Но нет, не пришлось. Отрыли они каменный ларчик с черепом, лоб у черепушки просверлен, и в дыру шлифованный то ли гранат, то ли шпинель вставлена. Ну, и вся костяшка исчеркана какими-то письменами, не руническими, а кружочками на палочках. В общем, когда они эту штуку пытались коллекционерам загнать, им сказали, что такой грубой подделке самое место на столе малолетнего сатаниста, и нефиг было ради этого прикола гравировальной машинкой пользоваться. То есть, не ножом были процарапаны кружочки, а быстро вращающимся сверлом, из-за чего знатоки и забраковали находку. Но особо огорчиться этим фактом ребята не успели, оба осенью померли: Вадим отравился водкой на корпоративе, что интересно — единственный из всей компании, а Сеня с восьмого этажа из окна выпал где-то через полтора месяца после вадькиной смерти, и подозреваю, что ему помогли. Я с сентября и до марта по командировкам моталась, узнала обо всем с большим опозданием. Струхнула слегка — я-то в команде третья. Но мной никто не заинтересовался, наверно, потому что я в продаже черепа не засветилась.
А потом поняла, из-за кого их убили. Из-за того, кто до недавнего времени был заключен в черепе, как в темнице, и кого там уже не было. Он мне приснился перед майскими праздниками, аж дважды. Ничего жуткого, тощий патлатый дядька в полотняных штанах и длинной рубахе, со впалыми щеками и глубоко посаженными глазами, человеческий дух, а не какая-нибудь хитровыделанная нежить, и, по ощущениям, колдун. Такая плотная сила от него шла, холодноватая и сосредоточенная. Сперва по-фински бубнил, потом сообразил, что без толку, начал мыслями доставать. Вроде как он благодарен за свое освобождение и даже слегка жалеет, что двоих спасителей из-за него грохнули. А потом и заявил: "Стало быть, мой подарок одной тебе достанется, ничего, ты поднимешь". И научил трем вещам: растворению, слиянию и углублению. Во всяком случае, так оно в мыслях отобразилось. Первые два — как распределять сознание по обозримому миру, становясь с ним единым целым, и незаметно управлять — вызывать, когда надо, дождь или снег, также прекращать их, способствовать росту трав и злаков или быстро выбираться из леса, даже если тебя туда завели с завязанными глазами. Я этим часто потом пользовалась, правда, на полноценный дождь в засуху силенок не хватало, зато по мелочи — всегда пожалуйста. Дошло до того, что лес без напоминания угощал меня всякий раз, как я в него заходила, даже в январе подсунул кучу промороженных до звона опят на трухлявом пеньке, лишь бы я там ничего не практиковала.
А вот последняя методика пнула меня в нужную сторону. Поняла я ее не очень, а у мертвого колдуна переспрашивать постеснялась, решила экспериментировать сама. Вообще-то, "углубляясь в суть", я должна была научиться прозревать будущее, но у меня ничего не вышло. Вместо тех сплетений судьбы, которые удалось рассмотреть только сейчас, на Ирайе, вывалилась я в пространство символов и понятий. Уже потом, почти год практикуя эту методику, поняла, что никакой магии для этого не нужно, любой из вас может выйти в ментал, если, конечно, вы — существа мыслящие. Берете сложную задачу, нетиповую такую, для которой нет готового метода решения: инженерную, математическую, физическую. Да хоть экономическую — там тоже своя извращенная логика. И бьетесь над ней до полного опупения, до двух часов ночи и спичек в глазах. В определенный момент, когда уже "держаться нету больше сил", голова начинает странно работать — никаких обозначений, никаких формул и чертежей (хотя за то, что там нет графов, не поручусь), но так все понятно, что откуда, и почему работает, все взаимосвязи как на ладони, и ощущение такое яркое... всемогущества. Не в смысле "всех убью, один останусь", а в смысле "что нам стоит дом построить". Если в этот момент пересилишь себя и проснешься — задача решится почти сама. Главное, эти озарения записать надо, не полениться, а то ведь забудешь к утру, заспишь начисто.
