Ну, нет, не дождетесь! Плевать на все остальное, но этой гадостью я не стану. Вталкиваю себя в знакомое состояние, как в вагон уходящего поезда:
— Невидимый дикий тмин! И дикая земляника! И смех в саду... — мне отвечает детский смех — откуда-то издалека, приближаясь. — Стали иносказаньем восторга...
И тут все изменилось.
Туман преобразился в запущенный сад, над головой качнулись корявые ветви престарелых яблонь, ноги погрузились в буйную сныть вперемешку с голенастой земляникой. Разбитые коленки мелькнули перед глазами, и кто-то, подпрыгнув, обхватил меня крепко-крепко горячими ладонями.
— Не отпущу!
— И я тебя — тоже.
— Тогда держись!
Чьи-то руки вдумчиво перебирали меня, будто старый, но рабочий механизм, стараясь не нарушать уцелевших связей и наращивая новые — там, где их съела плесень. Руки лепили, меняли, выплетали что-то сложное, распускали ошибочные узлы и создавали новые. И я восприняла это спокойно, не удивляясь неожиданному спасителю и не интересуясь, кто он. Хотя по уму это надо было бы сделать, но когда я по уму-то жила? От плесени, кстати, не осталось и воспоминаний. Выходит, "сад", в который я вошла, это не просто состояние, а нечто убойное?
И никакого хагалаза, полымени, пустоты и разрушений. Ничего запредельного. Не заповедный лес, а запущенный сад в безымянной деревне. Даже не дикий тмин, а банальная сныть, злостный огородный сорняк. Или сныть — это чья-то дорога? Может, это путь, по которому пришел Этот, с разбитыми коленками? А потом я вспомнила Древо. Корнями уходящее в первопринципы, на ветвях баюкающее миры. У него был тот же самый аромат, то же состояние, что и у привидевшегося сада. Его густой терпкий сок пахнет снытью и земляникой, а корни этих трав уходят в те же глубины, что и у него...
Я посмотрела вниз — и упала. Из гущи меня-сплетения вывалилась я-зерно, и кануло в травы. Я падала вдоль гладких стеблей, вдоль извитых и спутанных в сети корней, а они все не кончались, и земли под ними не было. Вот гулкая звездная тьма с водой, стекающей в циклопическую чашу. Я ныряю в нее, вхожу без звука, и погружаюсь в вихревое буйство потоков. Меня закручивает и выносит из чаши, и вот я уже теку вместе с реками вверх — а все воды Жизни поднимаются наверх, чтобы когда-то вернуться со звезд обратно. Останавливаюсь — я ведь не умерла, рановато мне снова рождаться. А остановившись, опять проваливаюсь вниз, потому что дна и тут нету.
Следующая локация — какая-то группа детского сада. Кто-то бегает, кто-то корчит рожи, кто-то сидит в углу и дуется, но ничего серьезного, ничего опасного тут быть не может — так, игра. Я присматриваюсь к детям, и понимаю, что человеческого в них ни на грош, а их человекоподобная внешность придумана мной. Радужные амебы, комки щупалец, рыбы-ежи, разноцветные звероптицы и драконы, единорожки и плотоядные растения с цветами, напоминающими девушек, живые кристаллы и шагающие деревья, а еще то, чего и назвать невозможно — все это балуется, толкается, ежесекундно меняя состояния, но тут даже времени нет — никакая причина не влечет за собой обязательного следствия. А надо всем этим незримо танцуют Великие, их дыхание и движения иногда касаются сада-зверинца, меняя суть этих добровольных детей, и только по волнам, следующим за касанием, ощущаешь их присутствие.
