План действий был составлен ещё вечером, за ночь Гедимин отшлифовал его до приемлемого состояния. Несколько перемещённых твэлов, осторожный тычок когтем под хвостовик или наконечник, слегка сдвинутый датчик или подрезанный проводок... Отойдя от реактора и посмотрев на свою работу со стороны, он сдержанно усмехнулся. "Не думал, что так приятно ломать то, что построил," — подумал он. "Жаль, не увижу, как этот "Феникс" взлетает. Это будет очень красиво."
...От него отстали на пятом корабле. Солнце было ещё высоко, но Торрегроса приказал забрать у сармата скафандр и отвести его в фургон. На посадке кто-то снова заехал ему по почкам. Гедимин даже не разозлился. "А ему-то чего?" — вяло удивлялся он по дороге к "тюрьме". "Ему положено радоваться..."
— Сегодня вы не огорчили меня, Гедимин, — Торрегроса сиял, как взрывающийся "Гельт". — Можете отдохнуть. Я вернусь за вами через неделю.
По его сигналу к сармату подошёл медик. Расстегнув куртку Гедимина, он осмотрел подживающий ожог, сменил повязку и взялся за шприц. Первая инъекция была привычной — ещё одна доза анестетика; вторая отозвалась неожиданным жжением по всей руке, и сармат удивлённо мигнул.
— Что это?
— Флоний, — буркнул медик, вытирая проколотую кожу.
— Зачем? — Гедимин посмотрел на Торрегросу.
— Ваша голова была под облучением, — сказал тот, прикоснувшись к шлему. — Из-за сдвинутых пластин. Мы же не хотим, чтобы вы облучились до смерти!
Гедимин мигнул. "Это сигма. Флоний против сигмы..." — он прикусил язык. "Тем лучше. Это чистая смерть. И никто ничего не заподозрит."
18 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес
Когда за дверью загрохотало, и на пороге камеры появился Торрегроса в сопровождении четырёх охранников, Гедимин невольно сжался. Он не боялся побоев, но ему очень не хотелось, чтобы его раскрыли — до того, как каждый сарматский корабль превратится в ядерную мину.
— Рад вас видеть, сеньор Кет! — Торрегроса широко улыбнулся. — Пора на космодром. Ещё пять кораблей ждут вашей руки. Мы проверили вашу работу и остались довольны.
"Как?" — Гедимин с трудом сдержал дрожь. "Сумели запустить?"
Все "Фениксы", с которыми он работал вчера, остались на своих местах. Гедимин не стал спрашивать, как их проверяли, и понадеялся, что ловушки всё ещё там. Его вели к новому кораблю — это был "Ицума-Бет", сильно покорёженный, как и все трофейные корабли. "Только Винстон получил целенький," — подумал с неожиданной досадой Гедимин. "И сюда не привёл. То ли летает, то ли уже разбился..."
Едва спустившись в реактор, сармат почувствовал прикосновение к левому виску. Теплые волокна дотронулись до кожи и нерешительно замерли. Гедимин, поморщившись, потянулся к шлему, но височных пластин не было. Волокна скользнули по лбу, коснулись век и снова остановились. Отчего-то сармату было не по себе.
— Тихо, — прошептал он, прикасаясь к ближайшему твэлу. — Так надо.
Невидимый бур вонзился в правый висок. Сармат зашипел от боли.
— Не надо говорить с реактором, сеньор Кет, — донеслось из наушников. — Он вам не ответит. Работайте.
— Sa hasu, — выдохнул Гедимин, прикладывая ладонь к правому виску. Боль ушла; вместе с ней исчезло и ощущение тепла — невидимые щупальца будто отдёрнулись в испуге. Сармат, сердито щурясь, неловко похлопал по хвостовикам и выпустил коготь. Работа продолжалась.
25 февраля 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес
Это был "Ицума-Бет", десантный корабль, разбитый и раскрошенный едва ли не по самый реактор, — сплющилась даже противоастероидная защита. Реакторный отсек слегка деформировался, но сохранил содержимое — даже сборки не перекосились. Гедимину пришлось немного подтолкнуть их, чтобы вывести из устойчивого положения, — теперь при подъёме управляющих стержней весь реактор складывался от небольшого толчка.
