Защитное поле над головой пошло красными волнами. Гедимин мигнул, несколько секунд озадаченно смотрел на него, а затем быстро двинулся вверх по лестнице. Хольгер пришёл — и, как мог, пытался вызвать сармата из "реакторной ямы" на поверхность, — "фонящий" реактор напрочь заглушал любые внешние сигналы.
— Ну? — спросил Гедимин, едва шагнув на верхнюю ступеньку. Хольгер ухмыльнулся и пощёлкал пальцем по прикрытому бронёй запястью.
— Всё подтвердилось, атомщик. Примеси урана и тория создают микролинзы, из-за них возникают концентрированные пучки — а при их пересечении — эффект Прожига со всеми сопутствующими.
— А непересекающихся лучей в реакторе нет, — еле слышно пробормотал Гедимин, оглянувшись на "яму".
— Именно, — кивнул Хольгер. — Слушай дальше. Вкрапления железосодержащих минералов не усиливают эффект ториевых линз — они просто собираются поблизости и формируют сгусток. Если тория или урана нет, но железа больше двух процентов — оно просто сползается в сгустки. Только не спрашивай меня, почему оно это делает, и как всё это соответствует законам физики. Исгельт и Арторион тоже не в курсе.
— Ясно, — отозвался Гедимин. — Похоже на то, что я видел в реакторе. А вот если взять чистую окись тория...
Хольгер, не дав ему договорить, громко фыркнул и махнул рукой.
— Ну разумеется, мы это опробовали. Утром четвёртого, как только проверили наши данные. И окись тория, и в смеси с оксидами железа, и в стекле, и в искусственном обсидиане. Ничего не работает. Только естественный обсидиан.
— А если добавить тория в образец, где его нет? — не отступал Гедимин. Ему представлялись все линзы-концентраторы — несомненно, уже тысячами используемые в "Гекате" и "Койольшауки". "Если торий усиливает их действие," — думал сармат, — "это уже очень неплохо..."
Химик ударил кулаком в ладонь.
— А вот это работает, атомщик. И добавление железа тоже. Я думаю, мы откопали что-то важное в области применения обсидиана. И я уже отчитался перед Ассархаддоном. Скоро в Инженерном блоке начнут разделять обсидиан по весу — тяжёлый расплав на линзы-концентраторы, лёгкий — тебе в реактор.
— И в ЛИЭГи, — вовремя вспомнил Гедимин. — Там скрещивающиеся пучки тоже ни к чему. А вот Линкену с его оружием... Линкену пригодится ториевый обсидиан. Ты ему сказал?
— Будто ему это интересно, — фыркнул Хольгер. — Получит новые излучатели — узнает. Это технология, атомщик. Наш адмирал в такое не вникает.
Гедимин едва заметно вздрогнул.
— Адмирал? — переспросил он, крепко схватив Хольгера за плечо. Тот испуганно мигнул и подался назад.
— Я пошутил, атомщик. Ну... я думаю, Маркус сделает его адмиралом. Он этого хочет, и он верен Маркусу... Не нас же ставить командовать флотом, сам подумай...
Гедимин нехотя отпустил его и покачал головой.
— Как бы нас не расстреляли по итогам работы... Ладно, химик. Спасибо, что всё проверил. Теперь мне нужны будут новые линзы для твэлов. А тебе я отдам несколько образцов для изучения.
"Адмирал..." — Гедимин снова стоял у щита управления и ждал, когда вентиляция остудит реактор, и можно будет извлекать твэлы. "Может, и правда. Я бы не удивился. Я мало знаю об адмиралах Саргона. Вроде бы Линкена среди них не было. Но имя можно и сменить..."
10 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Сепаратор для расплавленного обсидиана... — медленно проговорил Ассархаддон, изучая что-то на экране своего смарта. — Выращивание кристаллических стержней... "Геката" наполняется странными проектами, seatesqa. А я стараюсь не вспоминать о крохах физического образования, полученных мной когда-то. Это нелегко, seatesqa. Представляю, каково вам всем...
Он внимательно посмотрел на Константина. Тот вздохнул.
— Главное, чтобы работало и не взрывалось, — пробормотал он. — Я ещё в Ураниуме зарёкся просить у Гедимина обоснование.
Гедимин досадливо сощурился — Константин своими назойливыми поддёвками отвлёк его от чего-то, по-видимому, важного.
— Выращивание кристаллических... чего? — запоздало переспросил он, повернувшись к Ассархаддону.
— А, вы не в курсе... — вяло удивился тот. — Хольгер, вы не сообщили... Да, впрочем, вы и не должны были.
— Он в реакторе по уши, — отозвался Хольгер. — Не хотел отвлекать. Всё равно бесполезно.
Гедимин мигнул. "Опять я что-то пропустил?"
— Химблок работал с насыщенным раствором карбоната ирренция, — продолжил Ассархаддон, сверившись со смартом. — Обнаружены интересные явления в выращенных кристаллах. Возможно, при использовании таких кристаллов и расплава обсидиана можно создать миниатюрный реактор большой мощности... и стабильности.
— Что?! — Гедимин развернулся к Хольгеру, едва не отломив край столешницы. — Это ты придумал?
Химик покачал головой.
— Арторион и Исгельт. Это только предположение, Гедимин. Мы его ещё не проверяли. Правильный кристалл не так легко вырастить.
