Что также было причиной того, что ни одно из подразделений "откормленного тельца" еще не сделало ни единого выстрела. На такой дальности ракетам флотилии 140 потребовалось бы почти пять минут, чтобы достичь "откормленного тельца", а при их максимальной скорострельности крейсера расстреляли бы себя досуха примерно за пятнадцать минут. За эти двадцать минут они запустили бы в космос много ракет, но у нее было много средств точечной защиты, чтобы справиться с ними. Если бы она подождала, чтобы открыть огонь, пока расстояние до крейсеров Гаджелиса не сократится до решающей дальности, "Беллингем" и его спутники смогли бы полностью контролировать свои ракеты, что означало бы, что они были бы по крайней мере на двадцать пять процентов эффективнее. Конечно, им пришлось бы пережить огонь Гаджелиса, прежде чем они запустят свои ракеты, но на каждый лучик света было свое облачко.
— Открыть огонь, капитан? — спросила энсин Скаргалл. Напряженный голос молодого офицера был выше, чем обычно, а ее лицо было бледным, когда она смотрела на свои показания, и Глория ни капельки ее не винила. На подходе было уже более сорока пяти тысяч ракет, и ни один из кораблей "откормленного тельца" все еще не открыл огонь.
— Нет, энсин, — сказала Глория хриплым голосом. Она ввела команду, и мостик наполнился пульсирующим биением, когда она вытащила псевдо-никотиновую палочку. Она убрала прядь рыжих волос с глаз и подула на палочку, прикуривая ее.
— Не стреляйте, — сказала она. — Пусть они придут. Иди ко мне, любовь моя, — прошептала она. — Я выплакала пятнадцать тысяч слез... — Когда-то у нее был чертовски певучий голос. До того, как псевдо-никотиновый дым убил его. Но у каждой светлой стороны было свое облачко. — Кричащее, обманывающее и истекающее кровью из-за тебя...
— Они сражаются тупо, адмирал, — сказал коммандер Талберт.
— Больше они ничего не могут сделать, — пожал плечами Гаджелис. — Они должны прийти нам навстречу, чтобы удержать нас подальше от планеты. На самом деле, единственное, что меня удивляет, это то, что они не освободили крейсера, чтобы перехватить наши крейсера еще раньше.
— Они должны беспокоиться о том, чтобы держать нас как можно дальше, сэр, — сказал Талберт, — но у них было более трех часов, чтобы развернуть свои силы. Они уже должны были быть дальше, чем это. И где их истребители?
— Они, вероятно, не знали точно, когда это произойдет, — сказал Гаджелис и поморщился. — В этом проблема переворотов, коммандер — чертовски сложно убедиться, что все готовы начать в нужный момент. Им, вероятно, приходится придумывать это по ходу дела, и они знают, что мы всего лишь первая эскадра, которая будет у них за спиной. Так что они действуют так осторожно, как только могут, но они все еще не могут позволить себе переждать нас и позволить нам попасть в зону обстрела Империал-Сити. Что касается истребителей, то они, очевидно, держат их на борту авианосцев. Учитывая дисбаланс сил, они захотят отправить их с максимальным грузом левиафанов. Через минуту или две они запустят их, чтобы зайти наперерез крейсерам, с севера или юга системы.
— Эйтилиус хитер, — отметил Талберт. — А Демесне еще хуже. Это не в их стиле, сэр.
— В подобном сражении нет стиля, коммандер, — нахмурившись, сказал адмирал. — Вы просто открываете огонь до тех пор , пока одна сторона не отступит или не уйдет . У нас больше огневой мощи, мы победим.
— Да, сэр, — сказал Талберт, пытаясь изобразить хоть немного энтузиазма. Это было тяжело. Особенно зная, что крейсера Прокурова должны были подойти достаточно близко, чтобы начать "корректировать" дисбаланс сил примерно через десять минут. — Полагаю, что в количестве есть определенное качество.
— Эскадра "откормленного тельца" только что сбросила свои истребители, — сообщил тактик.
— Видишь? — сказал адмирал. — Подбросьте монетку, войдут ли они выше крейсеров или ниже.
