— Это что же, — только в этот момент я поняла, осознала до печенок, что настоящие противники-то могут оказаться намного, просто непредставимо сильнее нас. — Может случиться, мы столкнемся с божественной мощью аж в трех экземплярах?
— Надеюсь, до этого не дойдет. Если боишься...
— А вот мои эмоции к делу не относятся, — обрываю его.
— Если все получится — нужно очень быстро пройти от восточной опушки, со стороны людей, до Сердца Леса... думаю, у тиу не хватит фантазии проводить обряд где-то еще, кроме как в их ритуальном круге... Сутки, двое... Подготовка ритуала — дело занудливое, но надеяться, что оно потребует больше двух суток, нельзя. По идее, там километров восемьдесят расстояние, не больше. Волчьи сотни по степи пробегают столько от рассвета до рассвета. Но это — по степи. Значит, нужно понять, как быстро прожигать просеку. Или не прожигать — хотя бы превращать землю в зыбун, валить и затягивать в землю деревья, потом — вал элементалей земли, которые более или менее ровняют дорогу... Ну, а что твоя красавица сможет выкинуть, если ритуал будет хотя бы частично проведен — не знаю...
— Восемьдесят... Подумаю, — ненадолго замолкаю, прикидывая мощность, с которой здесь сработают наши глифы и формы. — Поражающее действие одной стеновой "зажигалки" — не более двухсот метров в сухую погоду, в сырую — вчетверо меньше, быстро кончатся. Устроить верховой пожар — реально, при таком-то запасе огненных артефактов, но ритуальщиков это подстегнет. Да и вряд ли тиу будут спокойно наблюдать, как мы ломимся. Перенестись бы по воздуху... Как же не хватает вертушек!
— Ты еще скажи — ракет воздух-земля.
— Да... — пою на мотив "Бесконечности" Земфиры. — По-дарите истребитель мне с ракетами воздух-земля, я не умею летать, но научусь и с нуля, — и резко обрываю. — Но никто не подарит, а все мои гранаты и брети — паллиативы. Раз все завязано на определенное действо — планомерное наступление не поможет, нужна операция спецназа. Иначе нас немного задержат, подготовку немного ускорят — и придем мы в гобличью жопу. Идеально — высадка непосредственно у этого круга. Из чего? Думай, Саша, думай!
— А что тут думать, — говорит. — Если нету ни вертушек, ни спецназа.
Совсем стемнело, пиво кончилось, от копченой рыбы во рту запах костра. Вода поднимается все выше, вот она уже облизывает наши ноги. Пора уходить. Проблема оказалась слишком сложной, чтобы решить ее с наскоку, значит, буду думать.
Перешли на узенькую полоску песка, пока не залитую водой, я говорю:
— Вернешь?
— Да. Держись, — и берет за руку, но я шагаю вбок, за его спину и обхватываю сзади — что вы, никаких объятий, просто фиксируюсь покрепче, чтоб не потеряться там, в междумирье, и зажмуриваюсь.
На ковер в родной Конторе мы вываливаемся в пикантной позе: он — на четыре конечности, я — сверху, как панночка на бурсаке. Сползаю на ковер, он поднимается. Теперь он покраснел, точнее — побурел лицом, так вот оно как выглядит! Когда орки краснеют.
Говорю:
— Прости уж, хотела как лучше.
Он:
— Да ладно, чего там. Пойду я.
Напоминаю:
— Связь — через твое зеркало, так докричаться проще.
Не знаю, услышал или нет, надеюсь, что успел. Что-то пробормотал — и исчез, а вот топот в коридоре все громче.
Не успели, ребятушки! Хрен вам, а не моего Саньку!
Глава IV. Проблемы астральной ассенизации.
Не оглядываясь, быстро зашла в ванную комнату и поставила плоский щит от нейро-ментальных атак. Когда в мою вип-камеру влетела пятерка силовиков, предварительно шмальнув заклинанием обездвиживания, я как раз успела скинуть рубашку и вылить на голову ковш воды. Дождалась стука в дверь, обмотала голову одним полотенцем, накинула на плечи другое, сняла щит, взялась за ручку... и бросила случайный взгляд под ноги. Весь пол от двери до ванной был угваздан следами характерного охристого цвета — точь-в-точь пыль в том приморском городке, где мы с Санычем так хорошо погуляли. Кинулась их затирать. Дверь, поскрипев туда-сюда, все же открылась, и я, бросив взгляд из позы поломойки, то есть между ног, убедилась, что высокое начальство снова почтило меня своим присутствием: его сапожки сорок десятого размера. Они потоптались, придвинулись ко мне, дверь захлопнулась и чавкнула запором.
