Роджер нахмурился и посмотрел в потолок, явно обдумывая расписание.
— Да, — сказал он через мгновение. — Мама уже должна была кое-что обновить. Интересно, почему... — Он сделал паузу. — О, вот почему. Боже, эта женщина была параноиком.
— Что? — сказала Депро.
— Сука! — рявкнул Роджер.
— Что?!
— О, только не ты, — быстро, успокаивающе сказал Роджер. — Миранда. Мать, если уж на то пошло. Здесь есть... семейные протоколы безопасности, я думаю, вы бы назвали их так. Боже, неудивительно, что некоторые императоры слегка сошли с ума. — Он снова закрыл глаза и покачал головой. — Представьте на мгновение мысль, возникающую из ниоткуда...
— О, Боже, — сказал Катроне. — Доверяете ли вы своей семье? Действительно, по-настоящему доверяете им?
— Бинго. — Роджер открыл глаза и огляделся. — Протоколы открывались только в том случае, если император или императрица того времени полностью доверяли людям, которых он или она собирались использовать для модернизации объектов. И людям , для которых они модернизировали оборудование. Если бы они им не доверяли, время от времени их бы... снова прощупывали. Согласно расписанию, маму, вероятно, спрашивали не реже одного раза в месяц, действительно ли она доверяет, ну, мне.
— И она этого не сделала, — сказал Катроне.
— По-видимому, нет, — натянуто ответил Роджер. — Как будто я не знал этого раньше.
— Мы справимся с этим, и она справится, — сказал Марино. — Имей это в виду.
— Да, — сказал Роджер. — Да. И дело было не только в матери. Голова дедушки просто работала не так, как работала у Миранды — или мамы. Он не хотел думать о подобном дерьме... поэтому он этого не сделал, и протоколы полностью обошли его стороной. Вот почему стингшипы, которые у нас здесь есть, датируются еще до того, как он занял трон, хотя те, что в Шайенне, более современные. — Его рот скривился. — Вероятно, потому, что это были те, до которых я, скорее всего, доберусь, если окажется, что мама была права насчет меня.
— Но, по крайней мере, они здесь, — отметил Депро.
— И поскольку это так, у нас есть шанс, — вставил Розенберг. — Может быть, даже хороший.
— Мы не можем использовать боевые корабли базы Шайенн, — указал Роджер. — Ни в какой первой волне; они слишком далеко. Если уж на то пошло, им пришлось бы бросать вызов даже после первой атаки. Особенно после первого нападения.
— И у меня есть только еще один пилот, которого я бы привлек к этому делу, — сказал Розенберг.
— Пилоты... не проблема, — спокойно ответил Роджер. — Но нам придется привлечь техников, чтобы они поработали над этим материалом. Он должен быть в хорошей форме, но неизбежно возникнут проблемы. Здесь тоже есть запасные части.
— И нам понадобится больше брони, — сказал Катроне.
— Ну, это тоже не проблема, — сказал Роджер. — Или современное оружие. Плазменные пушки здесь чертовски древние, но они хороши для обычных противопехотных задач, и, если уж на то пошло, есть несколько видов тяжелого оружия, с которыми мардуканцы могут справиться. И у нас есть еще один источник снабжения. У нас есть более двадцати тяжелых плазменных и шариковых пушек, а также немного брони.
— О? — Катроне задумчиво посмотрел на него.
— О. — Роджер, казалось, не замечал, что пожилой мужчина смотрит на него. — Но большая проблема в том, что нам придется это отрепетировать, а эта операция только что стала намного больше, чем мы можем втиснуть в Гринбрайер. Каким-то образом мы должны собрать всех в одном месте, и как, черт возьми, мы собираемся это сделать, не насторожив все флаги безопасности, которые есть у Эйдулы?
— Вот что я тебе скажу, — подозрительно произнес Катроне. — Если вы повысите ставки со своими поставщиками, мы обсудим, как репетировать. И откуда собираются взяться техники.