Если регулярно практиковать над собой подобное издевательство, мышление в состоянии почти полной отключки становится привычным, и в самом глубоком, черном дельта-сне начинаешь осознаваться и отмечать необыкновенное сходство тамошних ощущений с состоянием озарения. И, если вспомнишь условия, то решать задачи эффективнее всего там, не приходя в сознание. Мало того, спектр задач, которые ты способен решить, расширится, главное — не только помнить, но и чувствовать, ощущать их условия. Казалось бы, ну чего необычного — мозги стали быстрее соображать. Но вспомните: именно в этом сне самая медленная мозговая активность! Дельта-волны — порядка двух герц, медленнее только в коме. Вот и подумайте, что и как там соображает...
Из сновидения можно выйти в астрал, этого разве что глухой не слышал и слепой не читал. Но сновидения возникают в "быстром"-парадоксальном сне, в черной дельте образов нет, а выйти можно и оттуда. Тело все равно уже не чувствуешь, ощущаешь только собственное сознание, как мыслящую единицу, и движешься ею по течению мыслей-рек. Но это не астрал, там нет ни картинок, ни образов. Это, по всем признакам, ментал. Он чутко отзывается на твои мысли, а чувства там принимают вид состояний, дополняющих мысль. С другими сознаниями можно общаться, игнорируя не только языковые, но и культурные различия. Нет, они обнаруживаются, например, я однажды наткнулась на чрезвычайно развитый ум, не знакомый с понятиями точных вычислений и дискретности. Явно не человеческий, и чрезвычайно любопытный. Где такие, интересно, живут, не в глубинах ли океана? Для подобного взгляда на мир должна быть совершенно иная среда обитания. Но, выяснив наши расхождения, мы уяснили, что сходства между нами, все-таки, больше. Интересно и то, что для ментального псевдопространства можно задать графическое представление, но это будет именно твоя надстройка, твой интерфейс. Почему сновидческая братия там косяками не бродит, предпочитая астрал — не знаю, наверно, они думать не умеют.
Все это было еще во время земной жизни, попав на Ирайю, я несколько раз безуспешно пыталась вылезти в ментал. Такое чувство, что вокруг тебя генерируется небольшая область соответствующего представления, как пузырь, а дальше — глухая стена. Обломались мои наполеоновские планы. Для мысли же, по идее, не должно быть преград. Ну, разве что Контора поставила мощные глушилки для всех, кто не свои. Но тогда из Тумана выход должен получаться на счет "раз", а там вообще неструктурированный голяк и потенциальная яма. Да и то, что слышать слишком "громкие" мысли окружающих на Ирайе я научилась, просто прислушиваясь к ним, свидетельствовало против ментальной "глушилки". Оставалось списать "невыходимость" на местную аномалию, либо происки какого-нибудь божества. Вот сейчас и выясню.
Иду к Оракулу. Вокруг меня грубая подделка под каменистую равнину, далеко впереди поблескивает гранями некая энерго-информационная конструкция, которой с той же неуважительной к пользователю небрежностью придали форму пирамиды. Кто бы ни делал интерфейс этой игрушки, а у нас на Земле программеры круче! Хоть и не боги. Это настраивает меня на соответствующий лад: если ко мне поворачиваться задницей, то и я вряд ли лицом развернусь. Топать хрен знает сколько по этой грубой поделке мне в лом, и я присматриваюсь, причувствуюсь к Пирамиде, ловя ее состояние — и делаю шаг. Она приблизилась, увеличилась, но не так, чтоб вплотную. Усиливаю это состояние, проникаюсь им — и делаю второй. Это я зря...