— Хюльда... Да встань же нормально, мне что, с твоей задницей говорить?!
Разогнулась:
— Да?
— Что ты опять устроила? — с тоской в голосе.
Ценю, Станиславский поверил бы.
— Ничего. Выясняла личность и связи организатора похищения. Тебе сказать, или не интересно?
— Каким образом?
— У меня есть свои люди... не совсем люди и не совсем свои, конечно, но с обеих сторон конфликта. Кто — позволь умолчать. Связалась с ними, поговорила... получила ответ.
— Да ну? — Дерек уселся на край бассейна и закинул ногу на ногу. Ой, неустойчивая поза, так и тянет его подтолкнуть. Нарочно провоцирует? — И кто же этот таинственный организатор?
— Шлюха твоего патрона. Очень дорогая шлюха, настолько, что одним миром, думаю, ее бесполезно соблазнять. Продолжать, или не веришь?
— Не верю, но продолжай.
Хмыкнула.
— Звать ее Фалль, специализация — астрал, иллюзии и мечты, отражения и искажения, ложь. Слыхал о такой?
— Нет, — шеф энергично растер лоб, а потом и всю физиономию, чувствую, умотался он крепко. — Ты искренна, но где гарантия, что тебе не солгали?
— Нет гарантии, — говорю. — Но если у тебя самого нет осведомителей в Тумане, то я — единственный источник информации. Если есть — спроси у них, должны знать.
— Н-дааа... — неопределенно протянул Дерек. — И чего же она добивается?
— Пока мы не раскрыли ее сеть "спящих в Тумане", она кормила ими зверушек Артаса, а теперь, когда мы прищемили ей пальчик, обиделась. Вполне могла бы кого-нибудь укокошить, например, императора или тебя. Не качай головой, ей это по силам. Но сучка больше любит интригу, поэтому устроила похищение. К чему оно приведет — не знаю, у меня недостаточно информации, но она есть у тебя. Думай сам. А если хочешь, чтобы я тоже покумекала, принеси мне мемуары очевидцев распада королевства Арфэн. Хотя лучше бы показания, но, увы, их нет. Там тоже был проникающий и неотслеживаемый портал, только никого не крали, а банально вырезали всю королевскую семью.
— Я об этом подумал, — Дерек вытащил ладонь из воды, смочил лицо и лысину, мизинцем убрал каплю из уголка мертвого глаза. — Значит, Кугро? Считаешь, эта шлюха... имеет связи с Костяшкой Пекрито?
— Тебе лучше знать. Ты когда-то был с ним знаком...
— Когда он еще не был костяшкой. Преобразование сильно меняет психику. Не в последнюю очередь потому, что оно исключительно болезненно, не всякая жертва демонов столь сильно и долго страдает. Так что лича Пекрито — нет, я не знаю. Но я знаю кое-что о похищенной. С тобой поделиться?
— Если это значимо для дела. Просто так — не нужно, я не любопытна.
— Ты — удивительная женщина, Хю! — Дерек встал, потянулся, медленно подошел ко мне, положил руки на плечи. — Хочешь стать моей любовницей?
— Что?! — полотенце упало, но шеф не дал мне его поднять, крепко зафиксировав руки, и я оказалась перед ним голой до пояса. Ага, было бы на что смотреть.
— А что такого? — взгляд не возбужденный, а страшно усталый. — Замуж, прости, не возьму, нельзя мне плодить законных наследников, а в постели — поверь, твой Сурхвал... ах, да, он не твой... но что-то мне подсказывает, что нормального мужчины у тебя, девочка, и на Земле не было... так вот: ты не пожалеешь.
Пауза. Для меня это как пыльным мешком по балде, а Дерек терпеливо ждет ответа.
— А скажи-ка мне, сколько твоих любовниц умерло своей смертью?
