— Этого от вас никто не требует, — мягко заметил Ассархаддон, подходя к столу. В этот раз он материализовался там, куда только что смотрел Гедимин, — но это не помогло ремонтнику заметить его заранее. "Мимикрирует он, что ли?" — без особого интереса подумал сармат, наблюдая, как куратор занимает свободное место. Раньше там сидел Константин; Константина с базы на Палиаке не отпустили ни на смену дат, ни на пятнадцатое июня, и Гедимин подозревал, что на день атомщика тот тоже не появится.
— Вы уже вернулись с Иса? — оживился Хольгер, повернувшись к Ассархаддону. Тот кивнул. Его глаза снова пожелтели и даже слегка искрились.
— Первые восемь колоний пошли в рост, — сказал он, покосившись на передатчик. — Бактериальные облака расширились на три тысячи процентов. Выглядит так, будто Ис только и ждал каких-нибудь поселенцев. Надеюсь, мы не нарушили ничьи планы по терраформированию.
Гедимин неуверенно усмехнулся, но тут же осёкся, увидев, как глаза куратора на долю секунды потемнели. "Его в самом деле тревожат инопланетяне?" — удивился про себя сармат. "Но ведь мы... Гедимин, ты идиот! Шахта на Кагете, "патрульный катер" Ириена... Ещё бы они его не тревожили!"
— А там есть признаки... таких планов? — осторожно спросил он. Взгляд Ассархаддона на секунду стал неприятно-пронзительным. Ничего не ответив, он притронулся к передатчику.
— Так вас не устраивает качество курсантов? — спросил он. — Эта группа особенно плоха, или предыдущая была ненамного лучше?
Гедимин поморщился.
— Они тупеют от месяца к месяцу. Завези кого-нибудь с Земли! Резервы "Гекаты", кажется, исчерпались.
Ассархаддон едва заметно усмехнулся, и Гедимин настороженно посмотрел на него — сам он ничего забавного тут не видел.
— Дело не в курсантах, — мягко сказал он. — Вы устали. Два года несвойственной вам деятельности... Хольгер, что о курсантах думаете вы?
— К концу месяца мы их натаскаем, — уверенно ответил химик.
— Я в вас не сомневался, — кивнул Ассархаддон. — Вы справитесь без Гедимина? Я могу дать вам в помощь Кайю Тарса или Дьенеша Юня, на выбор.
— Главное, верните наш реактор, — отозвался Хольгер. — И меня устроит Дьенеш.
Гедимин мигнул.
— А меня куда?
— У вас будет много работы, Гедимин, — сказал Ассархаддон. — Во-первых... вы сохранили наработки по топливу без примеси ириенского металла?
— Что? — сармат покосился на карман, в котором лежал ежедневник. — Разумеется. Зачем они тебе? Ты же тогда говорил...
Ассархаддон поднял руку, попросив тишины.
— Теперь Ириен недоступен. Придётся перейти на собственные резервы.
Гедимин и Хольгер в недоумении переглянулись, потом химик, прикинув что-то в уме, вздрогнул.
— Земляне нашли портал?!
— Не земляне, — помрачнев, ответил Ассархаддон. — Мы привлекли внимание на той стороне. Я догадывался, что этим кончится. Отчего-то Ириен, при полном отсутствии их активности на самой планете, для них важен. Портал пришлось закрыть. Думаю, на Ириен мы больше не наткнёмся.
Гедимин задумчиво посмотрел на свою ладонь. "Вот Ириен как раз найти нетрудно. Планет с таким спектром много быть не может..."
— Стойте, — Хольгер протянул руку к Ассархаддону. — Эти существа... вы что-то о них узнали? Не только слухи и подозрения? Кто они?
Куратор с сомнением посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Гедимина и, на секунду задумавшись, кивнул.
— Вреда не будет... Послушайте эту запись. Сигма-связь сомнительна для передачи данных, но весьма хороша для их... взлома.
Он тронул клавишу на запястье.
