— Все не так уж плохо, — сказала Депро. — Конечно, здесь много политических распрей, но...
— Это настолько плохо, — твердо ответила Элеонора. — На самом деле, во многом благодаря дедушке Роджера.
— Империя сейчас переживает очень тяжелый период, Нимашет, и, к сожалению, это недостаточно очевидно для большинства людей, чтобы беспокоиться о том, чтобы сделать что-то, чтобы предотвратить это.
— Мы полностью избавились от психологических, экономических и физических последствий войн повелителей кинжалов. Прошло пятьсот девяносто лет с тех пор, как Миранда Великая надрала им задницы, и с тех пор у нас ни с кем больше не было настоящей войны, несмотря на наши периодические приступы... неприятностей со святошами. И даже они все относятся к внешним мирам. Так что в центральных мирах нет никого живого, кто помнил бы время реальной опасности. Последний серьезный экономический кризис у нас тоже был более поколения назад, и политика в центральных мирах вращалась вокруг борьбы между промышленниками и социалистами более семидесяти лет.
— Промышленники, по большому счету, действительно участвуют в этом исключительно ради власти. Были времена, когда корпорации несправедливо выставлялись как великие, злые империи жадности отдельными лицами, которые были просто введены в заблуждение или намеренно использовали их в качестве подставных лиц — как искусственных людоедов, созданных в их собственных пропагандистских целях. Но команда Эйдулы действительно занимается поиском личной власти и богатства для себя и своих приближенных любой ценой. О, Эйдула испытывает дополнительное беспокойство из-за того, что его родной сектор находится прямо на границе со святошами. Вот почему он концентрируется на том, что раньше называлось "военно-промышленным комплексом". Но, хотя он, возможно, и пытается наращивать военную мощь, то, как он это делает, в высшей степени контрпродуктивно. То, как взорвались блоки питания на ваших плазменных пушках, ваше высочество, является ярким примером, и он и его сторонники зашли слишком далеко, чтобы понять, что зарабатывание денег за счет сокращения расходов на каждом шагу, даже если это означает взрыв бомбы смертника в руках солдата, на самом деле снижает их собственную безопасность., прямо как и в остальной части империи.
— Социалисты пытаются противостоять промышленникам, но, опять же, выбранные ими методы контрпродуктивны. Они покупают голоса среди более бедных миров ядра, обещая все больше и больше социальной роскоши, но налоговой базы никогда не хватит, чтобы поддерживать единообразную социальную роскошь. Они собирают налоги, которые до сих пор поддерживали систему, поджимая внешние миры, потому что промышленники имеют достаточный контроль в парламенте и экономиках центральных миров, чтобы добиваться налоговых льгот, которые позволяют им не платить ничего подобного налогам, которые они могли бы понести, если бы приютом не управляли сумасшедшие. В то же время, если социалистам когда-нибудь удастся ввести все налоги, которые, по их мнению, должны быть выплачены корпорациями для оплаты своих социальных пособий и всех других льгот работникам — таких как увеличение оплачиваемых отпусков и сокращение рабочей недели — это действительно нанесет ущерб экономике.
— Те, кого притесняют, — это внешние миры, и именно оттуда поступает большая часть новой экономической и производственной мощи империи. Все новые устройства и искусства приходят оттуда. По той же причине они поставляют основную часть вооруженных сил, площадки для всех новых военных баз и исследовательских центров, а также все больше и больше производственных мощностей. Этот сдвиг происходит уже несколько десятилетий, и он неуклонно ускоряется по мере того, как местные предельные налоги на бизнес в основных мирах все растут и растут.
— Но у внешних миров все еще нет большого населения, чтобы избрать достаточное количество членов парламента и защитить себя от изнасилования внутренними мирами. У них также нет такой образовательной инфраструктуры, как в мирах ядра, и именно поэтому ядро по-прежнему поставляет элитные исследовательские и бизнес-мозги. Внешние миры растут — быстро, но недостаточно быстро — и, вдобавок ко всем остальным их проблемам, они больше всего подвержены риску со стороны окружающих империй, особенно святош и Райден-Винтерхоу.
— Это была бы нестабильная ситуация при самых благоприятных обстоятельствах, а у нас их нет. Члены парламента, избранные от миров ядра, все больше и больше происходят из очень богатых или наследственных политических семей. К настоящему времени представительство в палате общин от ядра почти неотличимо от членства в палате лордов. У них много общих точек зрения, и по мере того, как представительство внешних миров в палате общин растет, политики внутренних миров видят постоянно растущую угрозу уютным маленьким механизмам власти, которые они разработали. Чтобы этого не произошло, они используют различные уловки, такие как референдум о присвоении Контайну статуса полноправного члена мира, чтобы предотвратить потерю своей власти. Политика становится все более и более жестокой, все более и более узкоспециализированной и все меньше и меньше ориентированной на благо империи. На самом деле, единственные люди, которых вы видите прогуливающимися по аллее "блага империи", — это несколько членов парламента из внешних миров. Эйдула говорит о благе империи, но то, что он говорит на самом деле, — это все о благе Эйдулы.