Опустил веки и кивнул:
— Правильный вопрос. Ни одной. Все убиты или стали жертвами несчастных случаев. Но ведь ты не боишься риска. И, что еще ценнее, из самых провальных ситуаций выходишь если не с победой, то, хотя бы, без поражений... и живой. У кого Арагорн забрал удачу, чтобы наделить ею тебя?
— А почему он должен у кого-то ее забирать? — вот это интересный оборот, теперь аккуратненько пошуровать отмычкой, и ларчик откроется.
— Тьма творить не способна, все, чем она наделяет — это то, чего она лишила других.
— Почему ты считаешь Арагорна темным? От многих я слышала, что темный, наоборот, Артас.
— Тут дело не в масти, — Дерек сморщился, словно постарел на несколько десятков лет, хотя для мага его уровня такое в принципе невозможно — разве что сам захочет. — Твой патрон — ретроград. Пытается сохранить то, что есть, даже если оно до корня истлело. Но там, где нет эволюции, произойдет революция — катастрофа, которая принесет с собой кровь, смерть и хаос... но даже она лучше постепенного угасания, инволюции и распада. Я знаю, помолчи, все твои возражения. Артас жесток, меры его часто непопулярны. Но он посылает нас лишь туда, где нужны кардинальные перемены. И, смею надеяться, мы их приносим.
— Ну, что ж, тогда я тебе тем более не нужна. Судя по всему, твой патрон со своей шлюхой поставили на Костяшку Пекрито, и не стоит дергаться, когда они начнут преобразовывать мир... в некротическом стиле. Это ведь тоже революционные перемены? Иди, присягни ему.
— Идиотка! — Дерек грубо толкнул меня, но я-то держалась за тумбочку, привинченную к стене, а он стоял на скользком полу... результат предугадать несложно, для невезучего, конечно. Поднявшись и отряхнув грязь с одежды, шеф криво усмехнулся: — Когда-то твой патрон отнял у меня удачу, и отдал ее дураку Альфару. Альфар давно мертв, а я... не стал удачливее ни на волос.
— Но, может, не так уж велика твоя неудача? Все-таки, триста лет стоять во главе Тайной службы, провести успешные преобразования во всех областях жизни Империи, раскрыть не один заговор и не погибнуть при пятнадцати — что, больше? однако... покушениях на тебя. Что рядом с этим — гибель твоих любовниц?
— Ну, во-первых, для плетельщика неудачливость — досадная помеха, но не препятствие, тем более — не клеймо. Чтобы неудача состоялась, ты должен представлять то, что для тебя будет удачей. Если же ты будешь считать неудачу удачей и удачу неудачей, твое невезение обознается и подарит тебе удачный исход. Оно же тупое! И завязано на твой ментал. Конечно, сама методика манипулирования механизмом неудачливости сложнее, тоньше и изящней, но смысл именно таков. Второе, что делает руководитель вроде меня — нанимает удачливых исполнителей. Единственный риск для него — удачливые карьеристы, но тут, опять же, применяешь принцип "думаем от противного". А в последние сто лет уже никто не стремится занять мое место, слишком тяжела эта ноша. Ну, и третье. Моя судьба накрепко связана с судьбой потомков Альфара. Их связал еще Райван. Он бы младшим Великой Судьбы, и, как следствие — необыкновенно искусным плетельщиком. Мне до него не дорасти никогда.
— И ты хочешь, чтобы я поделилась удачей... Прости, но мне нечем делиться. Я, если и младшая, то другой Великой.
— Значит, правда... Чьей же?
— Сам не догадался?
— Тьмы?
— Нет. Давай, не будем гадать, да и сама я не уверена в том, что мне оно не почудилось.
— Такое не чудится, и в тебе ощущается зачаток великой силы. Пока, правда, абсолютно не реализованный.
— Замнем. Скажи лучше, какой смысл похищать именно Альфлед, когда наследник короны — Бриан? Чьи-то брачные планы?
— Скорее уж, мрачные. Альфлед — будущая плетельщица, и способна превзойти по искусству и силе меня. Я обучаю ее уже полтора года, все основы она получила. В дальнейшем может совершенствоваться сама.
