И затем из шаттла вышла последняя фигура. Хрупкая фигурка в привлекательном синем платье, дополненном курткой спецназа ИБР.
Бусех Субианто легко проскользнула между мардуканцами и подошла к сержанту полиции Империал-Сити... который теперь демонстративно направлял свое собственное оружие в небо и пытался решить, будет ли еще лучше положить его на землю.
— Хорошая работа, сержант, — сказала Субианто, похлопывая его по плечу. — Спасибо вам за вашу помощь в этой маленькой операции. Мы просто соберем нашу команду и отправимся.
— ИБР? — вопрос сержанта прозвучал более чем сдавленно. — ИБР? — повторил он криком, когда отдышался.
— Да, — беспечно сказала Субианто.
— Вы могли бы сказать нам!
— Сержант, сержант, сержант... — сказала заместитель помощника заместителя директора отдела контрразведки Имперского бюро расследований. — Вы знаете, что безопасность данных Империал-Сити не так уж хороша. Или нет?
— Но... — Полицейский повернулся и посмотрел на группу у пылающего здания. — Вы сожгли здание дотла! Черт возьми, вы подожгли весь квартал!
— Ошибки случаются. — Субианто пожала плечами.
— Ошибки?! — Сержант вскинул руки вверх. — Они использовали танковую пушку! Плазменную танковую пушку!
Эркум демонстративно переплел пальцы перед собой и начал вертеть всеми четырьмя большими пальцами. Он также изо всех сил старался не свистеть. Это было не то, для чего были созданы мардуканские губы.
Сержант посмотрел на мардуканцев и очень старомодный боевой шаттл.
— Что, черт возьми, это такое?
— Сержант, — вежливо сказала Субианто, — вы когда-нибудь слышали термин "выше вашего уровня оплаты"? — Сержант выглядел готовым взорваться на месте, и она снова похлопала его по плечу. — Послушайте, — сказала она успокаивающе, — я из ИБР. Я здесь, чтобы помочь вам.
Роджер захромал по обшитому панелями коридору, используя шариковую пушку в качестве костыля, за ним последовали Пеналоса и единственный оставшийся мардуканец. Догзард, все еще пребывающая в глубокой подавленности, плелась последней. Время от времени Роджер останавливался и либо выламывал дверь, либо просил мардуканца сделать это за него.
Охранник в стандартном боевом костюме вышел в коридор и поднял шариковое ружье, выпустив поток шариков, которые с визгом отскакивали от брони Роджера.
— О, не будь идиотом, — прорычал принц, переключаясь на внешние динамики, когда он схватил охранника за воротник и поднял его с земли. — Где моя мама?!
Полузадушенный охранник выронил свое оружие и тщетно пинал броню Роджера, булькая и совершая движения, которых до этого не знал. Роджер снова зарычал, отшвырнул его в сторону и захромал дальше по коридору так быстро, как только мог.
— Разделитесь! — сказал он. — Найдите мою мать.
— Ваше высочество! — запротестовала Пеналоса. — Мы не можем оставить вас без защиты...
— Найдите ее!
— Жаль терять вас, — сказал Халид, поигрывая ножом в руке, когда приблизился к полуобнаженной императрице на огромной кровати. — С другой стороны, среди путан Империал-Сити у вас не так много шансов, — добавил он, расстегивая брюки. — Полагаю, я мог бы также взять еще один раз. Не волнуйтесь — я быстро.
— Покончи с этим, — сердито сказала Александра, дергая за наручник на своем левом запястье. — Но если ты убьешь меня, тебя будут преследовать по всей галактике!
— Не с защищающим меня принцем Джексоном, — рассмеялся Халид.
Он шагнул вперед, но прежде чем он добрался до кровати, дверь внезапно распахнулась, и фигура в доспехах, у которой отсутствовала часть одной ноги, просунулась через разбитую панель.
