— О? — тон Депро стал явно настороженным. Они добрались до каюты старшего сержанта, и она была удивлена, увидев ожидающую их Элеонору. Начальница штаба тоже подверглась модификации и теперь была довольно тощей рыжеволосой девушкой.
— О, — подтвердила Косутич. Она закрыла люк и махнула Депро на сложенную кровать рядом с Элеонорой, которая посмотрела на нее с выражением, в котором задумчивость и решимость смешались с чем-то, что Депро не совсем хотела бы видеть.
— Нимашет, я буду откровенна, — сказала начальница штаба через минуту. — Ты должна выйти замуж за Роджера.
— Нет. — Сержант быстро встала, сверкая глазами. — Если это то, о чем ты хотела поговорить, ты можешь...
— Сядьте, сержант, — резко сказала Косутич.
— Вам лучше не использовать мое звание, когда говорите о чем-то подобном, старший сержант! — сердито огрызнулась в ответ Депро.
— Я сделаю это, если оно влияет на безопасность империи, — ледяным тоном ответила Косутич. — Садись. Давай. Сейчас же.
Депро села, свирепо глядя на старшего сержанта.
— Я собираюсь изложить это очень тщательно, — сказала ей Элеонора. — И ты собираешься выслушать. Тогда мы это обсудим. Но сначала выслушай меня.
Депро перевела сердитый взгляд на начальницу штаба. Но она также скрестила руки на груди — осторожно, учитывая некоторые недавние изменения — и чопорно откинулась на спинку кровати.
— Кое-что из этого остается в силе — или имеет значение — только в том случае, если мы добьемся успеха, — сказала Элеонора. — И кое-что из этого, возможно, имеет непосредственное отношение к нашей надежде вообще выполнить миссию. Первый пункт касается всего — как текущей миссии, так и долгосрочных соображений. И этот момент заключается в том, что прямо сейчас на плечах Роджера в буквальном смысле лежит тяжесть империи. И он любит тебя. И я думаю, ты любишь его. И его снедает мысль о том, что он может потерять тебя, что порождает всевозможные пугающие варианты.
Удивление Депро, должно быть, было заметно, потому что начальница штаба поморщилась и помахала рукой в воздухе.
— Если он потерпит неудачу, — сказала она, — если мы примем программу правительства в изгнании, и он станет просто каким-то парнем, который был почти императором, ты выйдешь за него замуж, не так ли?
Депро смотрела на нее каменным взглядом в течение двух или трех ударов сердца, затем вздохнула.
— Да, — призналась она. — Черт. Я бы сделала это за секунду, если бы он был "просто каким-то парнем". И, чтобы я могла сделать именно это, настраиваю его на неудачу, не так ли?
— Ты обрекаешь его на неудачу, — согласилась Элеонора, кивнув. — Не говоря уже о том, что это усугубляет душевные страдания, в которых он сейчас находится. Конечно, не то чтобы я хоть на мгновение подумала, что ты намеренно делала что-то такое. Иногда ты недостаточно манипулируешь для своего же блага, и ты, конечно, так не думаешь. Но эффект один и тот же, намеренно это или нет. Прямо сейчас он, должно быть, задается вопросом, в глубине ночи, действительно ли быть императором — что, как он знает, он возненавидит — стоит того, чтобы потерять тебя. Я представила альтернативный план правительства в изгнании, потому что подумала, что это хороший план, на который следует смотреть как на альтернативу. Именно Джулиан и старший сержант впоследствии указали на последствия этого плана. Ты хочешь, чтобы на трон воссел принц Джексон? Или, что более вероятно, шестистороннюю войну?
— Нет, — тихо сказала Депро. — Боже, что бы это сделало с Мидгардом!
— Вот именно, — сказала Косутич. — И с полусотней других миров. Если Эйдула займет трон, все внешние миры станут не чем иным, как источниками материалов и рабочей силы — пушечным мясом — потому что он и его приспешники обескровят их досуха. Если только во время войн их мимоходом не остановит ядерная бомба.