Первое, что почувствовал Гедимин, — неприятное давление на барабанные перепонки. Тонкий, переходящий в ультразвук голос отрывисто что-то выкрикивал. Воспроизвести отдельные звуки Гедимин мог бы — если бы его голосовые связки позволяли истошно пищать, изредка переходя на визг, но понять, где там слова, и как их, в случае чего, записывать, сармат даже не пытался. Взвизгнув в последний раз, существо замолчало. Гедимин потрогал наушники и сглотнул, — уши заложило.
— Если вы расслышали, они дважды произносят слово "миийяньяа", — сказал Ассархаддон, подождав, пока оба сармата восстановят слух. — Это самоназвание их... цивилизации, должно быть. Галактической империи... или республики. Я не осведомлён об их формах правления. "Миийяньяа". Фальк предлагает называть это "Миана". Легче для произношения.
Гедимин кивнул.
— Миий... — попытался выговорить он и, не закончив, махнул рукой. — Миана... Существа на записи... они, похоже, очень разозлены.
— Нет, просто тембр голоса, — качнул головой Ассархаддон. — У нас шесть сходных записей. Они всегда так разговаривают. Есть подозрения, что их предки — аналог рукокрылых. И чего бы я ни отдал, чтобы получить одного из них в Биоблок "Гекаты"...
Он сжал пальцы в кулак. Гедимин невольно вздрогнул.
— Ну так... что же заставило вас бежать и отказаться от исследований? — нервно ухмыльнулся Хольгер. — Они могут что-то противопоставить атомному крейсеру?
Ассархаддон молча прикоснулся к передатчику. Голограмма развернулась над столом. Первое, что увидел на ней Гедимин, был пририсованный сбоку "Феникс". Он был размером с четверть ближайшего объекта и чуть больше двадцатой части центрального. Объект, расположенный между ними, напоминал астероид, внезапно покрывшийся придонными фильтровщиками с Аметиста, — если бы только эти перепончатые фильтровщики могли вырастать до двухсот метров в высоту.
— Вот эта синяя панцирная рыба — патрульный катер, перехвативший Фалька на подлёте к Ириену, — пояснил Ассархаддон. — Хорошо, у Фалька хватило ума не открывать огонь. Его... мягко отодвинули от планеты. А вот эта медуза без щупалец — носитель катера, корабль-матка.
Гедимин посмотрел на корабли Мианы, на "Феникс", ненадолго задумался о смысле слова "отодвинули" — и зябко поёжился. "Космос — очень большая штука," — оторопело думал он. "Фальку повезло. Интересно, на чём эти штуки летают, и сколько нужно ремонтнику, чтобы от носа добежать до кормы..."
— Они действительно такие яркие? — спросил Хольгер, глядя на красно-малиновые "складки" корабля-матки, прошитые изумрудными и жёлтыми "стяжками". Патрульный катер был раскрашен в ярко-синий, ярко-голубой и ярко-фиолетовый и местами подсвечен красным.
— Очень, — кивнул Ассархаддон. — То ли традиция, то ли особенности цветовосприятия.
— А астероид с перепонками? — спросил Гедимин, переведя взгляд на менее яркую часть голограммы. — Тоже такой корабль?
— Или астероидная форма жизни, — взгляд куратора на секунду затуманился. — Он очень настойчиво уходил от нашего спрингера, маневрируя на световых парусах. Потрясающе эффективный механизм.
— А тут торпеды, — заметил Гедимин, разглядывая астероид. — В углублениях.
Ассархаддон пожал плечами.
— Они не стреляли. Возможно, это спасательные капсулы... Но вернёмся к делу.
Он коснулся передатчика, и ослепительно-яркая голограмма погасла.
— Гостеприимные мианийцы что-то имеют против освоения Ириена... и, если это они оставили следы на Кагете, против ирренция вообще, — сказал он. — Строить реакторы на "Гекате" бессмысленно. Исгельт предложил соорудить синтезный цех на "Маре", на базе космофлота. Шесть новых реакторов. Завтра утром Васко отведёт вас к "Сампо" и посадит на транспорт. Двух недель на работу вам хватит?
Гедимин кивнул.
— Плутония достаточно? — спросил он. — А монтажники есть?
Ассархаддон усмехнулся.
— Я не заставлю вас собирать реакторы вручную. Исгельт обещал выделить рабочих. За качество не ручаюсь, но... у вас будет полная свобода действий. Завтра на "Маре", Гедимин Кет. Ознакомитесь с ещё одной планетой.
