— Боже, я думала, как только затащу тебя в постель, дальше будет легко. — Она ударила его подушкой. — Я и не подозревала, какой сумасшедший сексуальный маньяк скрывался под этой просто сумасшедшей внешностью!
— У меня впереди годы, чтобы наверстать упущенное, — ответил Роджер, смеясь. — И нет времени лучше настоящего.
* * *
— Старший сержант Катроне, — вздохнула Александра VII, когда Кот вошел в гостиную.
На ней было платье с высоким воротом, а ее волосы были просто, но изысканно уложены. Она выглядела императрицей до последнего сантиметра, но вокруг ее запястий все еще виднелись темные синяки. Они почти — почти — исчезли, и он знал, что медики также почти полностью исцелили... другие отметины на ее теле. Но они все еще были там, и что-то зашевелилось и обнажило свои клыки глубоко в его сердце, когда она коснулась кнопки, чтобы поднять спинку своего плавающего кресла в сидячее положение, и протянула руку.
— Я так рада тебя видеть, — сказала она.
— Все, что вам нужно сделать, это позвонить, ваше величество. — Катроне опустился на одно колено вместо того, чтобы принять протянутую руку. — Я есть и всегда был вашим слугой.
— О, вставай, Кот. — Александра рассмеялась и захохотала еще сильнее, увидев выражение его лица. — Что? Ты думал, я не знаю твоего прозвища? — Она ухмыльнулась. — Ты был холостяком много лет, когда служил у меня; я узнала все о твоем прозвище. — Она снова яростно протянула руку. — Возьми меня за руку, Кот.
— Ваше величество, — сказал он и взял ее, снова опустившись на одно колено рядом с ее креслом и держа ее.
— Я не чувствовала себя... достаточно хорошо, чтобы сказать тебе, — сказала Александра, пристально глядя на него, — каким облегчением было увидеть твое лицо. Мой единственный настоящий паладин, снова рядом со мной. Это было как свет во тьме — и это была такая ужасная тьма, — сердито закончила она.
— Ваше величество, — смущенно произнес Катроне. — Мне жаль, что это заняло у нас так много времени. Мы хотели — мы все хотели — переехать раньше, но до Роджера...
— Роджер! — крикнула императрица, отдергивая руку и скрещивая руки на груди. — Все хотят поговорить о Роджере! Блудный сын вернулся — ха! Откормленный телец! Я бы хотела его поджарить!
— Ваше величество, держите себя в руках, — мягко, но твердо сказал Катроне. — Что бы вы ни знали или думали, что знаете о Роджере, вы должны принимать его таким, какой он есть сейчас. "Откормленный телец" был бы невозможен без него. И не только из-за скрытых протоколов в его сознании. Из-за его лидерства, его видения, его решимости. Его планирования. Он справлялся с дюжиной различных действий так, как будто они были всего одним. Идеальный боевой гештальт, лучший, который я когда-либо видел. И все, о чем он думал, были вы, ваше величество, с первого момента, как я сказал ему, что они с вами делают. Его гнев...
Старший сержант покачал головой.
— Только одно удерживало его от того, чтобы безжалостно расправиться с Нью-Мадридом. Я искренне верю, что только одна вещь могла удержать его от этого, и это была не империя, ваше величество. Это была его невеста. Он любит вас, ваше величество. Он любит свою мать. Он не сын своего отца, он ваш.
Александра мгновение смотрела на него, затем отвела взгляд и пожала плечами, движение было сердитым, разочарованным, возможно, даже немного неуверенным.
— Я слышу тебя, Кот. Может быть, ты действительно в это веришь. Может быть, это даже правда. Но когда я вижу его, я вижу лицо его отца. Почему из всех моих детей он должен был быть единственным, кто выжил?
— Удача, — сказал Катроне, тоже пожимая плечами. — Отличные телохранители. И, возможно, больше всего тот факт, что, прошу прощения, он один из самых жестких, хладнокровных ублюдков, которых когда-либо выкашливал дом Макклинток.
