— Начинайте прогревать плазменные каналы, — сказал Махмут. — Любые крейсера, которые пройдут через это, должны быть приняты любым доступным авианосцем.
— Да, сэр, — твердо подтвердил его флаг-капитан, хотя оба они знали, насколько маловероятно, что кто-либо из их подразделений выживет в ближайшие несколько минут.
* * *
— Откройте огонь, — сказал адмирал Нидермайер почти непринужденно, и почти одиннадцать тысяч ракетных установок выплюнули пламя. Четыреста истребителей, вооруженных антиистребительными ракетами, выпустили залп по истребителям Махмута, а еще триста пятьдесят направили более тысячи ста "левиафанов" на его крейсера. Однако ни одна из запущенных с авианосцев ракет не потревожила субсветовых паразитов. В конечном счете, крейсерам и истребителям не было спасения, если корабли с туннельным приводом будут повреждены или уничтожены, и управление огнем Нидермайера с беспощадным профессионализмом сосредоточилось на авианосцах. Он подождал, пока дальность полета не сократилась чуть более чем до десяти миллионов километров. На таком расстоянии и при их текущей скорости сближения это давало ему чуть меньше четырех минут на то, чтобы вступить в бой с ракетами, прежде чем они войдут в зону действия энергетического оружия. За эти четыре минуты каждый из его крейсеров выпустил сто пятьдесят ракет, а каждый из его авианосцев выпустил более четырех тысяч. Почти восемьдесят тысяч ракет, попавших в систему обороны, защищающую авианосцы Минеру Махмута.
На такой малой дистанции ответные ракеты были гораздо менее эффективны, чем обычно. У них просто не было времени на отслеживание, поскольку наступательный огонь прорезал их зону поражения, и они остановили, возможно, тридцать процентов прилетающих птичек. Группы точечной обороны вели отчаянный огонь, и их были тысячи. Но им тоже катастрофически не хватало времени на перенацеливание. Они остановили еще сорок процентов... и это означало, что прорвались "только" двадцать четыре тысячи.
Максимальная эффективная дальность поражения звездолета даже мощной лазерной головкой антикорабельной ракеты составляла немногим более семи тысяч километров. Однако на таком расстоянии они могли пробить даже хромстеновую броню, что они и сделали. Авианосцы были прочными, самыми прочными мобильными конструкциями, когда-либо спроектированными и построенными людьми, но всему есть пределы. Броня поддавалась довольно упрямо, даже под этими невероятными ударами, но она действительно поддалась. Атмосфера вытекала из разорванных отсеков. Крепления для оружия просто стирались с бортов. Силовые линии изгибались дугой и взрывались, когда энергия проходила через них обратно. Их собственный огонь обрушился на врагов, но огромное количество средств точечной защиты Нидермайера притупило гораздо более легкие залпы, которые могли нанести уступающие числом корабли Махмута, а броня его авианосцев выдержала относительно небольшое количество попаданий, которые до нее добрались.
К тому времени, когда 15-я эскадра и то, что осталось от 14-й эскадры, достигли дальности энергетического оружия, были полностью уничтожены три из семи его авианосцев и сорок один из семидесяти двух крейсеров.
К тому времени, когда эскадры авианосцев-предателей пересекли путь оперативной группы Нидермайера, в живых осталось ровно одиннадцать сильно поврежденных крейсеров и один полностью искалеченный авианосец.
— Адмирал, — сказал лейтенант-коммандер Клинтон, сглотнув. — Нас только что засек лидар! Точечный источник, квадрант Дельта-четыре-один-пять.
— Что это значит? — резко спросил Эйдула. Он сидел в наспех собранном командирском кресле рядом с адмиральским.
— Это значит, что кто-то там есть, — отрезал Гаджелис. Он оставил свою горстку крейсеров и истребителей позади, чтобы помочь Махмуту. Его флагман собирался сражаться с кем бы то ни было, используя только бортовое оружие.