"Странные дела," — грустно думал сармат, выбираясь из дезактивационной камеры. "Сначала я думал, как заставить это взлететь. Теперь — как взорвать на взлёте. В промежутке — как не взорваться самому. Зачем я вообще в это влез? Ирренций красиво светится? Вот и смотрел бы на фото..."
— Готово, — бросил он, остановившись перед охранниками.
— Отлично, Гедимин, — покивал довольный Торрегроса, указывая на выход. — Снимайте скафандр. Опасная работа на сегодня закончена.
Гедимин удивлённо мигнул. "Ицума-Бет" был третьим по счёту — всего, если считать за три недели, тринадцатым, а сармат чётко помнил, что на космодроме было семнадцать кораблей.
— А остальные? — спросил он. Его уже окружили охранники — двое схватили за руки, один ловко вскрыл скафандр, и броня грохнулась на палубу. Её тут же подобрал четвёртый охранник. Её обычно несли вдвоём и на вытянутых "руках", будто она "фонила" или могла внезапно взорваться.
— Больше работающих реакторов здесь нет, — отозвался Торрегроса. — Вот это меня и смущает, сеньор Кет. Вы отлично сделали одну часть работы. Теперь я попрошу вас сделать другую.
Он замолчал. Охранники уже добрались до открытого шлюза и вышли наружу, на пыльную площадку космодрома. К неподвижному кораблю подогнали мощного робота-уборщика, и он сметал пыль в сторону платформ, откуда уже летели встречные потоки — там тоже работал робот. Пыль, сталкиваясь, клубилась и лезла в нос и глаза. Сармат вспомнил, как сплёвывал рыжую слюну после прошлого выхода на космодром, и сердито сощурился. "Двадцать семь лет, две войны... С этой пылью точно ничего нельзя сделать?!"
— Вот этот корабль, — Торрегроса, развернувшись, показал на "Бет", поставленный на дальнем краю площадки. Над ним висела четвёрка дронов-наблюдателей. Каждый был окружён прозрачным защитным полем — даже дроны глохли и падали от вездесущей пыли.
— Атомный крейсер. Он достался нам с остановленным реактором. Запустите его, сеньор Кет.
Гедимин покачал головой.
Охранники остановились. Торрегроса развернулся вместе с экзоскелетом, хотя мог бы просто переключить мониторы, — он был крайне удивлён.
— Что? Кажется, я плохо вас понял...
— Я не буду этого делать, — медленно, глядя человеку в глаза, проговорил Гедимин. — Так понятно?
По лицу Торрегросы пробежала дрожь.
— Опять за старое, сеньор Кет? У нас ещё много эа-вируса. Я могу повторить...
— У тебя нет эа-вируса, — отозвался Гедимин. — Никогда не было. Таким идиотам его не доверяют. Эти корабли не полетят. Ни один из тех тринадцати. А со мной делай что хочешь.
Единственное, о чём он пожалел в следующую секунду, — это об отсутствии скафандра. Удар по ближайшей конечности и так вышел неплохо — пневмопривод сплющился, "рука" повисла, охранник заорал — но в перчатке сармат не разбил бы себе костяшки. Его швырнули в пыль, пригвоздив к земле разрядами станнеров, и долго пинали с трёх сторон, пока Торрегроса давил на кнопку, управляющую ошейником. Несколько мучительных минут сармат слышал лишь собственный хриплый вой. Потом невидимые буры, превращающие его мозг в кашу, отключились, и Гедимина подняли на ноги.
— Значит, вы догадались, — сказал побагровевший Торрегроса. — Это ничего не значит. Вы запустите все реакторы и почините всё, что успели сломать. Не надейтесь, что я позволю вам умереть хоть на секунду раньше. В камеру!
...Дверь закрылась. Её лязг отдавался в черепе сармата резкой болью. Он сплюнул жёлчь и перевернулся, прижимаясь ноющей спиной к холодному полу. Ток пока не включили — а может, генератор сломался окончательно. Прохлада вернула Гедимина в чувство и слегка уняла боль.