Хорошо, отвернулась — а то нос разбила бы в лепешку, с такой динамикой на ступени упала. На щеке точно синяк будет, и руки рассадила до крови. Игрушка-игрушкой, а удары реальные. Ладно, встаю на четвереньки, карабкаюсь наверх. А что рисковать, на двух-то конечностях, когда все равно никто не видит. Ползла долго, даже слегка запыхалась. Уж думала, ступеньки никогда не закончатся, а когда рука вместо того, чтоб нащупать следующую, шлепнула по ровной площадке, я опять клюнула носом, настолько оно было неожиданно. Поднялась, отряхнулась. Наверху тоже эстетика первого Варкрафта на монохромном мониторе. Даже не потрудились прорисовать пейзаж, пустили вокруг черный фон, как беззвездное небо. Посередине тетраэдр, раскрашенный в "три тона серого" — белый, черный и собственно, серый, рядом с гранями парят маски соответствующих цветов, и двигают губами, бровями, только что не подмигивают.
— Это, — спрашиваю. — Оракул? Я по тому адресу пришла?
— Не "это", а я — Оракул, — отвечает мне белая маска.
— А этих двоих как звать? — киваю на черную и серую.
— Мы — Оракул. То есть, я, конечно, — хмурится белая маска, а остальные оживляются. — И они — тоже я.
— Значит, един в трех лицах? — спрашиваю. — И где ж я еще такое встречала? Не-ет, надеюсь, ты с тем, который... в общем, не имеешь ничего общего. Есть на Земле такое трехликое божество, с которым лучше не контачить, — поясняю Оракулу.
— Подозреваю, что у тебя там не все сложилось, — констатирует маска. — И знаю, почему. Хамство не способствует долгой жизни.
— Да, вообще-то, знаю сама, — соглашаюсь. Вопрос, что еще считать хамством, но спорить на эту тему — фи, кащенитство. — А у вас тут какая-то монохроматическая гамма. Скучно, наверно? Тоска зеленая. Да если бы зеленая — все было бы какое-то разнообразие.
— Я знаю, что такое скука, — покачивается маска. — Но это не входит в мои функции.
— Так ты — тоже программа? — печально. Хоть бы одна личность, а то все — неписи, что монстры, что привратники, что трехликие божества. — Я надеялась, что уж Оракул — точно будет ИИ.
— Кто? — удивляется маска.
— Искусственный интеллект. То, что не только способно выполнять заложенные в него программы, но и принимать решения в непредусмотренных ситуациях. Ну, в твоем случае, такая же личность, как остальные божества веера, только появившаяся не естественным путем, а сконструированная.
— И как же ты это определяешь? — белая маска заинтригована, остальные прислушиваются.
— Самообучающийся модуль — это раз, он необходим, но главное — другое. Истинный рандомайзер, — говорю, выделяя последнее слово. Да, это моя любимая тема когдатошних сетевых баталий, завязанная на возможность свободы воли. — Способность принимать необусловленные решения. Если любое твое решение хотя бы теоретически можно просчитать — ты, увы, неживой, если же в определенный момент можешь выдать нечто принципиально непрогнозируемое, пусть даже самое дурацкое — ты живой, даже если сделан из плат и микросхем.
— И откуда такая информация? — не унимается Оракул.
— Сама додумалась, — скромно опускаю глаза. — Но все вводные были, так что невелика заслуга. Интернет стимулирует мышление лучше любого симпозиума. Потому что на ученые тусовки приходит народ, думающий строго в одном направлении и опирающийся на одну теоретическую базу, разница в малосущественных деталях, а у сетевого люда убеждения отличаются, как бульдог... от квадратного трехчлена, а тот — от сяпающей калуши. Да еще такие экземпляры встречаются... Двадцать раз им одно и то же объяснишь, все разными методами, они, конечно, ничего не поймут, да еще и обложат тебя со своей колокольни, зато ты сам после этого понимаешь вопрос глубоко, можно сказать, по сути. Иной раз до такого дойдешь, до чего в кругу единомышленников не додуматься. Ну, и еще, сеть — роскошное хранилище информации, не всегда, конечно, достоверной, но тут уж надо уметь просеивать.