— Вот они идут!
"Не совсем профессиональное объявление", — подумала Демесне. Но при данных обстоятельствах это простительный промах.
Пространство к Солнцу от Старой Земли представляло собой ураган неистовых разрушений. Противоракеты, взлетев при ускорении в тридцать пять сотен g, стремглав ринулись навстречу сплошной стене приближающихся истребителей кораблей. Бесконтактные боеголовки начали взрываться, вспыхивая, как предпространственные вспышки на спортивном мероприятии какого-нибудь чемпионата. Стробоскопические пузыри ядерной ярости вскипали, как сера, вырывающаяся через щели в передних вратах ада. Перехваты начались на расстоянии более миллиона километров, пробив огромные дыры в рядах противокорабельных ракет, мчащихся к "откормленному тельцу", но вихрь разрушения неудержимо несся вперед. Восемьдесят четыре тысячи ракет были выпущены всего по ста целям, и ничто во вселенной не смогло бы остановить их все.
Лазерные кластеры точечной обороны открыли огонь, когда дальность действия упала до семидесяти тысяч километров, и ярость разрушения удвоилась. Ракеты крейсерской флотилии 140 приближались со скоростью двадцать семь тысяч километров в секунду, что давало лазерам менее трех секунд на весь цикл, но, по крайней мере, у систем наведения было достаточно времени, чтобы настроить огневые решения. Точечная оборона крейсеров Демесне была смертельно эффективной, а огонь четырех авианосцев был еще более смертоносным.
Лазерные головки начали детонировать. Против кораблей, бронированных хромстеном, даже таких легких, как крейсера, самый мощный лазер с накачкой взрывом имел дальность поражения менее десяти тысяч километров; против авианосца максимальный эффект дальности поражения был едва ли вдвое меньше. Крейсера начали получать попадания, изрыгая атмосферу и обломки, но Демесне и Эйтилиус были правы. Более семидесяти процентов выпущенных ракет были нацелены на авианосцы, находящиеся в ста тысячах километров позади крейсеров.
Крейсерская флотилия 150 развернулась, удерживая свои лучшие бортовые датчики в таком положении, чтобы поразить ракеты, которые уже пролетели мимо нее, даже когда по ее кораблям пришелся свой собственный удар. И они действительно получили удар молотком. Тридцать процентов из восьмидесяти четырех тысяч составляли "всего" двести шестьдесят ракет на крейсер, и даже с плохими огневыми решениями и поддержкой авианосцев — тем, что они могли сэкономить на собственной самообороне, — ужасно многие из них прошли.
Лейтенант Элфи Вашингтон откинулся на спинку своего сиденья, скрестив руки на груди и глядя на звезды сквозь стеклянный колпак. Истребители, и особенно истребители на минимальной мощности, давали очень слабые следы. Обнаружение их на расстоянии более световой секунды или около того требовало визуального слежения, и космические истребители не просто так были светопоглощающими матово-черными. Но они были очень, очень быстрыми. При ускорении восемь км/с2 они могли быстро набирать скорость, и даже их фазовые характеристики было трудно заметить на межпланетных расстояниях.
Он проверил свой имплант и молча кивнул на данные, которые поступали в его подразделение по лазеру с тонкими, как усы, лучами.
— Господи, Гаджелис туп как скала, — пробормотал он, снова ложась на спинку и закрывая глаза. — И я чертовски рад, что сейчас не на крейсерах.
КЕВ "Беллингем" покачнулся, когда еще один взрыв когерентного излучения ударил в его бронированный борт.
— Пусковые десять и четырнадцать отключены, — натянуто сказал тактик. — Сильные помехи со стороны вражеской эскадры, но мы все еще контролируем ракеты.