"Зря отказался," — подумал он, глядя на красные вспышки под веками — открыть глаза не было сил. "Надо было взорвать. Ну ничего, сами взорвут."
01 марта 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро
"А генератор всё-таки сломался," — думал Гедимин, поднимаясь на ноги и вытягивая руки к потолку. Ток не включили до сих пор; воды и еды не давали, но и допрашивать не приходили, — сармат три дня спал, и регенерация шла своим чередом. Ссадины уже затянулись, кровоподтёки пожелтели, голова больше не болела. Сармат сосредоточился, пытаясь выстроить в мыслях трёхмерную схему реактора, — мозг выдал несколько несвязных пятен и отключился. Гедимин озадаченно мигнул, повторил попытку, — вспомнить удалось только число топливных сборок. "Отлично," — криво ухмыльнулся сармат, глядя на своё размытое отражение в металлической стене. "Лучшего и желать нельзя. "Макаки" всё-таки выжгли мне мозг. Теперь никаких реакторов. Ни под пытками, ни по своей воле. Всё..."
Вроде бы грустить было не о чем — он и так понимал, что не выйдет из Сокорро живым и никогда не назовётся атомщиком — но сармату было очень досадно. "Я ещё помню, как всё это светится," — он представил себе ирренциевый твэл, опущенный на дно бассейна, и мечтательно улыбнулся. "Жаль, что никогда этого не увижу. Это очень красиво."
За дверью стучали металлические "копыта" — в коридоре собиралась толпа охраны, изредка раздавался сердитый голос Торрегросы. Гедимин нехотя отодвинулся в дальний угол — так охранникам пришлось бы подходить к нему по двое, а их это отчего-то смущало, и даже рявкающий командир за спиной не всегда помогал преодолеть оторопь. "Боятся," — думал сармат, недобро щурясь. "Даже теперь. Эх, зря я вылез тогда из скафандра..."
Он сжал пальцы в кулак, посмотрел на покрытые рубцами костяшки, но тут же, удивлённо мигнув, перевёл взгляд на дверь. Она открылась наполовину. К проёму кого-то вели.
— К вам гости, сеньор Кет, — громко сказал Торрегроса. — Он очень просил о встрече. Он хорошо поработал на нас, и мы исполнили его просьбу. Можете говорить, сколько вам угодно. Входите, сеньор Цкау. Вас ждут.
Константин перешагнул порог и тут же покачнулся и едва не упал. Гедимин успел поймать его и теперь, отстранившись, держал за плечи, ошеломлённо глядя в узкие чёрные глаза. Константин еле заметно шевельнул уголком рта и поёжился.
— Сесть, — шёпотом попросил он; ноги его не держали — он постоянно оседал, выползая из рук Гедимина, и ослабевший сармат не мог ему помочь. — Холодно...
Он прислонился к стене, кое-как поджал под себя ноги. Его взгляд, заметно помутневший, снова прояснился, но на Гедимина он смотреть избегал — упорно поворачивался к закрытой двери. Гедимин глядел на искривлённые пальцы, странно согнутую руку, тянущиеся по шее кольцеобразные рубцы и необычайно похудевшее, словно высохшее, тело под обвисшим комбинезоном.
— Что с тобой делали? — тихо спросил он. Константин коротко мотнул головой и медленно, с трудом, поднял взгляд на Гедимина.
— Я показал им пуск, — прошептал он; что-то хрипело и булькало в его груди, и слова были еле слышны. — Реактор "Бета"... Я не смог... Атомщик, прости...
Он прижал искалеченную руку к груди и поёжился.
— Холодно...
Гедимин рывком поднял его на ноги, прижал к себе, чувствуя, как исхудавшее тело мелко дрожит. "Saat hasulesh..." — это была единственная внятная мысль, оставшаяся в голове. В глазах темнело от гнева.
— Им это не поможет, — прошептал он, прижавшись щекой к холодной щеке Константина. — Флот останется нашим. Hasulesh tza ajewasqa...
Лицо Константина дрогнуло, и Гедимин, отстранившись, с изумлением увидел улыбку.
