Он покосился на закрытый шлюз и замолчал. Аварийный сигнал пока не зажёгся — реактор, по-видимому, работал спокойно... или, возможно, уже взорвался.
— Я напишу Арториону, — кивнул Хольгер. — Нам пришлют образцы для опытов. Сделай небольшой облучатель — такой... квадратный твэл на четыре стержня и три пластины. Будем проверять в нём обсидиан.
01 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Облучатель — короткий, всего двадцати сантиметров в длину, твэл из четырёх ирренциевых стержней, разделённых попарно ипроновой пластиной — стоял под стендом, и натянутое над ним защитное поле светилось изнутри, но не таяло. Гедимин, проследив за отсветами под куполом, одобрительно кивнул — генератор после доработок Хольгера стал работать не в пример лучше. Сармат оставил его и повернулся к выходу в испытательный отсек. Аварийный сигнал ещё не зажёгся, с последнего запуска реактора прошло пять часов, — можно было не торопиться. "Зайти?" — задумался на секунду Гедимин, остановившись у входа в шлюз. На работающий реактор смотреть было приятно — и, независимо от необходимости, сармат проводил в "яме" много часов. "Или подождать Хольгера здесь? Где он застрял? Обещал прийти с образцами..."
Шлюз дезактивации открылся без предварительных сигналов. Хольгер встал на пороге, посмотрел на Гедимина и смущённо отвёл взгляд. Аккуратно отодвинув его с дороги, в лабораторию вошёл Ассархаддон.
— Как идёт работа? — спросил он, подходя к защитному куполу и заглядывая внутрь. Ничего, кроме свечения на внешнем слое, он увидеть не мог, но Гедимин всё равно недовольно сощурился.
— Идёт, — отозвался он. — Хольгер, ты принёс обсидиан?
Ассархаддон повернулся к охранникам, слабо шевельнул рукой, — один из них, подойдя к Гедимину, протянул ему контейнер из белого фрила, отмеченного знаками "осторожно, хрупкий предмет". Символов опасности на ящике не было.
— Арторион прислал вам образцы, — пояснил Ассархаддон. — Я только немного вмешался в ход будущих опытов. Вы работаете с настолько странной материей, что я счёл нужным ввести слепое тестирование везде, где только можно. Здесь образцы обсидиана из разных месторождений на Земле, Марсе, Венере и Кагете. Есть образец с Луны, но большая часть добыта на Земле. Они не подписаны, но на них проставлены маркировки — и постарайтесь их не сбивать. Полную информацию Арторион вам даст, но позднее.
Гедимин переглянулся с Хольгером и пожал плечами.
— Мне всё равно, что откуда. Мы проверяем другое, — сказал он. — А как ты попал на поверхность Венеры?
Ассархаддон едва заметно усмехнулся.
— Окрестности вулкана Маат — относительно исследованная область, дроны высаживаются там регулярно. Надеюсь, ваш выбор не падёт на венерианский обсидиан, — образец для исследований добыть можно, но возить минерал с Венеры на постоянной основе... Я предпочёл бы без этого обойтись.
Гедимин снова пожал плечами.
— Может быть, любой подойдёт. Только убрать некоторые примеси... — он замолчал, на секунду задумавшись, и перевёл взгляд на облучатель. — Ты можешь найти нам вакуумированный отсек? Надо для испытаний.
Ассархаддон удивлённо мигнул.
— Так вы всё-таки умеете просить напрямую... Не ожидал. Через десять минут садитесь на дрезину и отправляйтесь в "Койольшауки". Лаборатория лучевых исследований будет вас ждать.
Приподняв ладонь в прощальном жесте, он вышел. Гедимин и Хольгер посмотрели на закрывающийся шлюз и переглянулись.
— Вакуум... Да, ты вовремя об этом подумал, — кивнул химик, покосившись на реакторный отсек. — А что с твоей установкой? Константин с ней не справится.
— А должен, — буркнул Гедимин, вспомнив обо всех рисках, сопровождающих запуск после аварийного останова. "Ну хоть эти реакторы йод не выделяют..."