Несмотря на всю их прочность, крейсера и близко не были так сильно бронированы, как авианосцы. Даже "гразер" на таком же крупном корабле — или переднее орудие сверху крейсера типа "Беллингем" — не могли надеяться пробить броню носителя на расстоянии более сорока тысяч километров. Ракетные люки и оружейные отсеки были более уязвимы, поскольку они обязательно представляли собой отверстия в бронированной обшивке корабля, но даже они были сильно забиты хромстеновыми переборками для предотвращения повреждений. Для всех практических целей участник сражения в энергетической броне должен был приблизиться на расстояние восьмидесяти тысяч километров, если надеялся нанести урон, и на половину этого расстояния, если хотел добиться решающих результатов. Ракеты должны были подойти еще ближе, но, с другой стороны, ракетам было все равно, переживут они этот опыт или нет.
Крейсер, к сожалению, было намного легче уничтожить, и "Беллингем" снова взбрыкнул, когда на него обрушилось еще больше вражеского огня.
— Тяжелые повреждения впереди по левому борту! — сработал контроль повреждений. — Пробоина в корпусе, отсеки с тридцать седьмого по сорок шестой. Третий погреб открыт в космос.
— Все в порядке. Мы вовремя выпустили птичек, — сказала Демесне, потирая подлокотники своего рабочего кресла. Ее трубы были пусты, и все, что она делала сейчас, это выживала достаточно долго, чтобы противостоять РЭБ эскадры Эйдулы через каналы наведения птичек. — Просто позволь им побыть немыми еще немного...
— А вот и еще один... — сказал тактик, и затем "Беллингем" вздрогнул, как пострадавший от шторма ветряк.
Боевой информационный центр изгибался и прогибался, застонав, когда какой-то разъяренный гигант крутил его в своих руках, и Демесне почувствовала, как ее рабочее кресло сорвалось с креплений, когда погас свет. Следующее, что она осознала, она была на боку, все еще привязанная к креслу, и одна из ее рук чувствовала себя... довольно плохо.
— Контроль ущерба? — прохрипела она, нажимая на кнопку быстрого высвобождения здоровой рукой. Именно тогда она заметила, что отсек тоже находится в условиях микрогравитации.
— СТАРПОМ?
Больше никто в БИЦ, казалось, не двигался. Энсин Скаргалл все еще сидела в своем кресле, выпрямившись, но она заканчивалась чуть выше пояса. То, что от нее осталось, удерживалось на месте поясным ремнем. Остальные, похоже, были уничтожены взрывом и обломками. Какой чертовский позор.
— Там небольшой шрам, энсин, — сказала Демесне. Она сама была более чем слегка ошеломлена и поймала себя на том, что хихикает в ответ.
— Капитан? — ответил испуганным голосом ее первый помощник. — Я думал, вы погибли, мэм!
— Плохие гроши, старпом. Плохие пенни, — сказала она. — Насколько все плохо?
— Тяжелые повреждения термоядерных реакторов Три и Пять. БИЦ получил удар — я думаю, это довольно очевидно. Альтернативный БИЦ запущен и функционирует. Аварийные команды уже на пути к вашему местоположению.
— Мы все еще сражаемся? — спросила она, хватая кусок металлолома, который когда-то был станцией управления оружием стоимостью в миллион кредитов. Ну что ж. Были и другие. С надеждой.
— Все еще в игре, — сказал старпом. — Локальные нарушения гравитации.
— Правильно. — Демесне протолкнулась через разрушенный отсек к бронированному люку. Он был деформирован, и показания на панели доступа не менялись. Она на мгновение задумалась над проблемой, затем подтянулась вдоль переборки к большой дыре в броне, которая должна была защитить БИЦ. Она почти добралась до дыры с рваными краями, когда почувствовала трепетание, и подобрала под себя ноги как раз в тот момент, когда вернулась гравитация. Это было примерно в два раза меньше нормы, но лучше, чем свободное плавание.