— Итак, на его плечах тяжесть империи, — повторила Элеонора, — и он теряет тебя. И есть лазейка, в которую он может спрятаться, которая избавит его от обеих этих проблем. Случается, что это убежище означало бы очень плохие вещи для империи, но мужчины не рациональны в отношении женщин.
— Это еще одна вещь, которую я могу изложить черно-белым, — сказала Косутич. — Об этом много исследований. Рациональное долгосрочное планирование выходит из-под контроля, когда мужчины думают о женщинах. Это то, как они устроены. Конечно, иногда мы тоже не очень рационально относимся к ним.
— Теперь давайте поговорим о том, что произойдет, если мы добьемся успеха, — мягко и спокойно продолжила Элеонора. — Роджер собирается стать императором — вероятно, раньше, чем он ожидает. Я не знаю, насколько серьезными будут остаточные эффекты любых лекарств, которые они применяют к его матери, но точно знаю, что они не принесут ничего хорошего. И после того, как то, что происходит прямо сейчас, выйдет наружу, уверенность общественности в ее пригодности для правления неизбежно упадет. Если действие лекарств будет заметным, оно упадет еще больше. Нимашет, Роджер вполне может оказаться на троне в течение года или меньше, если мы провернем это дело.
— О, боже, — тихо сказала Депро. Ее руки больше не были скрещены, а пальцы переплелись на коленях. — Боже, ему это действительно не понравится.
— Да, это так. Но есть вещи гораздо хуже, — сказала Элеонора. — Люди не являются в полной мере продуктом ни своей генетики, ни своего опыта, но... травматические переживания могут... по-разному корректировать их личность. И особенно когда они еще довольно молоды и несформированы. Довольно молоды. Роджер довольно молод, и, откровенно говоря, он также был довольно несформированным, когда мы приземлились на Мардуке. Я не думаю, что кто-то был бы настолько глуп, чтобы назвать его сейчас "неоформленным", но формой, по которой он был вылеплен, стал наш марш на полпути вокруг Мардука. Фактически, Роджер Макклинток провел практически все свое "взросление" в течение восьми месяцев постоянных, жестоких боевых операций без какого-либо облегчения. Подумай об этом.
— Не раз он заканчивал серьезные политические переговоры, просто расстреливая людей, с которыми вел переговоры. Конечно, он это делал, когда они вели переговоры недобросовестно. У него никогда не было выбора. Но это стало... чем-то вроде привычки. Так же как и уничтожение любого препятствия, вставшего на его пути. Опять же, потому что у него не было выбора. Потому что это были препятствия, с которыми он не мог справиться никаким другим способом, и потому что так много зависело от того, насколько эффективно они будут устранены... и навсегда. Но это означает, что у него есть... очень мало эмпирических причин не использовать все доступные средства огневой мощи для устранения любых возникающих проблем. И если мы добьемся успеха, этот молодой человек станет императором.
— Вероятно, будет гражданская война, что бы мы ни делали. На самом деле, я практически гарантирую, что она будет. Сползание в эту сторону было несомненным — во всяком случае, ускорялось — когда мы покинули Старую Землю, и дела, очевидно, лучше не стали. Учитывая проблемы дома, я была бы удивлена, если бы довольно крупная война не разразилась — в ближайшее время — и если это произойдет, человек, у которого есть огромный опыт в убийстве людей для достижения того, что он считает необходимыми целями, будет сидеть на троне Человека. Я хочу, чтобы ты тоже подумала об этом на мгновение.
— Нехорошо, — сказала Депро, облизывая губы.
— Совсем не хорошо, — согласилась Элеонора. — Его советники, — добавила она, дотронувшись до собственной груди, — могут до некоторой степени смягчить его склонность к насилию. Но только если он будет сговорчив. Суть в том, что император обычно может получить то, что он хочет, тем или иным способом. Например, если ему не понравятся наши советы, он может просто уволить нас.
