Что делать? Перехватить инициативу, естественно. Если бы на Земле в свое время не ликвидировали тамплиеров, история, возможно, пошла бы другим путем. Но создавать надо свою систему, благо, на магических носителях информации и средствах связи государство может не экономить. Саму ее структуру следует хорошенько обдумать и не допускать уже известных ошибок. Другие, конечно, будут, но хотя бы некоторые исключим.
Подрастить и вписать в созданную систему средний класс, потому что крупные землевладельцы и перекупщики от нее не будут в восторге. Есть ли у меня наметки? Да, есть, но это отдельным разговором и после подготовки, поскольку расчеты нужны.
Смотрит на меня с интересом, но без огонька, типа, рад, что я сама, без его подсказок догадалась. Насчет "наметок" согласно кивнул:
— Да, тут есть где развернуться. Думаю, в ближайшее время будут кадровые передвижки, тогда и начнем. Привлечь тебя как стороннего эксперта или включать в состав?
— Казначейства? Не-не-не! Кто у тебя насчет стойл и складов придумал? Вот его — вводи обязательно, а я — если только что-то из земного опыта вспомню, подскажу. Взаимозачетами в особо крупных размерах занималась. Второе — идеология. Провисает, как мокрая тряпка! Сам знаешь, не маленький... уже хорошо. Потому что как исправлять ситуацию, я не представляю. Не знаю, да! Неужели до сих пор думаешь, что меня сюда кто-то послал в качестве волшебной палочки? Да сама я пришла, и звезд с неба не хватаю, просто кое о чем знаю больше. Ты меня в сто раз умнее и в триста — информированнее. Только я с тобой в одной лодке, назад на Землю мне хода нет, и отсидеться за твоей спиной не получится.
— А ты наглая девица, — смеется шеф. — Характер один к одному с прежней Хюльдой, если бы не знал, что она погибла, решил бы, что кто-то внедрил ей чужую память, не тронув самой личности.
Я улыбаюсь в ответ — уж ты-то точно знаешь, сам ее смерть подстроил.
— Дерек, не знаешь, что происходит в вашем астрале? Куда подевались "сорные" духи и кто перепугал мелких стихиалий?
— Нет, а что?
— А то, что чует моя задница, это связано с делом "клуба самоубийц".
— Он назывался "Духовным освобождением", если не в курсе.
— Главу нашли?
— Нет, как испарилась. Интересная личность, успела создать филиалы по всем крупным городам Империи, исключая столицу и буферы. Уже арестовано больше сотни мелких функционеров, но крупная рыба, увы, уплыла. А как хотелось задать ей пяток неудобных вопросов!
— Боюсь, не удастся. Она, вроде как, младшее божество. Скорее, это она вас поймает и допросит, если захочет, конечно.
— Н-да... не люблю богов, от них сплошные проблемы.
— Так что с астралом?
— Пришлю к тебе парочку ваших зеленорожих шаманов, и разбирайтесь сами.
— Мерси вам с бантиком, но мне будет шибко неудобно принимать их в этой пусть роскошной, но все же камере. Может, отпустишь домой?
— Ах, да, забыл! Держи ключ, — кинул мне цилиндрик с опоясывающей его вязью. — Перед уходом подойди к казначею, тебе там положено.
— Положено, а не причитается? Я же, вроде, отпуск гуляла.
— Провели, как задание, так что жалованье, не выданное довольствие, премия... Кстати, как насчет присвоения очередного звания, готова?
— Не надо, за что меня так! В десятниках ходить нет никакого желания, управлять людьми умею, но не люблю.
— А если через ступеньку? Прецеденты были, а по твоим заслугам прокатит.
— А можно оставить, как есть? Не создавая мне геморроя.
— Ты, наверно, не понимаешь. Мне нужно, чтобы ты присутствовала в совете, на заседаниях разных комиссий, и не в качестве охранника или чьего-нибудь ординарца.
— В чем проблема? Сторонний специалист вас не устроит?
— Мне нужно, чтобы к твоему слову прислушивались, а звание младшего подофицера... не способствует, прямо скажем. Кроме того, тебе предстоит общаться с аристократией, а для зеленокожей девчонки из черного буфера без каких бы то ни было званий это будет практически неосуществимо — на тебя станут смотреть, как на пустое место.
— А пожаловать мне баронский титул ваше могущество не в состоянии?
— Титулы жалует император... но можно попробовать. Разве что без земли, разбазаривать ради тебя государственное имущество никто не станет.
— Великолепно! А уважения добьюсь сама, если оно мне еще нужно будет.
— Вот и ладно. И зайди к Садру в каптерку, а то одета, как нищенка, а не боевой маг Империи.
— Не забуду. Когда ждать финансиста? Того, который придумал общественные стойла.
— Да это не финансист придумал, хотя... его не забуду. Умный парень, толк выйдет, если раньше башку не снесут. Как начнем кадры двигать, так сразу. Где тебя искать, на квартире?
— Да. Кстати, пока не забыла: почему тебя Артас неудачником называет?
— Меня? — живой глаз расширился в неподдельном удивлении. — Он так тебе и сказал?