— Капитан Деварначан выполняет опознание, — сказал тактик. — Выбросы! Рейд обозначен как Сьерра-Пять. Сто двадцать пять истребителей, приближаются со стороны Дельты Четыре-Один-Пять.
— Проклятый Хельмут! — зарычал Гаджелис. — Черт бы его побрал!
— Левиафаны! Шестьсот двадцать пять вампиров!
— Три минуты до предела Цукаямы, — натянуто объявила астрогация.
— У них будет только один залп, — сказал Гаджелис, тяжело дыша. — Подождите, ваше высочество...
— Черт побери, — прорычал Макбейн, когда сформировалась отличительная метка туннельного привода. На такой малой дистанции и с таким коротким временем подлета антиракеты "Трухильо" были фактически бесполезны, и более пятидесяти "левиафанов" сумели пробиться сквозь отчаянно стрелявшие огневые точки защитных лазеров авианосца. Они измучили его до чертиков, и он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы искалечить его, но носители были чертовски крепкими.
— У нас есть их частичка, Кобальт, — ответила его старпом. — Большая. И адмирал Нидермайер вышиб из них дух. Не похоже, чтобы кто-то из них сбежал.
— Я знаю, Эллисон, — сердито сказал Макбейн, хотя его гнев, конечно, был направлен не на нее. — Но кусочка недостаточно. — Он вздохнул, затем встряхнулся. — О, ну что ж, мы сделали все, что могли. И вы правы, мы действительно получили частичку его. Давай развернем их и отправимся обратно в сарай. Пиво за мой счет.
— Черт возьми, так оно и есть! — со смехом согласилась коммандер Стэнли. Затем, когда их истребители совершили изящный разворот и начали снижаться обратно к своим авианосцам, ее тон стал более задумчивым. — Интересно, как прошли дела во дворце?
— Ваше высочество, ваша мать прошла через... ужасное испытание, — сказал психиатр. Он был специалистом по фармакологическим повреждениям. — Обычно мы бы стабилизировали ее с помощью целенаправленных лекарств. Но учитывая... мерзкие снадобья, которые они использовали на ней, не говоря уже о повреждении ее импланта...
— Что очень серьезно, — прервал его специалист по имплантации. — Он часто отключается и перезагружается, почти случайным образом, из-за общих системных сбоев. И он также случайным образом сбрасывает данные. Должно быть, у нее в голове сущий ад, ваше высочество.
— И с этим ничего нельзя поделать? — спросил Роджер.
— Эти проклятые параноики, которые есть среди вас, людей, создали их неустранимыми, ваше высочество, — сказал специалист, пожимая плечами, что выражало его беспомощное разочарование. — Я знаю почему, но видя, что происходит, когда что-то вроде этого идет не так...
— Это не "пошло не так", — категорично сказал Роджер. — Это было сделано намеренно. И когда я доберусь до людей, которые это сделали, я намерен... обсудить это с ними в некоторых деталях. Но прямо сейчас ответьте на мой вопрос. Можем ли мы вообще что-нибудь сделать, чтобы выбросить это... эту штуку из головы моей матери?
— Нет, — тяжело сказал специалист. — Единственное, что мы могли бы сделать, это попытаться удалить его хирургическим путем, ваше высочество, и я бы дал ей меньше, чем равные шансы, пережить процедуру. Что даже не учитывает вероятность дополнительного серьезного неврологического повреждения.
— И имплант, конечно же, реагирует на действия мозга, ваше высочество, — отметил психиатр. — И поскольку действия мозга в данный момент сильно запутаны...
— Док? — нетерпеливо сказал Роджер, глядя на Добреску.
— Роджер, у меня даже нет ученой степени, — запротестовал Добреску. — Я пилот шаттла.
— Док, черт возьми, не надо мне эту старую песню и танец, — огрызнулся Роджер.