— Хорошо, — сказал Катроне, когда они с Роджером вернулись в конференц-зал. Депро, Косутич и Марино осматривали вооружение, в то время как Розенберг проводил первоначальный осмотр кораблей-стингеров и шаттлов. — Нам нужно убрать с дороги одну вещь.
— Что?
— Несмотря ни на что, мы не собираемся выступать против вас, и мы не собираемся сжигать вас, — сказал Катроне. — Но все еще есть некоторые элементы, которые не слишком высокого мнения о принце Роджере Макклинтоке.
— Я не удивлен, — спокойно сказал Роджер. — Я был своим собственным злейшим врагом.
— Однако они поддерживают Александру, — продолжил Катроне, качая головой. — Что может создать не такую уж маленькую проблему, поскольку, когда мы захватим дворец, ты будешь контролировать ситуацию.
— Нет, если ассоциация против меня, — отметил Роджер.
— Мы не хотим фракционной борьбы в самом дворце, — жестко сказал Катроне. — Это было бы худшим из всех возможных исходов. Но — поймите это прямо. Мы сражаемся не за принца Роджера, мы сражаемся за императрицу Александру.
— Я понимаю. Есть только одна проблема.
— Возможно, ваша мать не полностью работоспособна, — сказал Катроне. — Умственно.
— Верно. — Роджер тщательно обдумал свои следующие слова. — Опять же, — сказал он, — у нас есть... отчеты, которые указывают на это. Люди, которые выполнили анализ для этих отчетов, считают, что произойдет значительное ухудшение. Послушай, Кот, я не хочу трон. Какому сумасшедшему это понадобилось бы в подобной ситуации? Но, судя по всем сообщениям, мать не будет достаточно работоспособна, чтобы продолжать оставаться императрицей.
— Мы этого не знаем, — упрямо возразил Катроне с каменным лицом. — Все, что у нас есть, — это слухи и информация из "пятых рук". Ваша мать — очень сильная женщина.
Роджер откинулся назад и склонил голову набок, разглядывая старого солдата так, словно никогда раньше его не видел.
— Ты любишь ее, — сказал принц.
— Что? — рявкнул Катроне и свирепо посмотрел на него. — Какое это имеет к этому отношение? Она моя императрица. Я поклялся защищать ее еще до того, как ты стал проблеском в глазах Нью-Мадрида. Я был старшим сержантом батальона серебряных, когда она была первой наследницей. Конечно, я люблю ее! Она моя императрица, вы, юный идиот!
— Нет. — Роджер наклонился вперед, положив предплечья на стол, и пристально посмотрел Катроне в глаза. — Пребывание в этой скороварке научило меня большему, чем просто махать мечом, Кот. Это также сделало меня довольно справедливым судьей человеческой натуры. И я имею в виду, что ты любишь ее. Не как первую наследницу, не как императрицу — как женщину. Скажи мне, что я лгу.
Катроне откинулся назад и скрестил руки на груди. Он отвел взгляд от измененных карих глаз Роджера, затем посмотрел снова.
— Что, если я это делаю? — спросил он. — А тебе-то какое до этого дело?
— Только это. — Роджер, в свою очередь, откинулся назад. — Что ты любишь больше — ее или империю? — Мгновение он наблюдал за лицом старшего сержанта, затем кивнул. — Ах, вот в чем загвоздка, не так ли? Если дело дойдет до выбора между Александрой Макклинток и империей, сможешь ли ты принять решение?
— Это гипотетически, — возразил Катроне. — И невозможно судить...
— Это важная гипотеза, — перебил Роджер. — Признай это, если мы добьемся успеха, мы станем создателями королей. И люди — все на Старой Земле, во флоте, в Корпусе, лорды, палата общин, все они — захотят немедленно узнать, кто главный. — Он сделал резкое движение рукой в знак подчеркивания. — Вот почему. Кто отдает приказы. Кто держит бразды правления. Не говоря уже о кодах управления планетарной обороной. По моей информации, мать не в том состоянии, чтобы взять на себя такую ответственность. Что говорят ваши источники?