Нахмурившись, она посмотрела на пробитую переборку. Дыра, хотя и была бесспорно большой, была не совсем тем, что кто-то мог бы назвать аккуратным. Проход снаружи БИЦ был довольно основательно исковеркан, и в палубе образовалась щель шириной более метра. Казалось, что это не так уж далеко, но именно этот промежуток освещал затемненный проход, как старомодная электрическая лампочка, веселым красным светом почти расплавленного металла. Кроме того, она была не в той форме, чтобы перепрыгивать через какие-либо щели при самых благоприятных условиях, а зазубренные, похожие на ножи выступы, торчащие из отверстия в переборке, едва ли можно было назвать "лучшим" из чего бы то ни было. Ей не нравилось думать о том, что они сделают с ее небронированным скафандром, если она попытается с разбегу перепрыгнуть через брешь и не попадет в точку. Она не могла позволить себе никаких неприятных маленьких проколов, так же как не могла позволить себе не дотянуться до этой удобной сковородки. Атмосфера в отсеке исчезла — неудивительно, поскольку она могла видеть звезды через полутораметровое отверстие в палубной перегородке, если бы наклонилась и посмотрела вверх. В ее корабле была наполовину пробита чертова дыра! И это было не единственное, как она подозревала. Это бы вывело ее из себя, если бы она была человеком такого типа.
Но сейчас было не время думать об этом. Проблема заключалась в том, как выбраться из БИЦ на запасной мостик. И, ладно, признай это — она не очень хорошо себя чувствовала. Вероятно, боль от сломанной руки. Или, может быть, ее швырнуло через весь отсек.
Она все еще размышляла о своем состоянии — и о состоянии ее корабля, которое было таким же плохим или даже хуже, — когда бронированный морской пехотинец внезапно высунул голову из-за края дыры с другой стороны.
— Срань господня! — сказал морской пехотинец по местному каналу. — Капитан Демесне? Вы живы?
— Я что, зря стою здесь? — рявкнула она хриплым голосом. — Это красный костюм? У кого-нибудь еще есть костюм Санты?
— Нет, мэм, — сказал морской пехотинец. — Я имею в виду, да, мэм. Я имею в виду...
— О, перестань заикаться и ложись, — сказала Демесне, указывая на светящиеся края щели.
— Мэм? — спросил морской пехотинец, явно сбитый с толку.
— Ложись поперек пролома, — сказала Демесне медленно и осторожно, как будто разговаривала с ребенком.
— Да, мэм, — сказал морской пехотинец. Он отложил свою плазменную пушку и послушно лег поперек щели.
Капитан Демесне мгновение рассматривала его, затем осторожно переползла через его бронированную спину, выскользнув из БИЦ и направляясь к своему месту службы.
* * *
Коммандер Богдан отвела свой истребитель в сторону, когда ракета с одного из крейсеров на севере планеты полетела в сторону ее эскадрильи. Но крейсеры не вели свой обычный бой после того, как получили удар от огня флотилии 140.
Это было хорошо, но ее бизнес не был связан с крейсерами "откормленного тельца". Ее задачей было перехватить истребители "откормленного тельца" до того, как они подойдут достаточно близко, чтобы запустить свои противокорабельные ракеты "Левиафан".
Истребитель флота был, по сути, самым маленьким корпусом, который можно было обернуть вокруг фазированного гравитационного двигателя Протесса-Шихэн и антигравитационного поля Фредрикссона-Су, которое ослабляло убивающие человека эффекты фазового двигателя. Размер нынешнего истребителя Игл III военного флота также оказался самым большим объемом, который мог быть заключен в поле, способное к ускорению в целых восемьсот g.
Все это двигательное оборудование вкупе с требованиями к жизнеобеспечению, необходимыми бортовыми компьютерами и другой электроникой, а также легким лазерным вооружением, стреляющим вперед, оставляло ровно нулевой внутренний объем, и Игл III был способен лишь на крайне ограниченные маневры в атмосфере. Фазовый привод не работал бы в атмосфере, и хотя антигравитация могла обеспечить подъемную силу (в некотором роде), на самом деле она также не была настроена для этого. Двигатели аварийного реагирования истребителя также не могли обеспечивать грубую мощность чего-то вроде штурмового шаттла. С другой стороны, штурмовые шаттлы с реактивным приводом имели внутренний объем для большого количества полезной нагрузки, в то время как требования к объему приводных систем истребителя означали, что вся его полезная нагрузка должна была перевозиться снаружи.
