнадежным.
Задумался, это хорошо. Как говорит моя ягая прапрабабушка, задумываться даже орку полезно, главное — чтобы мысли переварились, а не встали колом, как кость. Сидели вот так, думали, я аж задремала. Все же, такая теплая атмосфера вокруг Сашки, даже завидно. У меня самой аура холодная и хитрозакрученная, подвижный фрактал, и этого теперь не изменишь.
— Да, на потом... — очнулся, глаза поднял. — Давай так, чтобы я мог ориентироваться, какой у вас день и вчера с завтра не перепутать... Ты трубку куришь?
— Да я вообще не курю! — ну, вообще-то иногда прикладываюсь, конечно, но по необходимости и кайфа от этого не получаю. — Посмотрела на твои песочные часы и смекнула, что раскуренная трубка тлеет не больше пяти минут, и то вряд ли. Вот и стала изображать пагубную привычку. Кроме меня во всем корпусе только мэтр Лангскег смолит, но он в курилку не ходит — бороду в одну сторону, трубку в другую, а сам носом в реактивы лезет, и ничего — уже три сотни лет никак не взорвется. Хотя студиозусы ждут и надеются.
Покровительственно улыбнулся, ага, теперь его черед меня учить:
— Так вот, каждый раз, когда будешь готова к встрече, иди в курилку. Только каждый день на трубку навязывай по одной нитке. Завтра, скажем, белую. Послезавтра — белую и красную. Послепослезавтра — белую, красную и белую... ну, или синюю... контрастно чтобы было. Сколько ниток — столько дней. Так представлять легче. Я к тебе перемещусь, вдвоем больше уволочь можно. Хорошо?
— Хорошо. Пока возможность перетащить боеприпасы есть — будут нитки на трубке, сперва белая, потом — по цветам радуги, от красного до фиолетового. В другом случае — будет черная нитка или вообще буду без курева, это уж как придется. Не только я в будущем теряюсь — плетельщики не предполагают, куда судьба повернет, — да, и когда удастся выспаться — тоже. Может, воспользоваться нескордажем времен, тут поспать? — Слушай, а я тут долго могу пробыть? А то совсем разморило, хоть спички в глаза вставляй.
— Как минимум дня три. Раньше второй раз не понадобишься, мне еще с драконами разбираться.
Вот и хорошо, вот и ладушки. По ощущениям тут безопасно, интуиция выдает твердое "да".
— Тогда я вздремну чуток? Не напрягу слишком? — и, не дожидаясь, что Сашка ответит, сворачиваюсь калачиком на кошме. Просто поняла, что если не усну — сдохну. Потребность во сне — не столько потребность тела, сколько разума: переваривать информацию тоже иногда нужно.
Тут меня и вырубило часов на десять. Проснулась в темноте, одна, под лохматыми душными шкурами, уткнувшись носом в сашкин халат. Жаль, что только халат, а не сам Сашка. Я бы не возражала. Надышавшись в запас его запахом, поднялась, подмигнула серьезному, как училка, сычу и уставилась в темноту, визуализируя дымящую трубку. Через минуту ощутила сырость и глухое молчание курилки лаборатории магоемких сплавов. Сказка кончилась, продолжились трудовые будни.
Глава XIII. Братская помощь.
Улицы Энсторы ранним утром — такие нежные и хрупкие в промозглых сумерках поздней осени, с уже безлиственными палисадниками и черными стволами редких деревьев. Дома прячутся в тень, растворяются в дымке, выставив вперед лишь крыльцо да столбы ограды. Жмурятся геральдические звери на воротных щитах Алой улицы, тощие плечики парковых статуй вздрагивают от неосторожного взгляда. Поворачиваю на Свайную, спускаюсь к "Простецкому городу". Тут дома пониже, палисадники не огорожены, под водостоками — бочки. Разноголосая капель. Морось пропитала одежду, терпкий аромат мокрого камня и дерева заглушает редкие пока запахи пекарен и кухонь, позвякивает дужкой замка незапертая дверь.
За всю прогулку я встретила лишь четырех "ранних пташек", не считая городской стражи, и поняла, чем отличается город с таким скоплением менталистов от любого другого. Тут безопасно ходить по улицам, но народ шугается от форменной одежды, особенно черной, даже меня стороной обходит, хотя я-то сейчас в местном варианте хаки. Ни тебе воровской гильдии, ни наемных убийц, ни блекджека, ни... шлюхи есть. Помнится, первокурсников из публичного дома со скандалом вытаскивали. Вот почему в Академию стараются не брать учеников старше двенадцати лет — к четырнадцати годам у одаренного и необученного шалопая портится характер, и ему уже сложно привить дисциплину, а уж шестнадцатилетние недомаги пускаются во все тяжкие. Наколдовали они там "золото фей", хорошо, не деньги, а то бы попали за фальшивомонетчество. Любая хозяйка такого заведения обязательно сотрудничает с Конторой. Результат предсказуем. Если бы Контора не была заинтересована в этих двух сопляках, отправились бы они за решетку, а так только все каникулы на протяжении десяти лет при лабораториях пахали.