— Мама?! — крикнул он, и каким-то образом шариковый пистолет, висевший в кобуре у него на боку, телепортировался в его правую руку. Это был самый быстрый выпад, который Халид когда-либо видел, и мышцы живота наемника напряглись, когда дуло пистолета оказалось нацелено прямо на его переносицу. Он начал открывать рот, и...
Шариковый пистолет издал сигнал "магазин пуст".
— Сукин сын! — крикнул Роджер и бросил пустой пистолет в мужчину, стоявшего с ножом над его матерью в нижнем белье. Другой мужчина увернулся, и пистолет пролетел мимо его головы и врезался в стену, в то время как Роджер топал вперед так быстро, как только мог, опираясь на свой импровизированный костыль.
Халид мгновенно оценил относительную ценность повиновения Эйдуле или спасения собственной жизни. Оценка завершилась, он бросил нож и вытащил одноразовый пистолет.
Бронебойное устройство контактного действия было размером с большой докосмический фонарик и работало по принципу древнего противотанкового "кумулятивного" снаряда. Оно не могло пробить хромстен боевой брони, поэтому атаковало менее непробиваемый пластистальной вкладыш внутри матрицы хромстена, передавая ударную волну от контактно детонирующего стограммового заряда пластифицированного катаклизмита через хромстен, чтобы вбить "коросту" вкладыша прямо через тело того, на ком была броня. Его пользователь должен был находиться буквально на расстоянии вытянутой руки от своей цели, но если он мог выжить, чтобы подобраться так близко, устройство было вполне способно убить кого-то в любой когда-либо изготовленной боевой броне.
Роджер уже дважды сталкивался с ударами одноразовых пистолетов. Один из них, попавший в руку рейдера кратов, тяжело ранил — фактически, почти убил — его, несмотря на броню, почти идентичную той, что была на нем в данный момент. Второй, в гораздо более умелых руках коммандос святош, убил его наставника, почти его отца, Армана Панера. И с одной ногой, и без патронов, ему ничего не оставалось, кроме как ждать выстрела и чертовски надеяться, что ему снова удастся выжить.
Догзард все еще была сильно подавлена, но она начинала чувствовать себя более жизнерадостной. Ее Бог пропал, его заменил незнакомец, но теперь в окружающих ее комнатах было что-то такое — запах, почти экстрасенсорное ощущение, — говорившее ей, что ее Бог может вернуться. Эти комнаты пахли не так, как ее Бог, но ароматы, наполнявшие их, были неуловимо похожи. Повсюду в ней были намеки, которые шептали о ее Боге, и она шмыгала носом при виде деревянных панелей и мебели, когда они проходили мимо. Она никогда раньше не была в этом месте, но каким-то образом, каким бы невероятным это ни казалось, она действительно могла вернуться домой.
Тем временем она продолжала следовать за незнакомцем, который сказал, что он Бог. До недавнего времени он не казался очень похожим на Бога. Однако совсем недавно он начал действовать гораздо больше так, как Бог всегда действовал раньше. Запахи готовящейся плоти и горящих зданий ассоциировались у нее с приходом ее Бога, и по пути она остановилась и понюхала пару трупов. На нее, как обычно, накричали, и она подчинилась голосу, возможно, Бога, хотя и неохотно. Казалось неправильным позволить всему этому великолепному мясу и сладкой-пречистой крови пропасть даром, но, без сомнения, это была жизнь собаки-ящерицы.
Теперь она была взволнована. На нее пахнуло, не ее Богом, но кем-то, кто пах почти так же. Кто-то, кто мог бы знать ее Бога, и если бы она была хорошей собакой-ящерицей, мог бы вернуть ее к ее Богу.
Она встала рядом с одноногим незнакомцем в дверном проеме. Запах исходил от кровати в соседней комнате. Это был не ее Бог, но это было близко, и от женщины на кровати пахло гневом, точно так же, как часто пахло от ее Бога. И все же там был еще и страх, и Догзард знала, что этот страх был направлен на мужчину рядом с кроватью. Человека, держащего в руках Плохую вещь.
Внезапно у Догзард появились более важные причины для беспокойства, чем самозванцы, утверждавшие, что они — Бог.