— Что она... ослаблена. — Лицо Катроне было твердым, как обсидиан. — Что они используют психотропные препараты, контроль имплантов и... сексуальный контроль, чтобы держать ее в узде.
— Что? — сказал Роджер очень, очень тихо.
— Они используют психотропные...
— Нет. Это последняя часть.
— Вот почему в этом замешан граф, — сказал Катроне и сделал паузу, глядя на принца. — Ты не знал, — тихо сказал он через минуту.
— Нет. — Кулаки Роджера сжались. Его руки задрожали, а лицо стало застывшим и жестким. Впервые Томас Катроне почувствовал настоящий укол страха, когда посмотрел на молодого человека, сидевшего напротив него за столом.
— Я не знал, — сказал принц Роджер Макклинток.
— Это... утонченность. — У самого Катроне задвигалась челюсть. — Держать Алекс в узде, по-видимому, довольно сложно. Нью-Мадрид выяснил, как это сделать. — Он сделал паузу и глубоко вздохнул, беря себя в руки. — Это его... стиль.
Роджер опустил голову, сложив руки вместе, положив нос и губы на кончики пальцев, как будто молился. Он все еще дрожал.
— Если ты войдешь сейчас с оружием наперевес, принц Роджер, — мягко сказал Катроне, — мы все умрем. И это не поможет твоей матери.
Роджер кивнул головой, совсем чуть-чуть.
— У меня было некоторое время, чтобы прийти в себя, — сказал Катроне, пристально глядя на что-то, что мог видеть только он, его голос звучал отстраненно, почти отстраненно. — Марино принес мне это известие. Все это. Он принес это лично, вместе с парой других парней.
— Они должны были держать тебя? — тихо спросил Роджер. Его голова все еще была наклонена, но ему удалось унять дрожь во всем теле.
— Я чуть не сломал ему руку, — сказал Катроне, тщательно выговаривая каждое слово, каким-то высоким, мягким голосом из воспоминаний. Он облизнул губы и покачал головой. — Иногда это меня настигает. Я ломал голову над тем, что делать, кроме того, чтобы не дать себя убить. У меня с этим нет проблем, но Алекс это бы ничуть не помогло. Вот почему я не колебался, разве что немного понапрягался достаточно долго, когда появились вы. Мне нужны эти ублюдки, ваше высочество. Я хочу их так сильно, что чувствую их вкус. Я никогда никого так не хотел убить, как хочу убить Нью-Мадрида. Я хочу, чтобы для него появился новый смысл боли.
— До этого момента, — тихо, невозмутимо сказал Роджер, — мы были в очень разных местах, старший сержант.
— Объясните, — сказал Катроне, встряхиваясь, как собака, стряхивая с себя холодную, пропитанную ненавистью память, чтобы вновь сосредоточиться на принце.
— Я знал, что спасение матери было необходимостью. — Роджер наконец поднял глаза, и отставной сержант увидел, что по его щекам текут слезы. — Но, честно говоря, если бы миссия сработала лучше, если бы было безопаснее игнорировать маму, я был бы более чем готов игнорировать ее.
— Что? — сердито сказал Катроне.
— Не горячись, старший сержант, — огрызнулся Роджер. — Прежде всего, давай не будем забывать о безопасности империи. Если бы сохранение империи означало использование моей матери в качестве пешки, это был бы правильный курс. Мать настаивала бы, что это правильный курс. Согласен?
Губы Катроне были сжаты и побелели от гнева, но он кивнул.
— Согласен, — натянуто сказал он.