— И настоящая ирония этого заключается в том, что если бы кто-нибудь из них был способен на по-настоящему просвещенный личный интерес, они бы поняли, насколько глупа на самом деле их беспощадная тактика. Внутренние миры, внешние миры, социалисты, промышленники и традиционалисты — все они нуждаются друг в друге, но они слишком заняты тем, что перегрызают друг другу глотки, чтобы видеть это. Мы в затруднительном положении, ваше высочество, и, честно говоря, мы созрели для действительно ужасной гражданской войны. Симптом, а не болезнь.
— Так что же нам с этим делать? — спросил Роджер.
— Ты имеешь в виду, если мы спасем твою мать и выживем? — улыбнулась Элеонора. — Мы усердно работаем над тем, чтобы все стороны в первую очередь рассматривали себя как членов империи, а политических противников — далеко на втором плане. Твой дедушка решил, будто проблема в том, что во внутренних мирах слишком много людей, которые слишком мало что могут получить. Итак, помимо того, что он перешел на сторону социалистов и положил начало тенденции к высокому налогообложению внешних миров, он пытался организовать программы колонизации. Это сработало не очень хорошо. Во-первых, условия на основных мирах, даже на очень бедных, слишком комфортны, и горе тому политику, который попытается отнять любую из привилегий, которые уже были введены в действие.
— Твой дедушка не хотел сокращать там расходы, но у него была романтическая идея, что он мог бы породить своего рода "дух границы", если бы просто выделил достаточно средств Бюро колонизации и потратил их на стимулы для колонизации. Но способ, которым он заплатил за одновременное поддержание существующих программ социальной поддержки, вливая деньги в схемы колонизации, которые не сработали, состоял в том, чтобы сократить все другие расходы — например, на военный флот — и закрутить гайки на внешних мирах. И чтобы заручиться поддержкой в парламенте, в которой нуждались его фантазии о колонизации, он заключил сделки с промышленниками и аристократией, которые только усилили их власть и сделали положение еще хуже.
— Он, казалось, никогда не осознавал, что даже если бы он смог убедить людей захотеть переселиться из центральных миров в дикие места во внешних мирах, для перемещения достаточного их количества, чтобы значительно сократить население центральных миров, просто не хватит кораблей. А затем, когда у него случился момент разочарования в обещаниях святош "мирно сосуществовать" и он начал пытаться восстановить военный флот до уровня, близкого к его утвержденной численности, это еще больше ухудшило финансовое положение трона. Что, конечно, создало еще большую напряженность. Если быть до конца честными, некоторые из людей, которые сейчас поддерживают Эйдулу, вероятно, встали на путь измены в немалой степени потому, что они могли видеть, что к чему. Многие из них, очевидно, хотели порыбачить в неспокойных водах, но другие искали любой порт во время шторма. И, по крайней мере, до смерти старого императора некоторые из них, вероятно, думали, что даже такой человек, как Эйдула, был бы улучшением.
— Ваша мать наблюдала за всем, что происходило, ваше высочество. Я надеюсь, вы простите меня за эти слова, но одной из самых больших трагедий правления вашего деда было то, как долго он прожил. У него было так много времени, чтобы нанести ущерб, что к тому времени, когда ваша мать взошла на трон, ситуация приобрела ужасающий характер.
— Она решила, что единственным решением было разорвать мертвую хватку как промышленников, так и скупщиков голосов. Если вы сделаете это, вы можете начать делать вещи в основных мирах настолько "плохими", что по крайней мере самые мотивированные уйдут из системы. И вы можете начать сокращать налоговое насилие над внешними мирами и перекладывать часть финансового бремени на отрасли основных миров, которые так долго не платили свою долю. И как только население внешних миров начнет расти, вы сможете привлечь больше миров в качестве ассоциированных членов, что привнесет новую кровь во всю политическую систему на всех уровнях. Но это довольно сложно выполнить, когда социалисты и промышленники сплочены в своей решимости сохранить существующую систему, в то время как они сами ведут смертельную дуэль за контроль над нею.
— Этого не будет, когда я поставлю половину из них к стенке, — прорычал Роджер.
— Это... может быть контрпродуктивно, — осторожно сказала Элеонора.
— Любой, кто связан с этим... проклятым заговором, — решительно сказал Роджер, — будь то по недосмотру или по поручению, столкнется с довольно урезанным правосудием. Так же, как и любой, кто, по моим данным, решил, что лучший способ заработать деньги — это срезать углы на военной экипировке. Кто угодно. Я в долгу перед слишком многими бронзовыми варварами, чтобы когда-либо забывать об этом, Элеонора.