Вот надо мной прокатилась волна знакомого сияюще-черного цвета, и я вжалась в ворсистый ковер. Конечно, провалилась насквозь. Пролетела вдоль колонн-ворсинок и очутилась в сверкающем океане. Он весь состоял из одинаковых крошечных существ, даже не планктона, а совсем, в принципе элементарных объектов, и воды между ними не было. Вот они-то изменялись постоянно и полностью, даже понять, кто каким был мгновение назад, не представлялось возможным. Тем более что на месте они не стояли, то совершая броуновские качания, то перепрыгивая как угодно далеко. Это было забавно, но долго наблюдать за ними не удалось: почти сразу я почувствовала, что от меня отрываются мелкие кусочки и обретают полную свободу мигать, как им вздумается. "Э, нет!" — заявила я и вспомнила себя — ту, прежнюю, упакованную во все тела вплоть до физического. Вроде и потянуло вверх, но слишком слабо — да, я же сильно изменилась, тот неизвестный помощник меня "пересобрал". Значит, вспоминаю его — чтобы выскочить рядом. Не промелькнувшие коленки, а то ощущение, которое возникает от его соседства. Усилила это чувство, и увидела, как вокруг меня собрались частицы с точно таким состоянием. Их становилось все больше и больше, вот они заслонили от меня остальной "океан", и я поскорей рванула наверх. Вылетела как шарик на струе воды, и моментально оказалась "в себе". Физическое тело чувствовалось недостаточно стабильным, но мой источник тут же занялся укреплением всех имеющихся связей. Рядом со мной никого не было. Неизвестный помощник пропал или затаился так, что ни тонкое зрение, ни мой источник его не нашли.
Не увидела я и своих спутников. Живы ли они? Хочу крикнуть, позвать, но горло не слушается. Я откашливаюсь — и вскоре слышу знакомое жужжание. Заррак тяжело приземляется рядом со мной, Майя соскакивает с него. И тут же замирает:
— Хюльда? Я... не чувствую ее Голоса, — с испугом оборачивается к инсектоиду.
Заррак склоняет голову набок:
— Ее запах меняется... Как знакомо... Какова была природа шкатулки? — оглядывается по сторонам, пытаясь найти осколки.
Майя тоже осматривается и вдруг подскакивает на месте, как от укуса. Смайл подкатился к ее ноге, трется и корчит виноватую рожицу.
— Ну, что, ведь знал, что случится? Да? — напустилась она на него. — А предупредить — никак?
Смайл пожал бы плечами, если бы они у него были, и сказал бы что-нибудь себе в оправдание, если бы у него был язык, но увы, ему не оставалось ничего другого, кроме как глазами вращать. А я, наконец, отперхалась. Говорю:
— Майя, Заррак. Не бойтесь, я жива, и мое мировоззрение не изменилось. Это я, а не кто-то другой в моем теле! А что стало с ним... разберусь позже. Коротко: я побывала в НАСТОЯЩЕМ Хаосе. И вернулась, не потеряв рассудка, — подумала немного и решила высказать то, что пришло мне на ум. — Нам врут: Артас не имеет к нему отношения, кроме того, что он из него родился. Как и Арагорн, только он старше. Они привносят две разные системы упорядочивания. Не думаю, что кто-то из них собирается погружать миры в Хаос. Потому что в Хаосе ничто не сохранится, кроме элементарных сознаний без разума и памяти, и властвовать над ними невозможно. Случайно, по ошибке — это могут сделать оба. Выбирать ту или другую сторону — вам, жителям этих миров. Но лучше думать самим и строить собственные системы... А я им обоим не верю.
Майя распахнула эльфийские очи:
— Арагорн? Артас?.. Я с ними не... — она запнулась. — Нет. Я виделась с Арагорном. Когда впервые вышла из Леса. Он мне представился Бродягой. Спросил как дела и как самочувствие. Предложил сыграть в карты, но я ушла. Больше ни намека...
Заррак проскрежетал:
— Много лишних слов, Пробудительница, — кивнул друидке и повернулся ко мне. — Я почувствовал: то, что зародилось в тебе, несет новую-другую гармонию. Наш мир упорядочен из-за эльфов. Мы же были противовесом для их порядка, и они решили нас уничтожить. Не вышло, — мне показалось, или в словах насекомого промелькнула гордость. — Арагорн... Артас... Я запомнил эти имена и все, что ты сказала, но хотелось бы знать о них больше. Если они угрожают нам, я должен предупредить Императрицу Роя. Но сначала дело...
Майя нахмурилась:
— Да. Ты прав.
— Надо идти, — соглашаюсь. — Дело не ждет. Если у нас будет сеть — сможем обсудить все вопросы. Веди нас, Мистер Смех! Что глазами хлопаешь?