— Я всё заглушу, — пообещал он, отдав Хольгеру контейнер с обсидианом. — А когда вернусь, поедем в "Койольшауки".
Пятнадцать минут спустя они стояли на платформе и ждали. Свободных вагонов на линии не было — шла плановая проверка техники — но ожидался попутный из Биоблока, и Гедимин смотрел в стену и старался не вспоминать, как однажды по Ядерному блоку проехал негерметичный контейнеровоз с биоотходами. Его успокоил бы вид облучателя, особенно — работающего, но все четыре стержня в непроницаемых контейнерах висели за спиной. Хольгер прикрепил к скафандру ящик с обсидианом; внутри было много мягкого материала, но всё же сармат был с ним крайне осторожен и одёргивал охранников, подходивших слишком близко.
— Хочешь делать опыты? — спросил Гедимин одного из бойцов Стивена — без особой надежды на ответ, просто чтобы отвлечься. Командир отряда насторожился и сделал шаг вперёд.
— Опыты? — настороженно спросил экзоскелетчик.
— Облучение обсидиана, — пояснил Гедимин. — Там ничего сложного. Только нужна осторожность. И не слишком кривые руки.
— Солдаты не должны заниматься тем, что делают техники, — сказал Стивен, глядя в сторону. — Приказ координатора.
Охранник, заинтересовавшийся было, отвёл взгляд и отодвинулся от Гедимина.
— Где ты берёшь эти приказы? — спросил сармат у Стивена. — Сам только что придумал?
Не дождавшись ответа, он протянул руку и притронулся к экзоскелету одного из бойцов.
— Иди с нами. Там интересно. Стивен тебе ничего не сделает. А сделает — сообщу Ассархаддону.
Стивена передёрнуло. Второй охранник настороженно смотрел на Гедимина.
— А если авария? — спросил он с опаской.
Гедимин пожал плечами.
— Я тебя вытащу, — пообещал он. — Если меня самого не зашибёт. Здесь хорошие медики. Быстро всё сращивают.
Теперь вздрогнул охранник.
— Вагон! — крикнул Хольгер, указывая на открытые люки. Открылись они, похоже, давно, — дрезина уже нетерпеливо гудела.
Гедимин вошёл в вагон, подняв руку в извиняющемся жесте. Сармат в белом скафандре с зелёными полосками на рукавах шевельнул ладонью в ответ и отошёл с прохода к маленькому бронированному глайдеру. Гедимин, скользнув по броне беглым взглядом, обнаружил воздуховоды, — внутри массивного контейнера содержалось что-то живое.
— Домициан? — удивился Хольгер, взглянув на попутчика. — В тяжёлой защите? Опять работал с эа-формой?
— Работаю, — поправил его сармат-генетик, кивнув на контейнер. Гедимин, запоздало вздрогнув, подался назад.
— Здесь эа-форма?!
— Не бойтесь, тут надёжные фильтры, — Домициан указал на воздуховоды, но прикасаться к ним не стал. — Ни одна клетка не просочится. Везу на полигон. Запросили объект для испытаний...
Гедимин поёжился.
— Неприятно, должно быть, их возить...
Домициан весело хмыкнул, смерив сармата выразительным взглядом.
— Неприятно — взрываться по три раза на неделе! Как твои кости, срослись?
Гедимин досадливо отмахнулся.
— Переломы можно вылечить. А эа-мутацию — нет. Или вы уже додумались?..
Домициан покачал головой.
— Хотелось бы, но — нет.
Он включил на запястье прибор, похожий на стандартный анализатор, и провёл вдоль воздуховодов. Сарматы внимательно следили за ним.
— Сколько у тебя таких... объектов? — спросил Хольгер, украдкой покосившись на свой анализатор.
— Больше трёх десятков, — ответил Домициан, отключив прибор; то, что он увидел на экране, слегка его успокоило, и он снова был настроен общаться. — Разного возраста и размера. Было на пять больше, но они решили слиться по двое. Видимо, это их единственная реакция друг на друга.
— Слиться? — переспросил Хольгер, удивлённо мигнув. — Они не пожирают друг друга, а сливаются? Надо же...
Домициан кивнул.