— Вас поняла... я бы этого не сделала, — уверенно заявила Депро. — Никто из тех, кто был на марше, никогда не станет тем, кого он уволил бы. Или не выслушал бы. Хотя он может и не последовать совету.
— И вооруженные силы приносят присягу Конституции и императору. Он их главнокомандующий. Он может немного повоевать даже без объявления войны, и если нам удастся преуспеть в этой... в этой...
— Этой безнадежной надежде, — подсказала Косутич.
— Да. — Начальница штаба тонко улыбнулась, узнав древний военный термин, обозначающий небольшую группу войск, отправленную с еще меньшей надеждой на успех. — Если мы преуспеем в этой жалкой надежде, автоматически будет введено чрезвычайное положение. Если разразится гражданская война, Конституция в равной степени автоматически ограничивает права граждан и увеличивает власть действующего главы государства. Мы могли бы остаться с... Роджером, в его нынешнем ментальном воплощении, обладающим такой властью, как ни один другой человек в истории человеческой расы.
— Ты говоришь так, как будто он какой-то кровожадный убийца! — Депро покачала головой. — Это не так. Он хороший человек. Ты говоришь о нем как об одном из повелителей кинжалов!
— Он не такой, — сказала Косутич. — Но то, чем он является, чертовски близко к реинкарнации Миранды Макклинток. Так получилось, что она была политическим философом с сильно развитым чувством ответственности и долга, которым, я согласен, обладает и Роджер. Но если ты помнишь свою историю, она также уничтожила повелителей кинжалов, будучи кровожадной сукой, по крайней мере, такой же безжалостной, как и они.
— Он на самом деле такой, — продолжила Элеонора тем же мягким голосом, — это неоварварский тиран. Возможно, "хороший" тиран и чертовски харизматичный — возможно, даже по образу Александра Македонского, — но все же тиран. И если он не сможет вырваться из сложившейся ситуации, посадка его на трон будет так же плоха для империи, как и ее распад.
— К чему ты клонишь? — резко спросила Депро.
— К тебе, — сказал Косутич. — Когда ты присоединялась к полку, и я в процессе проводила с тобой собеседование, то чуть не занесла тебя в черный список.
— Ты никогда мне этого не говорила. — Депро нахмурилась, глядя на старшего сержанта. — Почему?
— Ты прошла все психологические тесты, — ответила Косутич, пожимая плечами. — Ты прошла тест на устойчивость, хотя и не с блестящими результатами. Мы знали, что ты была верна. Мы знали, что ты хороший телохранитель. Но чего-то не хватало, чего-то, на что я не могла точно указать пальцем. В то время я называла это "жесткостью", но дело не в этом. Ты чертовски тверда.
— Нет, — сказала Депро. — Я не такая. Ты была права.
— Может быть. Но твердость все равно была неправильным словом. — Косутич нахмурилась. — Ты всегда делала свою работу. Даже когда ты перешла грань и больше не могла сражаться, ты вносила свой вклад и потела вместе с остальными из нас. Ты просто не...
— Порочна, — сказала Депро. — Я не убийца.
— Да, — кивнула в знак согласия Косутич. — И я почувствовала это. Это было то, что чуть не заставило меня занести тебя в черный список. Но, в конце концов, я этого не сделала.
— Возможно, тебе следовало это сделать.
— Чушь собачья. Ты сделала свою работу — больше, чем просто свою работу. Ты сделала это, и ты — ключ к тому, что нам нужно. Так что перестань ныть, солдат.
— Да, старший сержант. — Депро выдавила мимолетную улыбку, хотя было ясно, что ее сердце не лежало к этому. — С другой стороны, если бы вы занесли меня в черный список, я бы избежала нашей маленькой увеселительной прогулки.
— И ты никогда не смогла бы стать императрицей, — сказала Элеонора.
Потемневшие от страха новые глаза цвета индиго Депро снова метнулись к начальнице штаба, и Элеонора положила руку ей на колено.
