— Ранен?
Из-за разбитых губ и крови во рту его голос звучал не слишком разборчиво. Он запоздало заметил своё ранение и досадливо сощурился — "опять пристанут медики..."
— Heta! — Хольгер выставил перед собой пустую ладонь. Второй рукой, на которую в этом бою пришлось два удара, он старался не шевелить.
— Хватит, — повторил он уже на более привычном языке. Гедимин, остановив вращающуюся балку, воткнул её в груду мусора и подошёл к Хольгеру вплотную.
— Что с рукой?
— Н-ничего страшного, — пробормотал химик, придерживая плечо. — Скорее всего...
С соседней "свалки" донеслись громкие смешки.
— Новая вырастет! — крикнул Константин, и Гедимин про себя удивился, что скорость атак Линкена ещё позволяет его противнику глазеть по сторонам и открывать рот. — Эй, Хольгер, наше тебе сочувствие!
— Ничего смешного, — отозвался химик; видимо, боль спала — его уже не передёргивало при движениях. — Эти скафандры выдерживают выстрел "Марка", но не выдерживают атомщика. Где-то Биоблок перестарался...
— Или Кумала недоработал! — крикнули с соседней свалки. — Твою броню не проверяли "Марком"! Может, она не выдерживает... Hasu!
"Доболтался," — хмыкнул про себя Гедимин — похоже, у Линкена кончилось терпение, и он воспользовался-таки заминкой противника.
— Ну что, опять калечишь сарматов? — Гуальтари, ухмыльнувшись, погасил свет над тренировочной "свалкой" и жестом указал Гедимину и Хольгеру на "площадку безопасности" за пределами всех полигонов. — Жди теперь медиков. Что с лицом?
— Рассекло губу, — отозвался Гедимин, жалея, что под скафандром не почешешься — сработавшая регенерация вызвала сильный зуд. — Заживает.
— Ещё бы нет, — хмыкнул Гуальтари. — В вас вкачали столько дряни...
— Можно выдать Гедимину свалку без длинных балок и труб? — спросил Хольгер, потирая плечо.
— Думаешь, тогда он не найдёт себе оружия? — насмешливо сощурился Гуальтари. — Как бы не вышло хуже...
У входного люка зажёгся красный свет, и коротко вякнула предупреждающая сирена, — в зал вошёл одинокий "Фенрир".
— Куратор хочет видеть Гедимина Кета, — сказал он, останавливаясь на пороге. Сарматы переглянулись.
— Теперь и у тебя заболят плечи, — вздохнул Хольгер. — А потом и у всех нас.
...Конструкция, свисающая с потолка, была на прежнем месте, и Гедимин неприязненно посмотрел на неё, не торопясь выбираться из скафандра. Ассархаддон, закончив что-то набирать на телекомпе, погасил экран и незаметным жестом заставил стол провалиться под перекрытия.
— Я наблюдал за вашей тренировкой, — сказал он, задумчиво глядя на сармата. — Вы удачно нейтрализовали Хольгера. Однако... можно было сделать это гораздо быстрее. Первый удар... вы могли нанести его по кисти, а не по предплечью. Он не смог бы продолжать игру с раздробленными пальцами.
Его жёлтые глаза не выражали ничего, кроме доброжелательного интереса, но Гедимину захотелось отвести взгляд.
— Это Хольгер, — буркнул он. — Я не хочу его калечить.
— Даже при том, что вас подстраховывает весь Биоблок "Гекаты"? — во взгляде Ассархаддона промелькнуло любопытство. — При том, что покалеченным он будет не более нескольких часов, а потом его с восстановленной рукой вернут в ваш блок? Право, вы могли бы не церемониться с противниками. У вас боевые тренировки. Неотработанный удар может дорого вам обойтись.
— Я отработал достаточно ударов, — угрюмо ответил Гедимин. Чем дальше, тем меньше ему нравился задумчивый взгляд Ассархаддона.
— Значит, беспомощность и необратимость изменений, — проговорил куратор, рассеянно глядя поверх плеча ремонтника. — Ожидаемо, но... Снимайте скафандр и куртку. Крови будет немного.