— Tza, — прошептал сармат, слабым движением погладив Гедимина по руке. — Seateske... zaa... ajeikka...
— Zaa, — тихо пообещал Гедимин, снова прижимая сармата к себе. Тот тяжело вздохнул. Он как будто стал теплее, увереннее держался на ногах...
— А я, идиот, сдал им глушение, — признался ремонтник и услышал тихий невесёлый смешок.
— Хольгер жив?
— Убили, — ответил Гедимин. — Он один ничего не сказал.
Константин отстранился от него и посмотрел ему в глаза. Взгляд северянина снова был ясным, будто и не было четырёх месяцев плена и пыток.
— Убей меня, — тихо попросил он по-сарматски.
Гедимин молча смотрел на него. Все слова застряли в горле. Из открытого окошка донёсся громкий смешок и малопонятный комментарий — что-то про спаривание.
— Zaa, — выдохнул сармат, перекладывая руку с плеча Константина ему на затылок. Сармат благодарно улыбнулся. Эта улыбка всё ещё была на его лице, когда Гедимин поддел его ладонью под подбородок и резко дёрнул кверху.
Смешки и разговоры за дверью мгновенно смолкли, когда сармат разжал руки, и обмякшее тело по стене сползло на пол и тяжело завалилось набок. Гедимин небрежно толкнул мертвеца ногой, опрокинув на спину. "Его уже здесь нет," — подумал он, заглянув в погасшие глаза. Радужка убитого сармата быстро светлела.
Пять секунд спустя охранники ворвались в камеру, скрутили Гедимина, кто-то привёл медика, и трое в экзоскелетах долго суетились вокруг Константина. Гедимин молча смотрел, как они пытаются оживить труп, и криво ухмылялся, пока Торрегроса, развернувшись, не ударил его по лицу.
Удар вышел слабым, скользящим, иначе Гедимин не избежал бы перелома обеих челюстей. Голова сармата мотнулась, во рту стало солоно, и он сплюнул кровь на ближайший экзоскелет.
— Вот как, сеньор Кет? — лицо Торрегросы странно исказилось, и говорил он с трудом, будто задыхаясь. — Это вам не поможет. Мы умеем запускать реактор и останавливать его. А через неделю вы расскажете и всё остальное. Сержант Юпанки!
...Через час люди вышли. Сармат остался лежать на полу. Он прижимал руки к металлу, пытаясь приглушить боль. Все их кости от плеча до последней фаланги пальцев были аккуратно выбиты из суставов, и при любом движении перетянутые связки взрывались болью.
— Попробуйте вправить их, сеньор Кет, — сказал на прощание Торрегроса. — Говорят, вы умеете. Или попросите нас — мы всегда рады помочь. В обмен на кое-что, конечно. Хорошей недели, сеньор Кет!
04 марта 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес
В коридоре раздались тяжёлые шаги — кто-то расхаживал туда-сюда, от стены к стене. Где-то рядом были опустевшие камеры — в одной ещё недавно держали Хольгера, в другой — Константина, сейчас Гедимин остался один. Повернув голову, он взглянул на место, где три дня назад лежал мёртвый Константин; крови и тогда не было — вся осталась внутри, и тем более сейчас там не сохранилось никаких следов, но отчего-то Гедимину этот пятачок казался тёплым.
"Все ушли," — подумал он, переворачиваясь и садясь спиной к стене. Он уже привык подниматься, не опираясь на искалеченные руки. Они бессмысленно болтались вдоль туловища; боль уже ушла, регенерация работала вхолостую, что-то сращивая, и сармат думал, что даже если суставы вправят, кривыми они останутся навсегда. "Ну и ладно," — он уже не чувствовал ни волнения, ни страха, даже досада сменилась странным холодом, пронизавшим все мысли. "Мне уже ничего не понадобится. Ни мозг, ни руки. И вообще — мне пора. За Хольгером."
— Эй, макака! — крикнул он, глядя на прикрытое окошко. — Иди сюда.
Металлическая пластина тут же отъехала в сторону. Кто-то из охранников заглянул в камеру, второй остановился за его плечом, настороженно бормоча что-то невнятное.