— Послушай меня, Нимашет. То, что ты есть, — это нечто противоположное порочности. Я бы назвала это "воспитанием", но это тоже не совсем правильно. Ты такая же упрямая — во многих отношениях — как и все остальные, даже Роджер. Или ты можешь вспомнить кого-нибудь еще в нашей маленькой счастливой группе, кто мог бы поставить его в тупик, как только он по-настоящему вцепится зубами?
Элеонора смотрела ей в глаза до тех пор, пока врожденная честность Депро не заставила ее покачать головой, затем продолжила.
— Но как бы нам ни следовало называть тебя, суть в том, что когда ты рядом с Роджером, он спокойнее. Менее склонен просто набрасываться и гораздо более склонен все обдумывать. И это важно — важно для империи.
— Я не хочу быть императрицей, — в отчаянии сказала Депро.
— Сатана, девочка, — засмеялась Косутич. — Я понимаю, но послушай, что ты только что сказала!
— Я деревенская девушка, — запротестовала Депро. — Разбойница из Мидгарда! Я не гожусь и никогда не была хороша в такого рода мелочных, злословящих распрях, которые происходят при дворе. — Она покачала головой. — У меня для этого неподходящий настрой.
— И что? Сколько людей делают это, для начала? — потребовала Косутич.
— Их при дворе чертовски много больше, чем одна я! — выпалила Депро в ответ, затем снова покачала головой, почти конвульсивно. — Я не знаю, как быть дворянкой, не говоря уже о гребаной императрице, и если я попытаюсь, я все испорчу. Разве вы не понимаете? — Она переводила взгляд с одной на другую, ее глаза были темнее, чем когда-либо. — Если я попытаюсь выполнить эту работу, я все испорчу. Я буду не в своей лиге. Я сделаю не то, скажу не то в неподходящее время, дам Роджеру не тот совет — хоть что-нибудь! И когда я это сделаю, вся империя провалится из-за меня!
— Ты думаешь, Роджер не думает точно так же? — Косутич бросила вызов более мягко. — Сатана, Нимашет! Ему приходится просыпаться каждое божье утро с перепугу при одной мысли о предстоящей работе.
— Но, по крайней мере, он вырос, зная, что это произойдет. У него есть опыт, подготовка для этого. Я не хочу!
— Тренироваться? — Элеонора махнула рукой в пренебрежительном жесте. — Чтобы стать императором? — Она фыркнула. — Пока Джин не рассказал нам, что происходит на Старой Земле, ему ни разу даже в голову не приходило, что он когда-нибудь может стать императором, Нимашет! И, честно говоря, недоверие его матери к нему означало, что все, включая меня, всегда были очень осторожны, чтобы никогда, ни за что не намекать ему на такую возможность. Честно говоря, только недавно мне пришло в голову, насколько это, возможно, способствовало его отказу — или неспособности — признать тот факт, что он действительно был близок к престолонаследию.
Она снова покачала головой, ее глаза погрустнели, когда она подумала о том, как ужасно изменилась жизнь ее бывшего подопечного, затем снова посмотрела на Депро.
— По общему признанию, он вырос в придворных кругах, и у него, возможно, больше подготовки для этого, чем у тебя, но поверь мне, до нашей маленькой прогулки ему этого было недостаточно. Я знаю; я была той, кто должен был проводить с ним это обучение, и я не добилась большого успеха.
— Но недавно он был гораздо более решительно... мотивирован в этом отношении, и ты тоже можешь быть мотивирована. Ты видела, насколько он вырос за последние полгода, возможно, лучше, чем кто-либо другой, кроме меня и Армана Панера. Но никто не рождается с таким "мышлением"; они усваивают его, точно так же, как Роджер, и ты уже довольно убедительно продемонстрировала свою способность овладевать боевыми приемами. Это всего лишь еще один набор боевых навыков. И помни, если мы добьемся успеха, ты станешь императрицей. Нужно быть либо очень глупым человеком, либо очень опасным, чтобы перейти тебе дорогу.