Продевая руки и ноги в фиксаторы, Гедимин чувствовал себя на редкость глупо — все инстинкты кричали, что это тянет на самоубийство, и призывали отшвырнуть Ассархаддона и, пока он выбирается из проломленной стены, удрать как можно дальше. "Отсюда не сбежать," — напомнил он себе, пока крепления фиксаторов щёлкали, надёжно приковывая его к свисающей конструкции. "Возможно, это пригодится мне. Против повстанцев, безопасников или ещё как-то."
— Не выворачивайте плечи, — попросил Ассархаддон, медленно прокручивая винты; Гедимин почувствовал знакомую боль в натянутых связках. — Во-первых, не поможет. Во-вторых, медикам тяжело восстанавливать суставы... Значит, вы боитесь нанести повреждения, которые окажутся необратимыми. Получить такие повреждения, полагаю, вы не хотели бы тоже. И мне известно, что вы очень не любите оказываться беспомощным. А ведь это хорошо совмещается, Гедимин. Вы когда-нибудь слышали об успешном восстановлении глаз?
Он сунул руку в приоткрывшуюся нишу в стене. Оттуда послышалось тихое потрескивание, и запахло окалиной.
— Зрительный канал восприятия — основной для нас, — продолжал Ассархаддон. — Не слишком приятно потерять его, верно? Даже если под рукой весь Биоблок — каковы шансы, что такой сложный орган удастся восстановить?
Он держал в руке короткий дротик с широким гранёным наконечником. У него была рукоять, слишком массивная для такого небольшого предмета; Гедимин увидел, что она сделана из жаропрочного фрила с высоким термическим сопротивлением. Металлический наконечник дротика был накалён докрасна, но рукоять — если сармат не ошибался в определении фрила — должна была оставаться едва тёплой.
— Примитивное орудие, — сказал Ассархаддон, кивнув на дротик. — Вообще для него форма не имеет значения. Любой металлический прут, стержень... в принципе, материал тоже неважен. Достаточно ведь механического воздействия. Глаз — хрупкий орган.
Он поднёс дротик к лицу Гедимина. Горячий воздух коснулся кожи. Нагрев был сильным, металл не зря светился красным, — вскоре жжение стало неприятным. Ассархаддон повернул голову сармата набок и приблизил раскалённый наконечник к его левому глазу. Гедимин замигал — высокая температура заставила сработать слёзные железы.
— Чем удобен металл? Можно даже не прикасаться. Нагрев так силён, что белок сворачивается. Глаз буквально варится заживо, — размеренно продолжал Ассархаддон. — Можете не жмуриться. Веко — не преграда. Только испытаете лишнюю боль.
Гедимин привычно отключился от внешних ощущений — ясность мыслей должна была сохраняться при любых условиях — но в этот раз ему не удалось отрегулировать частоту сердцебиения. Он попытался глубоко вдохнуть, но дыхание стало частым и поверхностным. Жжение становилось всё сильнее, слёзные железы не справлялись с охлаждением. Комнату быстро заволакивал туман — то ли начиналась обещанная денатурация белка, то ли зрачок заливали слёзы. Сармат стиснул зубы.
— Ключ, — Ассархаддон постучал по его плечу пальцем свободной руки. — Одно слово, и вы уходите, и глаза остаются при вас.
Гедимин попытался мотнуть головой, но куратор прижал ладонь к его лицу и снова заставил его повернуться боком. Палец бронированной перчатки удлинился на пару фаланг, поддел верхнее веко сармата и осторожно отодвинул его.
— Не люблю причинять лишнюю боль, — сказал он. — Итак, я не услышал ключа. Иногда мне кажется, что вы просто забыли его. Тогда я чувствую себя глупо...
Ещё одно мгновение Гедимин видел ярко-красный свет, приближающийся к залитому водой глазу. Когда жжение стало нестерпимым, он услышал шипение и почувствовал, как густая жидкость течёт по щеке. Он рванулся, пытаясь выломать фиксаторы, — вывернутые суставы отозвались резкой болью, и сармат не сдержал стона.