— Клетки перемешиваются и дальше действуют как один организм. Но у меня тут одиночный образец. Один из старейших — ему четыре года.
"Значит, четыре года назад..." — Гедимин вспомнил свою первую встречу с эа-мутантом — ещё не в форме ползающей слизи — и поёжился. "Интересно, откуда Ассархаддон их берёт... Хотя — нет, неинтересно."
— То есть — вот этот мутант был одним сарматом? — уточнил Хольгер — он ещё не общался с эа-мутантами так близко, и неприятных воспоминаний у него было меньше. — И... ты, возможно, знаешь, кем?
Домициан кивнул и включил передатчик. Нужный файл нашёлся быстро.
— На них на всех есть документы. Все данные, какие только есть, — кем был, кем является. Вот карточка этой формы.
Гедимин посмотрел на экран и вздрогнул всем телом — так, что лязгнула броня. "Нгылек Гьоль" — гласила верхняя строчка. "Формирование начато: 26 декабря..."
— П-понятно, — пробормотал Хольгер, быстро отводя взгляд от экрана. — Ну что ж... И часто Ассархаддон прибегает к таким... методам наказания?
Домициан пожал плечами, недоумённо покосился на Гедимина и быстро выключил передатчик — видимо, глаза сармата успели потемнеть и сузиться.
— Никогда не вникал в его дела. Всё, что я знаю, — у нас есть объекты разной степени зрелости. Некоторым меньше полугода.
Вагон замедлил ход, приближаясь к станции. Хольгер покосился на передатчик и потянул Гедимина к выходу.
— Наша остановка. Тебе ехать дальше, — сказал он Домициану. — Осторожнее с этим... существом.
— Не беспокойся, эпидемии не будет, — сдержанно отозвался генетик, поднося включённый анализатор к воздуховодам. "Нгылек," — Гедимина вновь передёрнуло. "А я-то боялся расстрела..."
За ними вышли притихшие охранники. Гедимин подошёл к тому, с кем так и не закончил разговор на платформе Ядерного блока.
— Приехали. Так что с опытами? Идёшь с нами?
Охранник покачал головой.
— Нет, — он отодвинулся немного в сторону, глядя мимо Гедимина. — Это без меня.
03 февраля 37 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"
Хольгер отложил просканированный образец в контейнер, достал следующую обсидиановую пластину и протянул Гедимину. Опыты шли третий день, процесс был отработан, — сарматы могли часами молчать, и в отсеке стояла мёртвая тишина, — вакуум поглощал любую вибрацию.
Гедимин вложил образец в просвет между двумя пластинами из рилкара и флии — самодельный "управляющий стержень" делил надвое массу ирренция, поглощая излучение и прерывая возможную реакцию. Обсидиан лёг в удерживающий паз, "стержень" медленно пошёл кверху — равномерно, миллиметр за миллиметром. Гедимин держал его твёрдой рукой, все движения давно были выверены, — ещё секунда, и самодельный твэл зажёгся зеленью, осветив сумрачный отсек. Гедимин отложил "стержень" и отодвинулся, глядя на конструкцию сбоку, — проявятся белесые полоски и крапины, или зелёное свечение останется ровным?
— Странно всё-таки, — нарушил тишину задумчивый голос Хольгера. Гедимин удивлённо мигнул.
— Ты что-то нашёл?
В руках у химика не было образцов, и анализатор он временно выключил, отслеживая состояние твэла по дозиметру. "Ничего не нашёл," — понял Гедимин. "Тогда в чём дело?"
— Это же просто стекло, — Хольгер прикоснулся пальцем к ближайшему необлучённому образцу. — Окись кремния, немного оксида алюминия, щепотка примесей — окисленные щелочные металлы и пузырьки вулканического газа. Этот состав сто раз воспроизводили — со всеми примесями и включениями. И ничего. Никакой реакции. И эти пластины...
Он щёлкнул по образцу кончиком пальца.
— Это же не чистый плавленый обсидиан. Это стеклянистый фрил с его примесью. Наверное, надо быть омикрон-квантом, чтобы видеть разницу. Я вот не вижу.