— Да.
— Потому что это — правда. Ты можешь смеяться, но светлые редко лгут. Даже ради значительной выгоды.
Неужели Дерек до сих пор уверен в непорочной чистоте и белой пушистости своего патрона? Либо, вероятнее, столь качественно прикидывается, что от правды не отличишь.
Денег мне причиталось столько, что нести в кошельке было как-то стремно. Пришлось выпросить в каптерке длинное полотенце и завязать под курткой тяжеленький импровизированный пояс. На квартире есть сейф, и уж если там надежно хранились яды Лейны и пара моих махагов с дополнительными кристаллами (сейчас от пары остался один, за утерю второго с меня вычли изрядную сумму), то до золота наверняка никто, кроме нас, не доберется. А Лейне я доверяю, пять лет на двоих одну квартиру снимаем, и ни разу даже тени повода усомниться не было.
Лейна, моя давняя соседка — целитель и маг жизни, а что ядов в загашнике немеряно — это следствие работы на Контору, стандартные заказы лучше делать с запасом, а то из лаборатории вылезать не будешь. Девушка она серьезная и обстоятельная, хоть и младше Хю на семь лет, так что никаких эксцессов не возникало. Скорее уж Хюльда периодически устраивала дома раздрай. Особенно три года назад, когда подумала, что Лейна уехала в гости к родне, и можно привести на ночь Сурхвала. Оба по этому случаю набрались до поросячьего визга и обсвинячили всю квартиру. И вот, представьте себе, как в четыре утра умотавшаяся над зельями Лейна отпирает дверь, а там все перевернуто и уделано двумя обрыганами. Хю потом целый год бессменно убиралась, в качестве моральной компенсации.
Собственно, это даже не квартира в нашем понимании, а верхняя половина дома, с отдельным входом по боковой лесенке, но со всеми удобствами и по столичным меркам недорогая. А что досталась двум выпускницам без отделки, так для магов это ерунда, сперва закрывали облезлые стены иллюзиями, потом заработали на бумажные обои и собственноручно их расписали. У Лейны осенний лес, который она по большим праздникам дополняет иллюзией скачущих зверьков и поющих птиц, а Хю нарисовала на стенах карты, а на потолке — звездное небо. Посередине в качестве лампы свисает костяная лапа монстра, сжимающая в когтях хрустальный шар-светильник. Лапа, конечно, не настоящая, а собрана из модифицированных костей с задней ноги хвара, но выглядит потрясающе.
Я потихоньку зашла в комнату, бросила сидор под койку, плюхнулась на стул и вдохнула пыльный, сладкий запах оседлой жизни. "Оседланной", как говорит Лейна. Она-то как раз рвется прочь из столицы, только работа деревенской целительницы — точно не по ней, а в черный буфер ее никогда не отправят, поберегут, потому что ее основной талант — яды — востребован именно здесь. Контора применяет в операциях не только ментальное воздействие, но и, если понадобится, смерть "от естественных причин".
Лейна копошилась у себя, но когда хлопнула дверь, она перестала шуршать бумагой, и вскоре я услышала тихие шаги и стук.
— Заходи!
Белокожая и румяная, как морозное утро, пухленькая, с роскошными формами, Лей и внешне была моей полной противоположностью, мы только роста почти одинакового. Нет, она, конечно, повыше, но ненамного. А сейчас что-то в ней изменилось, и в лучшую сторону. Исчезла складка у вечно поджатых губ, слезло, как шелуха, выражение "ушла в себя и не вернулась", и то, что открылось под ним, было мне по душе. Сияя, Лей ворвалась в комнату, подскочила ко мне и крепко обняла.
— Хю! Наконец-то вернулась! А я замуж выхожу! Догадайся с трех раз, за кого.
Я как-то автоматически прижала ее к себе и задумалась. Не о предстоящем замужестве подруги, а о том, как мало женщине нужно для счастья.
— Никогда не догадаешься! А ты с Сурхвалом когда? Давай вместе!
— Сурхвал погиб, — отвечаю.
Лейна отпустила меня.
— Правда? — радость Лей не угасла, но ушла вглубь, уступив место сочувствию.
— Да. И саму потрепало. Может, посмотришь, когда время будет? — ох, что-то совсем нерадостное возвращение у меня получилось, надо исправлять. — А пока рассказывай, что тут без меня было.
— Ну, если не догадываешься, мне твой руководитель предложение сделал.
— Дерек?!
— Да тьфу на тебя! Мэтр Лангскег! Представляешь?
— Да ему ж сто лет в обед, а в ужин — двести.
— А кого это волнует? Он — маг, так что возраст не помеха.
— И еще он — дварф.
— Ну и что? Зато веселый, и ухаживает так...
— Старомодно.
— Неужели? С ним говорить интересно, не то, что с твоими орками, у которых три темы — где служили, кого били и как пили.
— Не, это только у местных, специфика профессии. В черном буфере даже у орков темы другие. А уж в лесных поселениях — тем более. Кстати, ты шаманов в Конторе видела? Как они тебе?
— Только издали. Старые клыкастые зеленявки. А старик, так еще и тухлятиной воняет, носит на шее лапу, вроде твоей люстры, только меньше в два раза и с остатками шкуры.