* * *
Роджер отскочил от стены, когда стошестидесятикилограммовая разъяренная Догзард с леденящим кровь рычанием оттолкнула его в сторону и ворвалась в комнату. Ему удалось удержаться, не упав совсем, и его голова повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть результаты.
— Святой Аллах! — ахнул Халид, когда красно-черная тварь отбросила человека в броне со своего пути и бросилась в атаку. Он попытался поразить ее одноразовым выстрелом, но она была слишком близко и двигалась слишком быстро. Его рука взмахнула, вонзая оружие в бок существа, но атакующее плечо ударило его по предплечью, выбив оружие из его рук. А потом не было времени, совсем не было.
Роджер оттолкнулся от стены, когда Догзард подняла свою испачканную морду. Ее мощные челюсти буквально обезглавили другого мужчину, и собака-ящерица бросила на Роджера наполовину пристыженный взгляд, затем схватила тело и оттащила его за диван. Раздался хруст и раздирающий звук.
Роджер, прихрамывая, направился к кровати, ковыляя на своей шариковой пушке и стаскивая шлем.
— Мама, — сказал он, глаза затуманились от слез. — Мама?
Александра уставилась на него снизу вверх, и его сердце сжалось, когда боевая фуга отпустила его, и состояние императрицы действительно стало очевидным.
Его воспоминания о матери включали слишком мало личных, неформальных моментов. Для него она всегда была далекой, почти богоподобной фигурой. Авторитарное божество, одобрения которого он жаждал превыше всего... и знал, что он никогда не добьется этого. Хладнокровная, сдержанная, всегда безупречная и владеющая собой. Именно такой он запомнил свою мать.
Но эта женщина не была ни тем, ни другим, и грубая, с красными клыками ярость внезапно поднялась в нем, когда он увидел скудное нижнее белье, цепи, постоянно прикрепленные к ее кровати, и синяки — много, много синяков и рубцов — которые могла бы скрыть ее одежда... если бы на ней была какая-нибудь одежда. Он вспомнил, что Катроне сказал о том дне, когда они рассказали ему, как Эйдула контролировал ее. Эйдула... и его отец.
Он посмотрел ей в глаза, и то, что он там увидел, потрясло его едва ли не больше, чем ее физическое состояние. В них был гнев, ярость и неповиновение. Но было нечто большее, чем это. Там был страх. И виднелась сумятица. Это было так, как будто ее взгляд то появлялся, то расплывался. На одном дыхании он увидел яростный гнев, осознание того, кем она была, и ее ненависть к тем, кто сделал это с ней. И в следующий миг она была просто... ушедшей. Кто-то другой смотрел на него теми же глазами. Кто-то, дрожащий от ужаса. Кто-то, не уверенный в том, кто она такая и почему она там оказалась. Они колебались взад и вперед, эти два человека, и где-то глубоко внутри, за мерцающим, размытым интерфейсом, она знала. Знала, что она сломлена, беспомощна, превратилась из далекой фигуры, олицетворяющей силу и авторитет, которая всегда была матерью, которую, как он знал теперь, он беспомощно обожал, даже когда тщетно пытался каким-то образом завоевать ее любовь в ответ.
— О, мама, — прошептал он, выражение его лица было таким же напряженным, как и его сердце, и подошел к ней с кровати. — О, мама.
— К... кто ты? — потребовала императрица резким, дрожащим шепотом, и его челюсти сжались. Конечно. Она никак не могла узнать его за маскирующей модификацией Огастеса Чанга.
— Это я, мама, — сказал он. — Это Роджер.
— Кто? — она моргнула, глядя на него, как будто пыталась сосредоточиться на его лице, а не найти какой-то внутренний фокус в вихрящемся хаосе своего собственного разума.
— Роджер, мама, — мягко сказал он, протягивая руку, чтобы, наконец, коснуться ее плеча. — Знаю, что выгляжу по-другому, но я Роджер.