Гедимин медленно вернул на место "стержень" и достал из паза облучённый образец. В этот раз никаких вспышек не было — этот пласт обсидиана хорошо отработал бы и в реакторе.
Хольгер, приняв от него облучённую пластину, протянул ему ещё одну.
— Предпоследняя, — сказал он. — Скоро пойдём отдыхать.
— Ты устал? — вяло удивился Гедимин. Работа была предельно простой, но и он чувствовал неприятную тяжесть в голове и слабость в мышцах.
Зелёное свечение снова стало ярким. Несколько секунд сармат молча смотрел на него — и едва успел краем глаза уловить точечную вспышку у самой стены и два тонких зелёных волоска, от твэла протянувшиеся к ней.
Взрыва не было — нечему было образовать ударную волну, но дозиметр заверещал внутри скафандра так, что Гедимин зашипел от внезапной боли в ушах. Хольгер вскочил, но все посторонние свечения уже погасли — обсидиановая пластина была прихлопнута двусторонним экраном, излучение более не попадало на неё.
— Микролинзы, — выдохнул Хольгер, бережно принимая образец из рук Гедимина. — Вот так было и с твоим реактором. Сейчас найду, где они...
Несколько минут он, затаив дыхание, водил анализатором по пластине. Гедимин молча наблюдал за ним, но его взгляд всё время возвращался к едва заметным серебристым включениям внутри стекла. Оно вообще было неравномерным — окраска шла волнами, чёрное сменялось серым и белесым — но эти крошечные пятнышки почему-то выделялись и сразу бросались в глаза.
Хольгер выпрямился и развернул голографический экран, высматривая что-то среди повторяющихся строчек.
— Это? — не выдержал Гедимин, ткнув пальцем в одно из вкраплений. — Что там?
— Торий, — ответил Хольгер, обводя небольшую область на экране. — Окись тория. Но, видимо, не только торий. Тут вокруг — железосодержащие области. Такая... линза в центре линзы. Думаю, это оно.
— Торий? — Гедимин выпустил щупы анализатора и поднёс их к серебристой точке. — Здесь считанные атомы этого вещества. Уверен, что оно может так серьёзно влиять?
Хольгер молча кивнул, ставя в контейнере напротив последнего образца несколько пометок.
— Здесь ещё одна торийсодержащая пластина. Давай проверим её. Кажется, мы очень близки к цели.
07 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Реактор излучал привычный синевато-зелёный свет без белесых проблесков. Гедимин наблюдал за ним из-за щита управления, подсвеченного единственной красной лампочкой. Освещение здесь не требовалось — даже заглушенный реактор светился на весь зал, а в присутствии работающего приходилось закрывать глаза тёмным щитком. Шёл третий час непрерывной работы — и четвёртые сутки с тех пор, как Хольгер собрал все данные по облучению обсидиана и унёс в Химблок. С тех пор Гедимин его не видел — разве что мельком, в столовой и по пути к жилым отсекам, и химик на все вопросы лишь качал головой.
"За столько дней они должны были что-то найти," — думал сармат. "Выяснить, что там с торием, и при чём тут железо."
Он перевёл взгляд на один из твэлов. Сквозь яркое свечение ирренциевых стержней трудно было разглядеть серо-чёрную трубку обсидиановой линзы — но она там была, и сигма-лучи, испускаемые анализатором, до неё дотягивались. Теперь Гедимин и без помощи Хольгера мог найти в толще обсидиана сформировавшиеся и с каждым днём уплотняющиеся серебристые сгустки — скопления атомов железа, по непонятной причине сдвинувшихся с места и сползающихся в несколько точек, как сползаются вместе клетки расплескавшейся эа-формы. Таких линз в реакторе было шесть; раз в семь-восемь часов одна из них выдавала белую вспышку с перегревом твэла. Гедимину с ними всё стало ясно ещё три дня назад; можно было бы опустить до упора управляющие стержни и вывести ненадёжные твэлы из реакции, но сармат не торопился, дожидаясь окончательного ответа от Хольгера. Ториевых вкраплений он не нашёл ни в одной линзе — видимо, та единственная, в которой они были, взорвалась вместе с предыдущим реактором.