— Безусловно, ублюдок, — язвительно согласилась Александра. — Но как бы я хотела, чтобы Джон был все еще жив! Я знала, что могу ему доверять. Доверять его здравому смыслу, доверять его рассуждениям.
— При всем моем уважении, ваше величество, — сказал Катроне, сглотнув, — Джон был хорошим человеком. Умным и настолько честным, насколько он мог быть, работая в этой змеиной яме... Достойный боец, и тот, кому я был бы горд служить однажды в качестве императора. Но... Эйдула сбежал. Он созывает все флоты, которые ему подчиняются, и заявляет, что это мы используем наркотики и пытки, чтобы контролировать вас теперь, когда вы попали в наши руки. Мы находимся в разгаре гражданской войны, и если есть кто-то из Макклинтоков, кроме вас, кому я бы доверил стоять у руля в гражданской войне, так это Роджер. Больше, чем Джон. Даже больше, чем Алекс.
— Это ты так говоришь, — ответила Александра. — Но я не...
— ...почему, старший сержант Катроне! Какой приятный сюрприз! — восхищенно сказала она, и ее лицо расплылось в широкой улыбке. — Ты пришел в гости?
— Да, ваше величество, — спокойно ответил Катроне с каменным лицом.
— Что ж, я надеюсь, у вас был хороший разговор с моим другом, графом Нью-Мадрида, — продолжила Александра. — Наконец-то он вернулся ко мне, моя единственная настоящая любовь. Так удивительно, что он такой хороший человек, у которого такой злой сын. Но, скажите мне, как поживают ваши лошади? Вы теперь разводите лошадей, не так ли?
— С ними все в порядке, ваше величество, — сказал он, вставая и морщась. Его колени были уже не такими, как раньше.
— Боюсь, через несколько минут у меня встреча с нашим верным слугой принцем Джексоном, — сказала императрица, указывая ему на стул. — Но у меня определенно есть время поговорить с моим самым любимым бывшим слугой. Итак, скажи мне...
— Как она? — сказала Элеонора, беря Катроне за руку, чтобы ненадолго остановить его, прежде чем они вошли в комнату.
— Слежу, — ответил Катроне. — На данный момент все в порядке.
— Будем надеяться, что все пройдет хорошо, — вздохнула Элеонора. — Пожалуйста, Боже, все пройдет хорошо.
— На твоей стороне или на ее? — с горечью спросил Катроне.
— Мы на одной стороне, старший сержант! — огрызнулась Элеонора. — Запомни это.
— Знаю. Я пытаюсь, но... — Катроне пожал плечами, его глаза потемнели от боли. — Но иногда это трудно.
— Ты любишь ее, — мягко сказала Элеонора. — Слишком сильно, я думаю.
— Это так, — прошептал Катроне. Его лицо на мгновение сжалось, а затем он встряхнулся. — Где принц? — спросил он решительно более легким тоном.
— Опаздывает, — сказала Элеонора, раздраженно поджав губы.
Они вошли в конференц-зал и заняли свои места. Их позднее появление не прошло незамеченным, и они привлекли строгий взгляд императрицы, сидевшей во главе длинного полированного стола. В комнате было множество окон, выходящих на один из южных садов, и яркий солнечный свет наполнял ее теплым сиянием. Премьер-министр сидел на одном конце стола для совещаний, а императрица — на другом. Также присутствовал новый министр военного флота; как и адмирал Хельмут, который временно занимал должность начальника операций флота; министр финансов; Джулиан, который все еще находился на какой-то неопределенной должности; и Депро, которая была в другой неопределенной. И, конечно же, там был один пустой стул.
— А где Роджер? — холодно спросила Александра.
Дверь открылась, и, прихрамывая, вошел Роджер. На нем был сшитый на заказ ярко-желтый костюм, темно-зеленая рубашка-аскот и соломенная шляпа. Регенерация его ноги все еще находилась на самой ранней стадии, и он опирался на трость, подобранную по цвету, когда кланялся.