— Хорошо. — Добреску почти сердито вскинул руки в воздух. — Вы хотите мою интерпретацию того, что они вам говорят? У нее совсем крыша поехала, ясно? Чудаки. Может быть, большие умы — люди, у которых действительно есть ученые степени, — в конце концов смогут что-нибудь для нее сделать. Но прямо сейчас она в одну минуту здесь, а в следующую выходит. Я даже не знаю, когда вы сможете увидеть ее, Роджер. Она все еще спрашивает Нью-Мадрида, независимо от того, находится ли она... в себе или нет. В реальности или где-нибудь в ла-ла ленде. Когда она в себе, ей нужна его голова. Она знает, что она императрица, знает, что она в плохой форме, знает, кто сделал это с ней, и хочет его смерти. Я пытался указать на то, что вы вернулись, но она все еще путает это с Нью-Мадридом. Со всеми этими наркотиками и физическим принуждением, вдобавок к тому, как они разделали ее тут, они наполовину убедили ее, даже когда она немного соприкоснулась с реальностью, что вы были замешаны в заговоре. И когда она будет в ла-ла ленде...
— Я был там, чтобы видеть достаточно этого. — Лицо Роджера напряглось, и он посмотрел на Катроне. — Кот?
— Господи, ваше высочество, — сказал Катроне. — Не вешайте это на меня!
— Таков был уговор, — сказал ему Роджер. — Как ты спросил меня не так давно, собираешься ли ты отказаться от своего слова?
Катроне несколько секунд пристально смотрел на него, затем пожал плечами.
— Когда она в деле, она в деле, — сказал он. — На всем пути внутрь себя. У нее все еще есть несколько проблем, — признал он, поднимая руку к Добреску, — но она знает, что она императрица. И она не желает отступать в сторону. — Он посмотрел на Роджера, его лицо было суровым. — Мне жаль, Роджер. Это не потому, что я вам не доверяю, но она моя императрица. Я не собираюсь идти против нее, не тогда, когда она все еще знает, кто она такая. Не тогда, когда еще слишком рано знать, сможет ли она поправиться или нет.
— Очень хорошо, — сказал Роджер холодным голосом. — Но если она главная, ей нужно вернуться в седло. Дела в очень плохом состоянии, и нам нужно поднять ее, — продолжил он, глядя на врачей. — Есть люди, с которыми она должна встретиться.
— Это было бы... неразумно, — сказал психиатр. — Стресс мог бы...
— Либо она может это принять, либо нет, — категорично сказал Роджер. — Спросите ее. Я выхожу из этого цикла принятия решений, прямо с этого момента.
— Черта с два, — сердито сказал Катроне. — Вы собираетесь впасть в одну из своих обид Роджера? Вы не можете просто так взвалить тяжесть всей империи на ее плечи, черт возьми! Она больна. Ей просто нужно немного времени на восстановление, черт возьми!
— Кот, я не могу просто заставить галактику остановиться, пока ей становится лучше! — рявкнул Роджер. — Хорошо. Это было твое решение — такова была сделка. И, насколько я знаю, ты сделал совершенно правильный выбор. Но если она императрица, она должна быть императрицей, а это значит, что она должна определять, что я делаю.
— Но...
— Никаких "но", черт возьми! Ты не хуже меня знаешь, насколько неурегулированной сейчас является ситуация. Конечно, у нас на орбите Хельмут, а Прокуров и Кьерульф поддерживают нас, но ты, как и я, видел репортажи. Некоторые репортеры делают все возможное, чтобы быть беспристрастными, но лишь немногие, а остальные слухи...
Он замолчал с разочарованным рычанием, затем встряхнулся.