— Теперь мы переходим к личной стороне, — продолжил Роджер. — Моя мать проводила со мной так мало времени, как только могла. Да, она была императрицей, и она была очень занята. Это была тяжелая работа, я это знаю. Но я также знаю, что меня воспитывали няни, репетиторы и мой чертов камердинер. Мать, откровенно говоря, обычно появлялась в моей жизни только для того, чтобы объяснить мне, каким маленьким дерьмом я был. Что, полагаю, не очень-то мотивировало меня быть кем-то другим, старший сержант. А потом, когда все разваливалось на части, она не доверяла мне настолько, чтобы держать меня рядом с собой. Вместо этого она отправила меня к Левиафану. Вместо того, чтобы приземлиться на Левиафане, который является дерьмовой планетой, я оказался на Мардуке, что еще хуже. Не совсем ее вина, но давайте просто скажем, что она и ее недоверие занимают видное место в том, почему погибли почти двести мужчин и женщин, которые были очень близки и важны для меня.
— Вам не нравится Александра, не так ли? — угрожающе сказал Катроне.
— Я только что узнал, что кровь намного, намного гуще воды, — ответил Роджер, напрягая мышцы щек. — Если бы вы спросили меня пять минут назад, и если бы я был готов честно ответить, волнует ли меня, жива мама или умерла, честный ответ был бы: нет. — Он сделал паузу и уставился на старшего сержанта, затем покачал головой. — В таком случае, я бы лгал самому себе в то же время, когда пытался быть честным с тобой. — Он сцепил руки вместе, и его руки затряслись. — Я действительно, действительно чувствую потребность кого-нибудь убить.
— Всегда есть эти атулы, — заметил Катроне, наблюдая, как он справляется с этим.
Честно говоря, принц справлялся с этим лучше, чем раньше. Возможно, его это не так сильно волновало, но Катроне подозревал, что это было просто очень наглядным проявлением того, насколько силен был самоконтроль Роджера. Катроне понимал, что такое контроль. Нельзя стать старшим сержантом золотого батальона, будучи неагрессивным ничтожеством, и он мог распознать, когда человек проявляет огромный контроль. Ну, по крайней мере, достаточный, чтобы предотвратить прямой взрыв. Он задумался — на самом деле, впервые, несмотря на то, что видел "презентацию" от Мардука, — насколько вулканическим может быть Роджер, когда на него давят. Основываясь на степени контроля, которую он видел в этот момент, он подозревал, что ответ был: очень вулканическим. Например, как вулкан Кракатау.
— Прямо сейчас ставить себя на пути атула было бы глупо, — сказал Роджер. — Если я умру, весь план рухнет. Мама умирает, и она... Черт! — Он снова покачал головой. — Кроме того, я убил их так много, что это просто не принесло бы достаточного удовлетворения, понимаете? — добавил он, глядя на старшего сержанта.
— О, да. Я знаю.
— Боже, это поразило меня. — Роджер снова закрыл глаза. — На стольких уровнях. Господи, я не хочу, чтобы она умирала. Я хочу задушить ее сам!
— Не шутите об этом, — резко сказал Катроне.
— Прости. — Роджер еще мгновение сидел неподвижно, затем снова открыл глаза. — Мы должны вытащить ее оттуда, старший сержант.
— Мы так и сделаем, — сказал Катроне. — Сэр.
— Давным-давно, — сказал Роджер, слабо улыбаясь, его щеки все еще были мокрыми от слез, — всего одиннадцать месяцев назад или около того, я понял разницу между обращением "Ваше высочество" и "сэр". Я рад, что вы полностью согласны.
— Никто не является настолько хорошим актером, — сказал ему Катроне. — Вы не знали. Ваши... источники не знали?
— Я... думаю, что они это знали, — ответил Роджер. — В таком случае, теперь прояснились некоторые загадочные взгляды между членами моего персонала.
— Это был бы не первый случай, когда сотрудники утаивали что-то, о чем они не хотели, чтобы их босс знал. Радуйтесь, что это не было чем-то более важным.
— На самом деле, это довольно важно. Но я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Роджер. — С другой стороны, думаю, что просто объясню им разницу между личным и важным. — Он посмотрел на старшего сержанта, его лицо было суровым. — Кстати, не обижайтесь на меня за то, что я рассматриваю маму как пешку. Я видел, как погибло слишком много друзей...