— Извините, я опоздал, — сказал он, натягивая поводок. — Догзард настояла на прогулке, поэтому я повел ее навестить Пэтти. И она не хотела возвращаться снова... естественно. Давай, ты, глупое животное, — продолжил он, практически втаскивая существо в комнату. Она зашипела на большинство людей, сидевших за столом, затем увидела императрицу и издала радостный звук удовольствия.
Элеонора наблюдала за лицом Александры и мысленно вздохнула, увидев быстрый блеск в глазах императрицы. В некотором смысле Элеонора жалела, что Роджер не сохранил свое модифицированное тело Огастеса Чанга. Конечно, это было невозможно, хотя бы из соображений связей с общественностью. Но каждый раз, когда императрица видела его, ей как будто приходилось физически напоминать себе, что это был не его отец, даже прежде, чем она могла справиться с двусмысленностью своих чувств, когда дело касалось его.
— Извините, — повторил Роджер, когда ему наконец удалось подтащить Догзард к стулу, отведенному для нее. — Только потому, что я позволил ей съесть одного человека... — Сядь, — скомандовал он. — Сидеть! Перестань так смотреть на премьер-министра, это неуважительно. Сидеть. Лечь. Хорошая Догзард.
Принц уселся в свое кресло, повесил трость на спинку, оглядел стол и положил шляпу перед собой.
— На чем мы остановились?
— Думаю, мы собирались обсудить ремонт и консолидацию военного флота, — сказала Александра, приподняв одну бровь. — Теперь, когда ты здесь...
Встреча продолжалась уже час, что оказалось дольше, чем опасался Катроне, и намного короче, чем он надеялся.
— На то, чтобы убедиться, что святоши не захватят системы, и на сдерживание Эйдулы просто не хватает кораблей, чтобы обойти их, — сказал Эндрю Шу, барон Талезиан и новый министр военного флота, и развел руками.
— Тогда мы корчим страшные рожи, — сказал Роджер, наклоняясь боком, чтобы погладить Догзард. — Мы блефуем. Нам нужно только держать их подальше от себя... что? Восемнадцать месяцев? Достаточно долго, чтобы верфи начали выпускать новые авианосцы.
— Что будет разорительно дорого, — сказал Джаспер О'Хиггинс, министр финансов.
— Мы на войне, — холодно ответил Роджер. — Война — это расточительство. В любом случае, через два года большинство ваших дорогих кораблей превратятся в металлолом, плавающий среди звезд. Мистер О'Хиггинс. Смысл в том, чтобы иметь их, а затем использовать настолько разумно, насколько это возможно по-человечески. Но сначала они должны быть у нас, а для этого мы должны держать наших врагов подальше от себя достаточно долго, чтобы они были построены.
— Они будут использоваться разумно, — сказал Хельмут. — Я знаю Гаджелиса. Он командир "большого молота". "Количество имеет свое собственное качество". Я был бы удивлен, если бы мы не смогли нанести ему урон по крайней мере два к одному по колочеству. По общему признанию, даже эти цифры достаточно ужасны. Многие наши мальчики и девочки умрут. Но...
Миниатюрный адмирал пожал плечами, а императрица поморщилась.
— А у Эйдулы есть собственные верфи, — сердито сказала она. — Хотела бы я задушить своего отца за то, что он позволил построить что-либо из них за пределами центральных миров, особенно на заднем дворе Эйдулы!
— Мы всегда могли бы... отправить эмиссара к Эйдуле, — предложил премьер-министр, но сделал паузу, когда шипение Догзард прервало его.
— Лечь! — сказал Роджер собаке-ящерице, затем посмотрел на Янга. — Мне кажется, моей питомице не нравится ваше предложение, господин премьер-министр. И мне тоже.
— Вы сами только что указали, что мы должны выиграть время, ваше высочество, — холодно сказал премьер-министр. — Переговоры — даже или особенно переговоры, на которые мы никуда не собираемся идти, — могут быть одним из способов выиграть это время. И если выяснится, что на самом деле было какое-то осуществимое соглашение, modus vivendi, почему...