— Мы... обсудим это, — сказала она, глядя на фенура.
— Это ваша империя, но я согласна с принцем, — сказала Чок Рал. — Наказание за такие вещи в нашем Альянсе — смерть. Согласиться на любое меньшее наказание означало бы предать души наших погибших.
— Но царство террора имеет свои собственные неприятные последствия, — заметила Элеонора. — Прямо сейчас на самом высоком уровне наказание за неудачу уже настолько строго, что приходится отчаянно рисковать. Или, что еще хуже, самые лучшие и сообразительные просто избегают достижения этого уровня. Они... скорее откажутся, чем подвергнут себя и свои семьи нынешней опасной версии имперской политики. Только самые беспринципные стремятся к высоким должностям, как сейчас; установите режим террора, и эта тенденция будет только усиливаться.
Она покачала головой, подыскивая аргумент, который Роджер мог бы принять.
— Послушайте, рассматривайте это как что-то вроде партизанской войны, — сказала она.
— Думаю, ты преувеличиваешь, — ответил Роджер. — Это еще не на том уровне.
— Пока, — сказала она. — Пока нет. Но есть поговорка о контрпартизанских операциях: это все равно что есть суп ножом. Если вы попытаетесь просто разорвать политические союзы, обрезав очевидные части, тогда вы проиграете, и проиграете сильно. Вы должны не просто разорвать старые союзы; вы должны создать новые, а для этого вам нужен неизменный политический шаблон и люди, которые заставят его работать. Вы должны убедить людей, управляющих системой, внести изменения, которые, по вашему мнению, необходимы, и вы никогда не сможете убедить тех, в чьей поддержке вы нуждаетесь, в необходимости сотрудничества с вами, если они считают, что вы пристрелите их, когда они не будут делать именно то, что вы хотите. Нет, если только вы не готовы установить полное господство террора, превратить ИБР в тайную полицию, чтобы следить за действиями каждого и подавлять любого, кто с вами не согласен. Превратить нас в святош.
— ИБР было бы... устойчиво к этому, — сказал Тему Джин. — Во всяком случае, по большей части; полагаю, всегда могли бы найтись несколько человек, которые втайне мечтали поиграть в штурмовиков, — неохотно добавил он.
— И если бы вы действительно нашли их и смогли бы установить свое правление террора, империя, за которую вы сражаетесь — империя, за которую они погибли, — она указала на морских пехотинцев, — исчезла бы. Там было бы что-то с таким же названием, но это была бы не империя, которой служил Арман Панер.
— Я понимаю, к чему ты пытаешься подвести, — сказал Роджер с явной неохотой. — И я буду иметь это в виду. Но я повторяю: любой, кто связан с этим заговором, по недосмотру или поручению, и любой, кто связан с принятием, созданием или поддержкой дефектного военного снаряжения — со знанием дела и ради прибыли — будет поставлен к стенке. Пойми это, Элеонора. Я не буду вводить режим террора, но точка будет поставлена, и поставлена жестко. Я положу конец этой... злобной гнили. Возможно, нам придется есть суп ножом, но мы съедим всю миску. До дна, Элеонора. До дна.
Эти глаза из полированного коричневого камня окинули всех сидящих вокруг стола для совещаний, как прицельный радар, и на несколько хрупких секунд воцарилась тишина.
— Мы сделаем это, если победим, — сказал Джулиан через мгновение, нарушая тишину.
— Когда мы победим, — категорично поправил Роджер. — Я зашел так далеко не для того, чтобы проиграть.
— Так как же именно ты предлагаешь поступить, чтобы не проиграть? — спросил Срондей.
Встреча продолжалась далеко за полдень, с коротким перерывом на угощение, поданное на стол членами семьи адмирала. "Министр внешней безопасности" был буквальным эквивалентом главы их операций внешней разведки, и это принесло с собой огромное количество информации. Самым важным, с точки зрения Роджера, был характер недавно реформированных "собственных сил императрицы".
— Домашние войска? — ошеломленно спросил Роджер.
— Ну, в конце концов, это то, чем всегда были собственные силы императрицы, — сказала Элеонора.
— Но это наемные головорезы Эйдулы, — указала Косутич. — Они из его подразделений промышленной безопасности, или же прямо нанятые наемники. — Она покачала головой. — От кого-то на месте Эйдулы я ожидала чертовски многого лучшего, чем их. Большинство из них вообще не имеют реальной военной подготовки. По сути, это высококвалифицированные наемные полицейские, привыкшие держать рабочих в узде, подавлять трудовые бунты и предотвращать взломы. Личный состав императрицы состоял из лучших бойцов, которых мы смогли найти во всем корпусе морской пехоты. Войска, обученные вести ожесточенные бои, а затем обученные мыслить категориями сил безопасности, которым дали немного полировки и красивую форму.