Да-а... Тоталитаризм махровый, магократический. Либерал бы не понял. Это я понимаю, со своим земным опытом, что можно было бы завернуть гайки намного сильней, контроль над умами — он многих затягивает, как наркота. И если в Империи не случилось какого-нибудь варианта антиутопии — это результат того, что власть стабильна уже три сотни лет и как-то... разумна, что ли. Или настолько сильна, что народ для нее не является потенциальным врагом? Не знаю. Может, благодаря самой личности бессменного главы Конторы, у местной власти несколько иные приоритеты, чем на Земле? У Дерека отсутствует явное властолюбие или фанатизм, он будто и не руководит, а исполнители делают то, что надо, по собственной воле. Это работа плетельщика или одна из функций его артефакта? Не исключено, но на себе, во всяком случае, стороннего влияния не ощущала. Тогда, скорее, работает плетение судеб.
Даже основные институты Империи на первый взгляд кажутся насквозь провинциальными. Менталисты, наряженные слугами и охранниками, министры и высшее дворянство, поразительно напоминающие директоров известных мне по земному опыту предприятий, император, благодаря живости характера сокращающий дистанцию со всеми, с кем лично общается, до одной-единственной ступеньки, впрочем, принципиальной: приказы такого начальника непременно должны быть исполнены. Понятие вассалитета тут сильно отличается от земного-средневекового, я бы вообще его так не называла, скорее, делегирование полномочий и возложение ответственности. Исполнение с большой свободой маневра, результат важнее инструкций, причем, промежуточные звенья в чрезвычайных ситуациях могут и выпадать. "Служу императору" произносится намного реже, чем "служу Империи".
Совещания кабинета министров, как я заметила, проходят в зале с весьма скромным убранством. У главы Конторы удобное и хорошо обставленное жилье, но с виллами и островами на одно рыло земных правителей — не сравнить. Даже дворцовая роскошь, которая бросается в глаза, в масштабах Империи стоит немного, а то, что бесценно: магомеханические конструкты и артефакты, обеспечивающие связь, управление и безопасность — сделаны тут же, в лабораториях Академии или Конторы. А уж стойла для быков в черте города... Большая деревня, а не столица. Работа Конторы временами выглядит неловко, топорно, порой, даже комично. Интересно, рассказывают ли о ней анекдоты? Только эта "леворукая тактика" срабатывает всякий раз лучше часового механизма и поражает цель точнее канхага. Вот не знаю, как у Дерека оно получается, хочу разобраться. Но это — позже.
Сейчас на повестке дня — братская помощь Кароду. Официально одобренная, кирпичами удобренная. Бронетехникой не разжилась, оружием не снабдили, сказали — "что сперла — твое, иди, и мы тебя как бы не видели". И, самое смешное, я ведь пойду. Вот только похожу по городу и с ним попрощаюсь. Пусть не мои годы тут прошли, но память-то о них есть. Чувствую, что вот таким, какой он сейчас, я его в последний раз вижу. Перемены идут, видно, как прогибается реальность под их неслышным топотом, страшно и завораживающе интересно — а что там, после? "Загляни за занавес..."
Вернулась в Контору, как к себе домой. На съемную квартиру что возвращаться? Там Лейна с пузом, семейное гнездышко вьет, пока я с ее муженьком железяки день и ночь клепаю. Хоть и не измена, а все равно ей обидно. Ладно, закончили мы с гранатами, все, за исключением переправленных на Карод, сданы в оружейку, а мы — свободны. Мэтр Лангскег потопал домой, а я перебралась назад в вип-камеру. А что, тепло и кормят, удобства есть, защита преодолима только божественной силой, а без окон — ничего, не век же тут куковать, зато никто не подгадит в мое отсутствие. Ника и Вейлин знают что делать, дождутся. Я им еще накануне все рассказала. Несколько более того, чем нужно, но тут уж из-за Вейли пришлось, в его глазах такой жгучий интерес полыхал, что я поняла — с распросами он с меня живой не слезет.
Переоделась, нацепила брети через всю спину, тяжесть не маленькая, взяла вещмешок с разным барахлом... присели перед дорожкой... Положила на стол капустный лист, горсть свежей слачи. Раскурила трубку с залихватским бантиком на чубуке, пристроила между капустой и ягодами, подмигнула Нике — и перетянула себя в сашкину юрту. В этот раз переход получился просто замечательно, и Саныч, с уговоренным опознавательным знаком — вышитой налобной повязкой, одобрительно хмыкнул. К моему сожалению и его радости, особо поговорить нам не удалось: пошли смотреть конечный пункт перехода. То есть, он его уже нашел и думал, что этого достаточно. А мне нужен был не только пейзаж, но еще и запахи, тактильные ощущения и сам вкус того места — этакое ощущение его настоящести, единственности, сути. Иначе выведу в какую-нибудь параллельную реальность. Я ему все это и высказала сразу. Так что Саныч подхватил меня под мышки и портанулся туда. Оба плюхнулись носом в колючее сено.