— Теперь я уверен, что мне это не нравится, — сказал Роджер, его голос был на несколько градусов холоднее, чем у премьер-министра.
— Мне тоже, — сказала Александра. Ее голос был менее холодным, чем у ее сына, но, несомненно, ледяным. — Эйдула бунтовщик. Если ему удастся порвать с империей навсегда — или даже просто покажется, что это временно удалось, — другие попытаются сделать то же самое. Вскоре империя превратится в разрозненную группу враждующих миров, и все, что мы сможем удержать, — это несколько систем. И расходы на этом этапе будут огромными. Нет, Роджер прав, — уступила она, тем не менее злобно глядя на него. — Мы можем корчить рожи. Обманывать. Но мы не предпримем ни одного шага, который хотя бы намекал бы на то, что мы могли бы когда-либо обращаться с Эйдулой так, как если бы он был законным главой государства. Вместо этого мы пошлем...
— ...и я с большим нетерпением жду имперского фестиваля, любовь моя.
Ее голос резко изменился, четкая решимость сменилась приторной сладостью, и она посмотрела на Роджера проникновенными глазами.
— Как и я, — сказал Роджер. Выражение его лица застыло в железной маске, в то время как у императрицы оно сменилось выражением обожания. — Это примерно в то время, не так ли?
— О, да, мой дорогой, — промурлыкала императрица. — Во что ты будешь одет? Я хочу убедиться, что мы просто самая прекрасная пара...
— Я пока не уверен, — спокойно и мягко перебил Роджер. — Но думаю, Александра, что эта встреча длится уже достаточно долго, не так ли? — Он махнул одному из охранников у двери. — Позвольте мне позвонить вашим фрейлинам. Таким образом, вы сможете снова стать свежей и красивой, — добавил он, искоса взглянув на Катроне, который коротко кивнул в знак одобрения.
Когда послушную императрицу вывели из комнаты, Роджер встал и обвел людей, все еще сидевших за столом переговоров, глазами цвета изумрудного льда.
— Ни слова, — сказал он. — Ни одного треклятого долбаного слова. Заседание закрыто.
* * *
— Ну? — сказал Роджер, отрываясь от очередного из бесконечных отчетов, плавающих на голографическом дисплее над его столом. Решения должны были быть приняты, и по умолчанию их принимал он, несмотря на то, что его мать еще не определила точно, какие полномочия, если таковые имеются, принадлежат ему. Однако никто не поднимал этот вопрос.
Не более одного раза.
— Это плохая идея, — сказал Катроне.
Его лицо было осунувшимся, глаза встревоженными, когда он сел в одно из офисных плавающи кресел по знаку Роджера.
— Действительно плохая, — продолжил он. — Она... меняется. Она не спрашивает об Эйдуле так много, по крайней мере, с тех пор, как мы вывели из ее организма самые тяжелые наркотики и сказали ей, что он на некоторое время уехал в свой сектор. Она все еще спрашивает Нью-Мадрида, но... — Катроне сглотнул, и его лицо исказилось. — Но не так часто.
— Что не так? — спросил Роджер.
— Господи, ваше высочество, — сказал Катроне страдальческим голосом, уронив лицо на руки. — Теперь она пристает ко мне! Этот ублюдок. Этот вонючий ублюдок!
— Дрянь! — Роджер откинулся назад и взялся за свой конский хвост.
Он несколько секунд пристально смотрел на пожилого мужчину, затем глубоко вздохнул.
— Кот, я знаю, как это тяжело для тебя. Но ты должен остаться с ней. Ты должен остаться с нами!
— Я так и сделаю, — сказал Катроне. Он поднял голову, слезы текли по его лицу. — Если я уйду, кто знает, за что она зацепится? Но, Боже! Роджер, это тяжело!
— Будь ее паладином, Кот, — сказал затем Роджер с каменным лицом. — Если понадобится, черт возьми, будь больше, чем ее паладином.