Колобок поскакал дальше, мы пошли вслед за ним. Вскоре местность начала понижаться, камушки запрыгали из-под ног, а сами ноги стали проскальзывать, как на осыпи. Дальше щебень поехал уже целым пластом, и пришлось останавливаться, а потом идти тихо и аккуратно, чтобы не устроить оползень. Все внимательно следили за тем, что под ногами, поэтому не сразу заметили появившееся впереди пятно, а когда колобок остановился и мы подняли головы, то уже смогли разглядеть статую на мраморном постаменте: ребенка, в ужасе прижимающего ладошки к лицу. Чуть дальше — внимание привлек мерзкий скрежет железяки об железяку — мы увидели огрызок моста с перекрученными обломками фермы, висящий над пропастью в Никуда.
Майя, едва касаясь ногами щебенки, обошла статую, потрогала постамент.
— Символично...
Сделала два шага к мосту — и камни потекли ручьем за обломанный край Междумирья. Она вздрогнула, остановилась и вернулась к нам.
— Не хотелось бы мне увидеть, как гибнут миры.
— Катастрофа произошла очень быстро, — кивнул Заррак. — Когда-то наша раса едва успела покинуть подобный мир и найти убежище в вашем. Надеюсь, мы сможем сотворить задуманное, ибо иначе разрушение не остановится.
Смайл, попрыгав туда-сюда рядом с остатком моста, откатился в сторону, слегка поднялся по осыпи и повел дальше. Следуя за ним, мы пришли к похожим развалинам, но там на постаменте оказалась статуя с отбитой головой. От моста осталась только пара декоративных столбиков на краю. Смайл откатился где-то до половины пути между статуями и замер в опасной близости от края. Осторожно сделал пару подскоков на одном месте, потом вернулся к нам.
— Поняла, — говорю. — Выращивать древо будем тут. Майя, привяжись к своему спутнику и не подходи сюда иначе, чем на четвереньках. Очень опасно. Если сорвешься — перестанешь быть. Вообще. Первой пойду я, за меня не волнуйся, когда скажу — подползай и вливай в росток жизнь. Все согласны?
Майя кивнула:
— Конечно.
Она отошла к Зарраку, который уже занял место подальше от пропасти, нижними конечностями вбуравился в грунт и присел. Он тут же подхватил Майю под руки и усадил рядом, а она бросила на щебень две семечки и щедро напоила их силой. Тут же вверх поползли ростки, на глазах превращающиеся в крепкие лианы, и они опутали сидящих до середины тела.
— Готово, — крикнула она мне.
А я встала на четвереньки и поползла к тому месту, где только что скакал колобок. Сейчас он спрятался за спиной у Майи, ожидая одних неприятностей. Я двигалась медленно, причувствуясь к месту, и щебень почти не сдвигался. Внутри опять проснулся холод вершин, но теперь он был не только привычным, но и желательным состоянием. Последние метры до места, которое указал Мистер Смех, я двигалась с медлительностью хамелеона, переставляя конечности так, чтобы ни один камень даже не скрипнул. И вот оно... тут, под руками. Вдавила ладони в щебень, закрыла глаза. Упала мысленным взглядом глубже этой виртуальной равнины, нащупывая потоки Великих Сил, законы Основных Принципов бытия. Где-то далеко обнаружился Свет — жестокий, беспримесный и безжалостный. Рядом с ним ощутилась Тьма — вездесущая и всепоглощающая. Они, оказывается, танцуют в паре! Не время удивляться... Принцип роста и развития я не нашла, но обнаружила Созидание и Разрушение, и обратилась к ним, ведь живое обновляется именно так. Все четверо Великих обратили внимание, откликнулись — в ожидании, чем же их удивит эта козявочка.
Тогда я вспомнила Древо и призвала его образ пятым — занять законное место, и запела. Запела голосом Тьмы и изначальных вод:
— Где-то есть корень — немой,
в недрах, глубоко,
сросшийся с древнею тьмой,
с тишью истока...
Силы откликнулись — и воды из циклопической чаши поднялись, увлеченные звуком, стали корнями. Мелкие камушки посыпались с края.