Он вышел. Гедимин и Хольгер переглянулись.
— Миана... — повторил химик и поёжился. — И живые астероиды... Что-то мне кажется, что закрытый портал ненадолго их удержит.
Гедимин пожал плечами.
— Зачем им нас преследовать? Фальк не причинил им вреда. Если за высадку на Ириен убивают, у них было время это сделать. Они отпустили его и не стали преследовать. Мне кажется, мы им не нужны. Они нас даже не заметили.
— Хорошо бы, — пробормотал Хольгер. — Мне бы твою уверенность.
07 июля 34 года. Феба, кратер Ясона, база атомного космофлота "Мара"
Глайдер мягко приподнялся — видимо, под гусеницы бросили шар защитного поля — и заскользил по прямой, постепенно замедляя ход. Его встряхнуло — в первый раз слегка, потом сильнее. Гедимин прикоснулся к стенке фургона и недовольно сощурился — иллюминаторы в транспорте, проходящем через двойной портал "Сампо", были не предусмотрены.
— Руки! — прикрикнул на него один из сарматов, сидящих в фургоне. — Нас ловят. Если борт не выдержит...
— Снаружи минус двести, — хмыкнул другой. — И пол-атома на сто кубометров. Если борт не выдержит, будет не до сломанных рук.
Глайдер остановился. Фургон, сплющенный сверху, расширился вправо и влево. Гедимин пригнул голову — придавленный чем-то тяжёлым потолок лёг ему на шлем.
— Ну ты амбал! — пихнул его в бок один из сарматов, потрогав потолок вытянутой рукой. — Трудно будет тебе на "Маре"...
В расширившихся бортах открылись проёмы. Никаких шлюзовых камер за ними не было — что внутри фургона, что снаружи кислорода было так мало, что не было смысла его экономить. Сарматы, подобрав запасные баллоны, сошли на помосты, уходящие вдоль стен в две стороны к узким гермоворотам. Гедимин остановился, озадаченно глядя по сторонам. "А мне куда?"
— Гедимин Кет? — голос Исгельта в наушниках прозвучал устало и как-то обречённо. — Шлюз справа от тебя. Я жду на выходе.
Сармат наклонил голову, прежде чем войти в шлюзовую камеру, но, посмотрев на второй проём, решил согнуться ещё и в плечах. Люк был настолько узким, будто его делали для филков, — даже Кенену или Айзеку здесь пришлось бы пригнуться.
На той стороне он с облегчённым вздохом выпрямился — и тут же задел шлемом потолок. Исгельт, со скрещёнными на груди руками дожидающийся его у перекрёстка, сочувственно хмыкнул.
— Шевелись аккуратно, физик. Базу разрушишь.
Гедимин осторожно выпрямился, попытался просунуть ладонь между шлемом и потолком и не смог — верхние пласты, прикрытые термоизоляцией, практически лежали на его макушке.
— База для филков? — спросил он, недовольно щурясь.
— Это не Луна, физик. Тут сильно не разроешься, — отозвался Исгельт. — Идём, покажу тебе отсеки.
Они свернули на перекрёстке, несколько метров прошли бок о бок, свернули ещё раз — и Гедимин обнаружил, что проход слишком тесен для двоих сарматов в тяжёлых скафандрах. Он отступил на шаг, пропуская Исгельта вперёд.
— Это грёбаная ледяная глыба, — продолжал бывший адмирал, мимоходом притронувшись к серой облицовке с тусклой подсветкой. — Немного пыли и миллионы тонн льда. Метановый сверху, углекислый и водяной — снизу. Мы зарылись в рыхлый песок, временно скреплённый замёрзшим метаном и углекислотой. Если бы не твои РИТЭГи, я бы вообще не взялся тут копать. Это хуже Европы и Энцелада, вместе взятых.
"Снаружи минус двести," — вспомнилось Гедимину. Даже в термоизолированных коридорах чувствовался холод. Сармат покосился на передатчик — температура держалась на минус десяти по Цельсию.
— Тут есть жидкая вода? — спросил он. Исгельт фыркнул в респиратор.