— Интересно, — кивает маска. — А тому, до чего ты додумалась, есть подтверждения?
— Смотря чему, — отвечаю. — Тому, что свобода воли — это истинный рандомайзер, конечно, нет. Это зависит от того, что считать этой свободой, а вот то, что истинный рандомайзер существует, подтверждают элементарные частицы физического плана, во всяком случае, пока не доказано обратное.
— Значит, пока есть истинная случайность...
— ...мир живой! — договариваю я. — Иначе говоря, пока он не стал часовым механизмом. Как станет — все, пиши пропало, умер. Готовь полешки для костра. Мало того, истинная случайность — источник возникновения новой информации, роста и развития мира, без нее любое слово будет перепевом ранее сказанного.
— И до всего этого ты дошла благодаря интернету?
— Не только, но без него бы не получилось. Когда множество сознаний, имеющих отличающиеся знания, опыт, мировоззрения, сходятся для обсуждений — возникает некий супермозг. Не обязательно умный, тут уж все зависит от составных частей, но способный генерировать гипотезы и версии, инициировать рождение идей в разумах участников дискуссии.
— Интересно. Значит, ты хочешь в него вернуться?
— Зачем? — спрашиваю. — Я его здесь хочу протянуть. Уже прикинула, кто будет серверами, в чем кодировать и откуда энергию для поддержания штанов брать, чтоб никому не накладно.
— Штанов?
— Ну, это идиома. Если посмотреть, как фонят разумные существа всякими сорными мыслями, сразу хочется организовать сбор ментального мусора в планетарных масштабах. И природе на пользу, и энергия в сеть.
— Хм, — маска поджала губы. — А от меня тебе тогда что надо?
— Дык, не выходится от вас в ментал! — развожу руками. — И так, и этак стучусь, а там будто забетонировано.
— Не забетонировано...
— Но что-то близкое, да? Или у вас вообще ментала не существует? Мысли есть — а летать им не в чем?
— Ты сама понимаешь, что сболтнула? — кривится маска. — Без носителя нет сигнала, и без ментала тут бы ничего мыслящего не появилось, а кто извне пришел — быстро деградировал бы до амебы.
— А откуда мне знать? Может, я уже давно на уровне амебы, а мне по старой памяти кажется, что я мыслю? А, может, я никогда и не думала? Особенно, когда на игру собиралась.
Белая маска задергалась. Вслед за ней затряслись черная и серая, задрожал и закачался трехцветный тетраэдр, и всю пирамиду пробрала крупная дрожь. Вы не представляете, как я напугалась! Поверхность под ногами ходит ходуном, маски рожи строят, треножники звенят, блюда на них елозят. И из-за чего? Из-за того, что я в очередной раз усомнилась? Что ж это за пирамида, которую можно обрушить сомнением?
Но она не обрушилась, даже не расшаталась. Маски нахохотались, успокоились, и синхронно скосились на меня, развернувшись вполоборота. Я стояла, держась за края блюда, почти вплотную к белой грани и маске, которая наклонилась, чтобы меня лучше видеть. Поджилки и кишки продолжали мелко дрожать, но уже не из-за пирамидотрясения, а от запоздалого страха.
— Ты умеешь смешить, — провещалась белая маска. — Может, ты еще и знаешь, что такое смех?
— А ты, конечно же, знаешь? — смотрю в пустые провалы глазниц, жду.
— Смех — это осознание несоответствия ожидаемого и действительного, — говорит маска. — Я ждал от тебя одного, а получил совсем другое.
— Ошибаешься, уважаемый, — да, и этот вопрос уже обмозговали в сети, на форуме курсов сценического искусства. — Добавь туда еще осознание своей неуязвимости, неразрушимости — получишь смех. Без него — одни слезы. Ты смеялся, а я боялась, что сейчас все рухнет, вместе со мной.