— Опять выворачиваете плечи, — укоризненно заметил Ассархаддон. Открыв уцелевший глаз, Гедимин увидел, что куратор с интересом смотрит на него. Дротик шипел, остывая в его руке; резко пахло раскалённым металлом и плавящимся фрилом.
— Через пару дней глазница подживёт, — сказал Ассархаддон. — А я подумаю, давать ли вам разрешение на имплант. В Биоблоке есть несколько, правда, стыковка с мозгом — слабое место у всех них. Но ведь вы справитесь с реактором и на ощупь, не правда ли?
Гедимин, забывшись, мигнул — и зашипел от боли в выжженной глазнице. "Реактор," — он вспомнил холодный синеватый свет со дна бассейна выдержки, синевато-зелёное сияние омикрон-лучей и тонкие красные линии сигмы. "Если зрение не восстановится..." — он зажмурился, пытаясь как можно точнее воспроизвести всё, что видел, — холодный свет и блеск конструкций. "Как я построю реактор на ощупь?!"
— Твой проект накроется, — напомнил он Ассархаддону. Удерживать ясность мышления не удавалось — источник боли был слишком близко к мозгу, она шла волнами, заглушая все другие сигналы.
— Ничего, не последний, — спокойно отозвался куратор, поворачивая голову Гедимина в другую сторону, уцелевшим глазом к себе. — Я довольно терпелив, но сейчас моё терпение на исходе. Скорее всего, я выведу вас из проекта. Всё равно без глаз вы бесполезны. Итак, какой ключ у вас?
Он приподнял веко сармата — в этот раз одним грубым движением, едва не разорвав его. Гедимин увидел раскалённое докрасна жало выжигателя. "Выведет из проекта," — он пытался подавить захлёстывающий страх, но тело уже не подчинялось мозгу — все мысли заглушал отчаянный сигнал боли и ужаса. "Он говорит правду. Просто выкинет меня в биоотходы. Как показывали в том фильме. Hasu!"
— Ты псих, — прохрипел он — чужая ладонь, прижатая к щеке, мешала говорить. Лица Ассархаддона он уже не видел — всё заслонял раскалённый докрасна металл. Он уже был близко, и глаз слезился, а веки жгло.
— Мне говорили, — спокойно ответил куратор. — Да, жаль, что придётся это сделать...
Дротик двинулся вперёд. Гедимин рванулся назад — насколько позволили фиксаторы.
— Ирренций, — выдохнул он. — Верни меня в проект! Я ещё могу работать...
— Вы уже бесполезны, — с сожалением сказал Ассархаддон. Красный свет стал нестерпимо ярким, а потом погас, и Гедимин услышал шипение остывающего металла.
— Пока вы нужны, никто не будет вас увечить. Серьёзные раны помешают работе, — голос Ассархаддона остался ровным, и говорил он спокойно, как будто они с Гедимином общались в столовой за контейнером жжёнки. — Если дошло до этого — помните, что вас уже списали. Предательство не поможет вам выжить. Просто умрёте с позором. Так, как сейчас. Прощайте.
Холодное сопло прижалось к виску сармата, и он услышал короткий сухой треск. Зеленоватое свечение омикрон-лучей сверкнуло перед внутренним взором в последний раз — и погасло.
01 декабря 39 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Тройная доза? Он тут не мутирует от такой накачки?
Голос, прозвучавший над головой Гедимина, был ему знаком, — говорил сармат-медик, к которому он попадал уже бессчётное количество раз. Ремонтник по-прежнему ничего не видел, но слух уже вернулся — а за ним и осязание. Теперь он чувствовал тёплую слизь на голой коже, прохладные браслеты-дозаторы на обеих руках, фиксаторы от локтя до плеча, шесть датчиков на голове и тугую повязку на глазах. Веки двигались, и как будто под ними что-то было — не только пустые глазницы. Сармат радостно ухмыльнулся. "Инсценировка," — подумал он. "Проект будет. Реактор тоже. А Ассархаддон — полный псих."
— Мутирует или нет — через три дня он должен видеть, — отозвался второй невидимка; этот голос Гедимину знаком не был. — А пока — собираем данные. Повторное сканирование?