— Но откуда такой дар в ЭТОЙ семье? Не ты ли приложил э-мм... двадцать первый палец?
— Скорее, это сделал мой учитель. Прабабка Альфлед — младшая дочь владыки Дождливого леса, а Райван любил альвис. Императрица имеет зачатки того же дара, но он не развился из-за альвийской доминанты. У Альфлед, предположительно, восьмая часть его крови, но еще половина — чисто человеческой, от отца, в результате альвийский "принцип стабильности" потерял силу. Для развертывания такого дара — вполне достаточно. Вообще, дети и внуки Райвана, те, о которых точно известно, что в них его кровь — стихийные маги ллири, и среди них нет ни одного менталиста. Об остальных потомках можно только догадываться, вероятно, даже в нашей Конторе служит не один носитель его крови. Но ни одного плетельщика с силой, как у Альфлед, среди них нет. Не слышали о подобных уникумах и в других государствах.
— Значит, шлюха замахнулась на управление судьбой. Как думаешь? Все-таки, это баба твоего патрона, стоит ли вмешиваться?
— Я уже сказал, меня не касается, чья она баба. Кстати, не советую говорить подобным тоном и такими словами с кем-либо еще, ну, может, кроме меня. Не поймут. Оскорбятся. Вызовут на дуэль. Когда говоришь со мной в присутствии других — ладно, тебя ведь УЖЕ считают моей любовницей, да еще грохнувшей своего жениха, то есть отмороженной на всю голову. Вот ведь злыдни, а? — и ласково улыбнулся.
— Ладно, поняла. В общем, пригони мне еще и всю литературу по портальным перемещениям, особенно мобильным и прыжковым. Возможно?
— Вполне. Только пришлю вдобавок секретаря, а то одна ты в такой горе книг точно не разберешься. И, не возмущайся, телохранителя. Ты — весьма ценная часть нашей Конторы. И... советую еще раз подумать над моим предложением.
После ухода Дерека я, наконец, надела рубашку и пошла в спальню. Там, на кровати, меня дожидался роскошный халат с меховой опушкой, да и сама кровать была застелена наново. Видимо, ее перерыли в поисках артефактов, способных вызывать тот всплеск, что устроил Саныч, утаскивая меня в свой мир и потом возвращая, а после, для надежности, просто заменили все тряпье другим, снабженным следящими плетениями. Вон, в пуговице на наволочке, в трех бусинах на вышитом покрывале, в пряжке пояса... и уверены, что теперь мне от них никуда не деться. Не буду разуверять. Только вот ложиться на это произведение шпионского искусства мне как-то сразу расхотелось, словно там вместо плетений мыши, блохи и клопы. Да и вообще не понимаю богатеньких — как можно спать на скользких и холодных шелковых простынях, провалившись в пуховик, как в трясину. По мне гораздо приятнее жесткий ворс шерстяного ковра и теплый, чуть неровный на ощупь, деревянный паркет. Свернула куртку, сунула под голову вместо подушки, и моментально заснула. На полу.
Первый сон — самый сладкий и самый сумбурный, во время него почти никто не осознается, исключение разве что для выскальзывающих в астрал из стадии засыпания. Но именно в этом сумбуре я почувствовала пристальное внимание извне. Словно кто-то смотрел на меня долгим изучающим взглядом, но из-за дальности расстояния ничем другим не мог себя проявить. Я рванулась к нему, наткнулась на плотную сеть (возможно, так проявляла себя защита камер), истончилась, вытянув сновидческое тело в иглу — и проскочила сквозь ячейку. В сновидении одна из добрых традиций — не держаться традиций, особенно в определении формы тела и его способа передвижения. Я взмыла в небо, и это было небо астрала, а не сновидения, не сконструированное памятью синее с облаками изображение, а серебристо сияющий купол. Стало быть, получился выход, а не проекция — мой первый астральный выход на Ирайе. Да... не прошло и полгода. Как только я перенесла взгляд с дальнего плана на ближний, передо мной появилась девушка, уж очень знакомая, вот только кто она такая, я долго не могла сообразить. Пока до меня не дошло, что она похожа на меня-теперешнюю, как зеркальное отражение. Лицо, фигура, даже армейское барахло не первой свежести.