— Ясно. Ну и афыр с ними. Когда свадьба?
— Через три дня, ой, нет, уже два с половиной осталось. А у меня платье не готово.
— Что? Этот гребаный женишок, из которого песок ведрами сыплется, не обеспечил невесту нарядом? Да на куйна он тебе сдался?
— Хю, ну, что ты взъелась? Знаешь же, как меня называют. Лей-Отрава. Разве приличный человек такую в жены возьмет? А всякая шантрапа мне самой сто лет не нужна. Агерни хоть и жадный дварф, но меня уважает, и не станет тыкать в нос скоропостижной кончиной какой-нибудь аристократической сучки.
Я вздохнула. Отговаривать поздно, подруга давно все решила сама.
— Он в постели-то хоть что-то могет? — контрольный выстрел в интимное место.
— А как же, — зарделась Лей. — Уже мне...
— Мальчишку заделал, — ну, да, ошибиться и без сканирования сложно, у дварфов из десяти детей от силы две девочки рождаются, а пол ребенка зависит лишь от отца. — Учти, хуманки от дварфов тяжело рожают, младенцы больно головастые, так что ищи повитуху с магическим даром.
— Да я и сама не хуже дипломированной повитухи. Уж со своими костями как-нибудь сама разберусь.
— Вот не советую только на себя надеяться, потому что всяко бывает — а вдруг сознание потеряешь? Пока в себя придешь, ребеночек-то и задохнется.
— Ну, вот, пришла Хюльда, и начались страсти-мордасти.
— Лей, ты меня тоже пойми — не хочу больше близких терять. Хочу, чтобы с тобой все было хорошо, даже если ты выйдешь замуж за дварфа. Так что там у тебя с платьем?
Платье было сшито, уже меньше проблем. Из тонкого нежно-белого льна, такое изящное до невозможности, полуприталенное, даже немного стройнило пышную Лей, но на этом его положительные качества исчерпывались. В чисто-белое на Ирайе только покойников обряжают, а замуж выходят в ярком и цветном, чтоб семейная жизнь играла яркими красками. Селянки вышивают белое полотно красным и синим, городские невесты надевают платья из набивной ткани, а богатые — из шелка с ручной росписью.
Последний писк столичной моды — "альвстиль", напоминающий извитыми формами и затейливой росписью земной модерн начала двадцатого века. Можно было бы что-нибудь оттуда вспомнить, но вырисовывать замотаешься, к тому же, альвстиль гораздо свободнее относится к симметрии рисунка, ее, по большому счету, вообще быть не должно, только взаимная увязанность деталей и уравновешенность композиции. Да и не успею я все это расписать, умом-то все помню, но у нынешнего тела сноровки в рисовании никакой.
— Краски под роспись готовы? — спрашиваю.
— Уже, — Лей выставляет пузырьки и баночки. — Хочу сочетать глухой синий, мшисто-зеленый и лилово-коричневый тон.
— Одобряю. Фон оставим белым или оттонируем?
— Хорошо бы так, чтобы талия потоньше казалась... стыдно, если все поймут, что я с пузом.
— Глупости какие. Предупреждаю — на альвису ты даже во сне пьяного дварфа не потянешь, не те параметры, но изобразить что-то напоминающее о лесных фейри — вполне реально, могу свидетельствовать, что среди них встречаются даже толстушки. Согласна? — А ты сможешь?
— Если согласишься и поможешь мне — то да.
— Я всеми руками!
— И сколько их у тебя? — напоказ оглядела подругу. — Ну, все, сколько есть, не забудь, и пошли собирать цветы и травы.
Помните, когда-то было повальное увлечение фотограммой? Накладывали все, что найдут, на фотобумагу и слегка засвечивали ее, потом перекладывали — и повторяли процедуру. Проявляли, закрепляли и получали нечто художественное. Иногда. Чаще — полную фигню. Мы не имели права на ошибку, поэтому долго перекладывали собранные травки, спорили чуть не до рукоприкладства, потом с внутренней дрожью опускали на получившийся антитрафарет облачко распыленной краски, создавали другую композицию и окрашивали ткань вокруг нее облачком другого цвета. Цветные разводы пересекались, смешивались, переходили один в другой — эффект батика, ничего подобного я тут еще не видела.
Росписи не хватало завершенности — дорисовала на уровне груди раскидистую ветку с лиловыми плодами, словно возникающую из тумана, и в несколько штрихов тонкой кистью набросала по подолу разноцветные папоротники и хвощи. В завершение нанесла синюю краску на швы, слегка размыла ее водой, и осталась довольна. Живописное полотно, в которое превратилось платье, привлекало внимание к роскошному бюсту Лей, может быть — к затейливому переплетению трав на подоле, но никак не к расплывшейся талии. Оставалось лишь закрепить цвет.
— А чем волосы заколешь? И какое у тебя ожерелье?
— Ну, есть нитка раухтопаза...
— И больше ничего? Позор твоему пердуну! Передай, чтоб не попадался мне на глаза, а то станешь вдовой до замужества.