— Подожди, он приходит в себя, — кто-то из сарматов сдвинул крышку автоклава, впуская свежий воздух с запахом дезинфектантов. — Эй, физик, ты слышишь меня?
— Да, — ответил Гедимин и попытался поднять руку, чтобы потрогать повязку, но все конечности, как выяснилось, были жёстко зафиксированы.
— Не дёргайся! Сейчас уберу фиксаторы, — сказал медик. — Повязку снимем через три дня. Будешь теребить её — придётся всё делать заново. А меня расстреляют.
К вискам сармата прикоснулись холодные щупы. Он почувствовал слабые уколы — что-то вошло под кожу и впилось в кости черепа.
— Что это? — спросил Гедимин. — Сканер? Зачем меня сканировать?
— Личное распоряжение Ассархаддона, — отозвался медик. — Не бойся, мозги тебе не выжгут. Ты у нас интересный объект исследований, причём уникальный.
— Какие исследования? — насторожился Гедимин. Сканеры он не любил — ещё с того дня, как один из них стёр ему память. "Или всё-таки меня списали? Перевели в подопытные..." — он ещё раз пожалел о потере зрения — вслепую нечего было и думать как отбиться, так и сбежать...
— Сигма-излучение, — ответил медик, и сармат вздрогнул. Мигать мешала повязка, но веки всё равно дёрнулись. "Сигма?! Вот все работают, все, кроме меня..." — ему было очень досадно.
— Утверждают, что высокие дозы сигмы влияют на мозг, — продолжал сармат-медик. — И одно из побочных действий — блокада любых попыток сканирования. Якобы облучённый мозг "закрывается", вырабатывает нечувствительность. Предыдущие десять тестов на спящем мозге это подтверждают. Теперь сделаем прогон в режиме бодрствования. Впрочем, ты можешь спать. Сейчас мы только собираем материал. Ассархаддону очень интересно, так что не бойся — в утилизатор тебя не отправят.
...Исследования продолжались долго — сканирование в разных режимах, проверка датчиков, их замена, какие-то инъекции и взятие анализов... Через пятнадцать минут Гедимин перестал на них отвлекаться и лежал в полудрёме. Может, причиной были инъекции, — он не чувствовал ничего, кроме редких уколов и — время от времени — неприятного давления в висках и под глазницами. "Сканер, что ли, сломался..." — лениво подумал он, пытаясь повернуться набок — лежать на спине надоело. Медики о чём-то перешёптывались над ним, но объяснять ничего не хотели и на вопросы не отвечали, так что Гедимин вскоре забыл о них и окончательно задремал.
Его разбудило прикосновение чужой тёплой руки. На ней не было никаких перчаток — даже тонких, от комбинезона. Кто-то осторожно погладил его по шее, провёл пальцем вдоль ключиц и перебрался на грудь, то ли поглаживая, то ли ощупывая каждую мышцу. От его прикосновений по телу разливалось тепло — скорее приятное, чем тревожащее. Несколько минут Гедимин лежал, ни о чём не думая, — как будто грелся на солнце на камнях у восточного берега Атабаски в середине лета, млея от тепла, и даже о реакторах вспоминать было лень.
Минут через пять он понял, что медикам незачем его гладить — к исследованиям мозга это никакого отношения не имеет, и к тому же они никогда не стали бы снимать перчатки, прикасаясь к "объекту". Они, кажется, вообще закончили свои опыты — к голове сармата больше никто не притрагивался, и датчики с неё убрали. Кто-то ещё пришёл в медотсек и, наклонившись над вскрытым автоклавом, молча гладил Гедимина.
— Хольгер? — неуверенно окликнул тот — по ощущениям, пальцы невидимого сармата были гладкими, почти без шрамов, а значит, это был не Линкен.
Рука вздрогнула, на долю секунды остановилась, а затем невидимка отдёрнул её, оставив Гедимина в удивлении — и без приятного тепла и воспоминаний о берегах Атабаски.
— Нет-нет, Гедимин. Это не Хольгер, — голос Кумалы звучал смущённо. Гедимин помянул про себя ядро Сатурна и с силой провёл ладонью по коже, стирая невидимые следы чужой руки. Над автоклавом тихо вздохнули.