— Головы в шлемах, белей
кудри, чем луны,
братство и брани мужей,
жены как струны...
Это я спела голосом воли, с которой живое тянется к Свету, и корни, соединившись, дали сочный росток. Дрожь камней сконцентрировалась в одном месте, между руками, стебель искал дорогу наверх. Я почувствовала его силу и отодвинула голову с пути: снесет ведь, как скорый поезд. А теперь можно и помочь:
— С веткою ветвь сплетена
гуще, теснее...
Только вот эта одна
вырвалась. Тянется ввысь...
Камни брызнули в стороны, и показался росток — скрученные, сплетенные и проросшие друг в друга, но не смешавшиеся, сияющие контрастом кинжального света и бархатной черноты, более похожие на кровеносные сосуды существа, чем растения, две струйки первородных сил, получившие форму. Туман закрутился вихрем, прильнул к ним, облепил, стал их плотью, пропитался и светом, и тьмой. Они втроем с бешеной скоростью заполняли собой образ Древа, превращая его из возможного — в существующее. А Древо продолжало расти и ветвиться, оплетая корнями щебень и большущие камни, подбираясь к тому, чтобы вклиниться в монолитную псевдопочву Туманного мира. Ствол, забравшись на недосягаемую высоту, раскинулся ветвями на четверть всего горизонта, и они тоже интенсивно росли.
— Стой! — я вспомнила нашу первую встречу, когда это Древо лезло не менее нагло, и воспроизвела до мелочей то состояние системы "я и оно". — Остановись — волей моею.
Древо испуганно вздрогнуло, но потом выпрямилось и застыло в горделивой, совершенно статичной позе, при этом рост его прекратился.
Я выдохнула. Сил осталось ровно на то, чтобы доползти до Майи и сказать:
— Теперь ваша очередь.
И заснула. Не знаю, что там мудрили эти экологи и краеведы, но, когда меня растолкали, дерево сияло майской зеленью, а в одной из развилок уютно пристроилось осиное гнездо метров двух-трех в диаметре, если, конечно, тут, как в реальных мирах, с расстоянием сокращаются угловые размеры. По нему ползали, осваиваясь, ме-еленькие насекомыши (если мои оценки размеров верны, то эти осы ростом с ладонь). Я восхищенно присвистнула.
— Сложно было только сделать алхимический преобразователь, — признался Заррак. — Но когда-то мы выращивали звездные корабли! — однако, я не ошиблась с возможной экспансией. — Так мы расселялись по мирам. Сейчас подобное не в наших силах, есть знания, но не хватает энергии и численности. Если бы нас было больше, я бы посоветовал сородичам направиться сюда. Это место приятно для нашего обитания, несмотря на окружающую его враждебность. В том мире мы уже чужие.
Майя возмутилась:
— Не говори так! Будет вам новый дом.
Заррак щелкнул жвалами:
— Пока да. Но когда появится венценосное потомство, мы будем решать. Нам нужны новые земли.
— Погодите спорить, — прервала их я. — Космос велик, и в нем не одна и не две землеподобных планеты. Их... не знаю, сколько в точности, да и вряд ли кто знает, но даже в одном Млечном Пути побольше миллиарда найдется. Умножаем на число параллельных миров... галактического вида. Среди них вполне реально найти незаселенные разумными существами планеты с биосферой и осваивать их без серьезных затрат и конфликтов. И даже построить межпланетное сообщество, если будет связь по менталу.
— Творец, — слегка склонил голову Заррак. — Ты не представляешь сложности обнаружения этих планет!
— Вполне представляю, — говорю. — И даже знаю технологии, сужающие область поисков до приемлемых объемов. Вот это нам поможет! — встряхиваю бутылкой. — Даю ноу-хау в дополнение к выходу в ментал. На планетах, пригодных к заселению — множество слабеньких животных разумов, но ни одного индивидуального или роевого, приближающегося по мощности к нашим. Зная это, мы запускаем поисковые боты... ну, элементарные ментальные конструкты... на обнаружение такого сочетания факторов, а потом проверяем это место на остальные условия. Более половины найденных окажутся годными.