— Наверху бывает жидкий метан. Устроит?
— Вы пьёте метан? — почти не удивился Гедимин. — А выделительная система...
Исгельт, не выдержав, рассмеялся.
— Всё не так плохо, физик. По вечерам дают горячее питьё. Для мытья есть спецрастворы. Здесь нельзя устраивать жару. Когда от перегрева начнёт испаряться метан, всю базу разнесёт в пыль. Твои РИТЭГи почти не греются. Полноценный реактор я бы сюда не потащил.
Гедимин мигнул.
— А космофлот? На каждом корабле по реактору. Они не растапливают метановый лёд?
— Я велел Маркусу держать свои игрушки в десятислойной изоляции, — поморщился Исгельт, искоса посмотрев на Гедимина. — Стой! Здесь подъём. Не растопыривайся на лестнице!
О чём он говорит, сармат понял сразу же. Лаз, ведущий на верхний ярус, был сделан точно по мерке Гедимина — так, чтобы тот мог пролезть, обтерев скафандром обе стены, но всё-таки не застрял. На всякий случай он задержал дыхание на подъёме и услышал ещё один сочувственный хмык от Исгельта.
— Здесь у нас жилой блок, — сказал тот, сдвинув в сторону крышку ближайшего бокового люка и посветив внутрь фонарём. На полу лежали скатанные матрасы.
— Два? Зачем? Тут одному сармату будет тесно, — удивился Гедимин, заглядывая в отсек. На его счастье, потолок внутри сделали таким же, как в коридоре; кромка люка выступала наружу на пару сантиметров и цепляла шлем, но пройти всё же было можно.
— Я бы послал тебя ночевать в пакгауз, — отозвался Исгельт. — Но ожидается ночная разгрузка. Кстати, сверим часы...
Он протянул Гедимину руку с открытым передатчиком. Условное время "Мары" совпадало с условным временем "Гекаты" — сарматы не собирались сверяться с местными сутками.
— На Фебе девятичасовой день, — сказал Исгельт. — Но это никого не касается. Здесь, у входа, спят временные поселенцы. Бери любой матрас, только не задерживайся со смены. Там, дальше, отсеки на троих, и самые крупные поселенцы часто переходят сюда. Может быть тесновато. А теперь выдохни — лезем вниз.
Дождавшись, когда Гедимин спустится, Исгельт затолкал наверх складной трап, закрыл люк и пошёл дальше, изредка прикасаясь к мигающему передатчику.
— Все корабли садятся на выходе из кратера Ясона, — продолжал он пояснения на ходу. — Едут к своим шахтам — каждый по своей полосе. Шахтные доки — слева и справа от нас. Этот коридор, если пройти до конца, смыкается с общим доковым. А мы свернём вглубь массива и пойдём до упора.
— Здесь нет транспортных туннелей? — спросил Гедимин, вспомнив бесконечные перегоны "Гекаты" и — особенно — тот, что соединял "Гекату" со станцией ядерных испытаний. "Если всё это пешком, всю смену пробегаешь," — с опаской подумал он. "А на "лучевом крыле" тут не развернуться..."
Он прислонился к стене, пропуская бригаду в лёгких серых скафандрах. Сарматы, даже не замедлив шаг, боком проскользнули мимо громоздкого пришельца.
— Здесь не "Геката", — отозвался Исгельт. — Часа достаточно, чтобы пересечь базу в любом направлении. У тебя самое отдалённое место работы, физик... пока мы не построили ещё полсотни доков, конечно.
В коридоре постепенно темнело — сарматы прошли основной массив и углубились в промороженную скалу с единственным рассекающим её туннелем. Гедимин увидел по бокам выступы и еле успел пригнуться, разминувшись с очередным люком, но через пять метров влетел в следующий.
— Это на случай аварии, — пояснил Исгельт. — Ветка герметизируется и превращается в новый кратер, не задевая остальные.
Гедимин поёжился.
За четвёртым аварийным люком пропали последние светодиоды со стен. Исгельт включил фонарь, и вдоль туннеля зажглись четыре полосы люминесцентной краски ярко-зелёного цвета. Гедимин покосился на анализатор — температура упала до минус двадцати.