— Эйдула проделал чертовски хорошую работу, изобразив меня в общественном мнении как того, кто стоит за первым переворотом, — категорично сказал он. — Черт возьми, вы слышали дока — они наполовину убедили ее! Потребуется время, чтобы все — кто угодно — начали понимать, что произошло на самом деле. Я знаю это. И я также знаю, что на самом деле это чертовски веский аргумент в пользу того, чтобы мать оставалась главной. Если она на троне, то, очевидно, я не пытаюсь отнять его у нее, верно? Так что я согласен с тобой в этом, черт возьми! И мне все равно, назначит ли она меня своим стопроцентным заместителем, что, как у первого наследника, должно быть моей работой прямо сейчас, или просто передаст мне дерьмовые подробности, чтобы уменьшить ее нагрузку, пока она пытается выполнять главную работу. Черт, мне все равно, даже если она скажет мне убираться с планеты и возвращаться на Мардук! Но чтобы я мог работать на нее, помогать ей, я должен, по крайней мере, иметь возможность разговаривать с ней, старший сержант. И прямо сейчас я даже не могу сделать этого!
— Ладно, ладно! — Катроне поднял руки, как будто физически отгонял Роджера. — Замечание принято, ваше высочество — замечание! — Он сделал паузу и глубоко вздохнул. — Я позабочусь о встрече. Не наедине — это, вероятно, было бы плохо. Групповое собрание. Ты прав, есть люди, которых она должна увидеть. Новый министр военного флота. Премьер-министр. Хельмут. Я назначу встречу — несложную, — добавил он, глядя на врачей.
— Короткая встреча с людьми, которых она знает, — сказал психиатр. — Это может помочь ей стабилизироваться. Это среда, которую она понимает. Но короткая. Без стресса.
— Согласен, — коротко сказал Роджер.
— И вы будете в этом участвовать, — сказал Катроне.
— Не могу дождаться.
— Твоя одежда уцелела, — сказала Депро с кровати.
— Ущерб на сумму шестьдесят миллионов кредитов. — Роджер вздохнул, бросая свою трость в изножье кровати и плюхаясь рядом с ней. Они получили обратно свои старые тела. Как бы. Депро сделала выбор в пользу... небольшого увеличения верхней части тела и сохранила волосы. Она решила, что ей нравится быть блондинкой, даже если это не оттеняет цвет лица Роджера так хорошо, как ее прежний темно-каштановый цвет.
Роджер, с другой стороны, вернулся к обычному старому Роджеру. Ну, обычному старине Роджеру, только начинающему восстанавливать икру своей ноги. Два метра, длинные светлые волосы, зеленые глаза. Глубокий хмурый взгляд...
— Шестьдесят миллионов, — повторил он. — И это только во дворце.
— И потом, ходят слухи, что есть десятки потайных ходов внутрь. — Депро содрогнулась. — Нам нужно заблокировать их — и чертовски убедиться, что все знают, что они заблокированы.
— Работаю над этим, — снова вздохнул Роджер. — И нам нужны новые собственные войска императрицы. Сменное оборудование. Поработать над ущербом, который мы нанесли средствам связи... Христос.
— Если бы это была легкая работа, нам бы это не понадобилось, — сказала ему Депро с кривой улыбкой.
— И нам нужно кое-что еще. — Тон Роджера был достаточно серьезным, чтобы ее полуулыбка исчезла.
— Что?
— Наследник, — тихо сказал он.
Репликатор был найден перевернутым, плод вывалился на пол и был раздавлен. Роджер чувствовал себя странно, глядя сверху вниз на жалкое, изуродованное тело брата, которого он никогда не узнает. Они нашли преступника среди выживших наемников — ДНК на его брюках явно выдавала его — и он ожидал суда за цареубийство.
— Уууу, — сказала Депро, переводя дыхание. — Это большое дело — обрушиться на бедную старую фермершу! Я надеялась, что когда-нибудь у меня будут дети, собственно говоря, твои дети, но...
— Серьезно, — сказал он, садясь на кровати. — Нам нужен наследник тела, из репликатора, жизнеспособный, чтобы занять трон. Черт, нам нужны дубликаты. Прямо сейчас дела плохи. Я чертовски надеюсь, что...
— Я понимаю, — сказала Депро, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. — Я заеду в клинику завтра. Уверена, что они примут меня без предварительной записи.
— Знаешь, — сказал Роджер, сползая вниз, чтобы заключить ее в объятия, — есть другой способ начать все сначала...