— Роджер? — она снова моргнула. На мгновение, мимолетное мгновение, ее глаза прояснились. Но затем сосредоточенность исчезла, сменившись замешательством и внезапным, темным вихрем страха.
— Роджер! — повторила она. — Роджер?!
Она отчаянно извивалась, изо всех сил сражаясь со своими цепями.
— Нет! Нет! Держись подальше!
— Мама! — Роджер физически отшатнулся от отвращения и ужаса на лице своей матери.
— Я видела тебя! — крикнула она ему. — Я видела, как ты убил Джона! И ты убил моих внуков! Мясник! Убийца!
— Мама, это был не я! — запротестовал он. — Ты знаешь, что это был не я! Меня даже здесь не было, мама!
— Да-да, ты был! Сейчас ты выглядишь по-другому, но я видела тебя тогда!
Роджер снова потянулся к ней, но остановился, потрясенный, когда она закричала и вывернулась от него. Догзард поднялась, выглядывая из-за спинки дивана, и зарычала на него.
— Мама, — сказал он кричащей женщине. — Мама! Пожалуйста!
Она даже не слышала его. Он мог бы сказать это. Но затем, внезапно, крик оборвался, и Александра замерла. Выражение ее лица резко изменилось, и она посмотрела на своего сына, склонила голову набок и улыбнулась. Это была ужасная улыбка. Улыбка темных глаз, в которой в равной мере смешались желание, приглашение и абсолютный страх.
— Ты здесь из-за Лазара? Это он тебя послал? — спросила она более тихим голосом и многозначительно выгнула спину. — Они сказали мне, что кто-то придет, но я... иногда забываю лица, — продолжила она, опустив глаза. — Но почему ты носишь доспехи? Я надеюсь, ты не собираешься быть грубым. Я буду хорошей, правда, буду — обещаю! Скажи Лазару, что тебе не обязательно быть грубым, пожалуйста. Пожалуйста! На самом деле, ты этого не делаешь, — продолжила она на восходящей ноте.
Затем ее глаза снова поднялись, и крик начался снова.
— Пеналоса! — крикнул Роджер, снова надевая шлем, в то время как его мать продолжала кричать, а Догзард угрожающе поднялась со своего места убийства. — Пеналоса! Черт возьми! Позовите сюда кого-нибудь еще!
Когда полиция оцепила место происшествия и пожарные смогли приступить к работе — в основном, предотвращая распространение огня; здание Симинова и два здания по обе стороны от него уже были полностью разрушены — Субианто подошла к тому месту, где Депро и Катроне дышали чем-то фиолетовым в задней части медицинской машины пожарной службы..
— Вам двоим нужно двигаться, — сказала она, наклоняясь и тихо говоря им на ухо. — Во дворце возникла проблема.
* * *
— Как вы думаете, что он собирается делать, сэр? — тихо спросил коммандер Талберт.
Он сидел рядом с адмиралом Виктором Гаджелисом на флагманском корабле адмирала, авианосце имперского флота КЕВ "Трухильо", изучая тактические показания. Четырнадцатая эскадра авианосцев в течение тридцати одной минуты ускорялась к Старой Земле при максимальных ста шестидесяти четырех g, которые могли выдержать ее авианосцы. Их скорость возросла почти до пяти тысяч километров в секунду, и они преодолели почти семь миллионов километров, но, чтобы подойти, им все еще оставалось восемьдесят пять миллионов километров — и еще три часа и тридцать восемь минут. Они могли бы совершить весь перелет менее чем за два часа, но не в том случае, если бы хотели замедлиться на орбите вокруг планеты, когда достигнут ее. На курсе с наименьшим временем они бы пронеслись мимо планеты со скоростью более семнадцати тысяч километров в секунду, что поставило бы их в безвыходное положение, чтобы сделать что-либо для удержания планеты для покровителя их адмирала.
Однако в данный момент Талберта не слишком заботило, что собираются делать подразделения его собственной эскадры. Его внимание было приковано к информации, переданной генералом Джанетто о двенадцатой эскадре авианосцев.