— Кристаллические стержни, — пробормотал сармат, положив руки на стол и крепко сжав их. — Выращивание твэлов... Когда же это вещество начнёт проявлять нормальные свойства?!
Ему вспомнился давний сон, повторившийся с тех пор несколько раз с небольшими вариациями, — светящаяся пещера с ирренциевыми сталагмитами, омываемыми подземными водами и окутанными паром. Вода поднималась, и вокруг каждого столба, горящего зелёным огнём, образовывалось пустое пространство, — жидкость испарялась быстрее, чем подтапливала его, и надо всем этим медленно плавился свод пещеры. Сны были очень яркими — в них Гедимин стоял посреди природного реактора с дозиметром в руке и смотрел на всё это, не мигая, пока его не выбрасывало обратно в явь. "Расплавленный обсидиан," — он неслышно усмехнулся. "Насосам придётся нелегко."
— Гедимин, — окликнул его Ассархаддон. Сармат, задумавшийся было о кристаллическом ирренции, вздрогнул и растерянно мигнул. Куратор смотрел именно на него, не обращая внимания ни на Хольгера, ни на Константина.
— Кажется, у вас эта идея не вызывает энтузиазма, — сказал Ассархаддон. — На то есть причины?
Гедимин снова мигнул и посмотрел на Хольгера. Тот, похоже, ждал его ответа с куда большим нетерпением, чем Ассархаддон. "Так это всё-таки он придумал," — не слишком удивился сармат. "Изобретателей у нас мало..."
— Не знаю, — буркнул он. — Что-то с ней не так.
Константин поднял взгляд к потолку и тяжело вздохнул. Ассархаддон спокойно кивнул.
— Я услышал. Химблок начнёт над ней работать. Рано или поздно он выяснит, что именно с ней не так. Но вернёмся к вашему проекту, Гедимин. Сепаратор для обсидиана будет построен, и вы будете получать линзы из лёгкой фракции. Если вы уверены, что это добавит реактору стабильности — я возражать не буду.
— Атомщику тут виднее, — ненадолго включился в разговор Линкен. Он сидел немного поодаль, отвернувшись от компании, и тихо переговаривался с незнакомыми Гедимину сарматами. Одного из них ремонтник вроде бы видел раньше — но имени его не вспомнил бы и под расстрелом.
— Но кое-что меня смущает, — продолжал Ассархаддон. — Привязанность к обсидиану, природному сырью сложного и неконтролируемого состава... Как вы установили, лунный минерал непригоден для работы. Мы получили образцы из Северного Союза — из так называемой Западной зоны отчуждения, где слабо контролируется воздушное пространство — но их вы тоже забраковали. Остальные месторождения расположены в областях, куда очень непросто попасть незамеченным, — от долины Миссисипи до полуострова Камчатка, и я уже не говорю о Фарсидском плато на Марсе...
Гедимин недовольно сощурился. Ничего нового куратор ему не сообщил — он и так догадывался, что на Камчатке сарматам не рады, и тем более их не ждут на Марсе.
— Искусственный обсидиан бесполезен более чем полностью, — вполголоса напомнил куратору Хольгер. Тот кивнул, по-прежнему внимательно глядя на Гедимина.
— Неужели нет ничего, что заменило бы этот минерал? Чем именно определяются такие... уникальные свойства?
Гедимин хотел бы сдержаться, но уже не получалось — он сердито фыркнул и навалился грудью на стол, придвигаясь к Ассархаддону.
— Я скажу. Дай мне пять лет на нормальные исследования — будешь знать всё. Про обсидиан, про ирренций, про мембрану между галактиками. Пять лет на теоретические исследования. Или сходи и спроси на Ириене. Может, там ответят.
Линкен, забыв о своей беседе, развернулся к Гедимину так резко, что боком врезался в стол и едва не опрокинул его. Ассархаддон, не оборачиваясь, поднял ладонь со сложенными пальцами — "Heta!"
— Спокойнее, Гедимин. Если бы я считал, что вы работаете плохо, мы бы вели этот разговор не здесь... и не так, — сказал он, спокойно глядя растерянному сармату в глаза. — Хорошо, я понял, что данных недостаточно. Воспроизведение химического состава ничего не даёт... Что, если воспроизвести условия появления этого минерала? Смоделировать поток магмы, процессы в нём...
Линкен, переглянувшись с собеседниками, подошёл к Гедимину и встал у стола, опираясь кулаками на столешницу.
— Во время наших испытаний получается много камня, похожего на стекло. Я видел твой обсидиан. Он выглядит так же. Я привезу тебе взрывного стекла — хоть тысячу тонн. Если оно тебе подойдёт, незачем будет летать на Фарсиду.
Ассархаддон перевёл взгляд на него и едва заметно кивнул.
— Интересное предложение. Завтра же доставьте Хольгеру Арктусу десять килограммов этого минерала. Для первичной проверки этого должно хватить, не так ли?
Хольгер, до того растерянно мигавший, несколько секунд сидел неподвижно, затем неуверенно кивнул.
— Взрывное стекло... Ладно, попробуем проверить. Что скажешь, Гедимин?
— Вези, — отозвался тот. — Только его надо будет дезактивировать.
Ассархаддон поднялся из-за стола и обвёл взглядом всех сарматов.
— Инженерный блок подготовит для вас подопытный материал. Хольгер, вы проконтролируете качество. Гедимин...
Он притронулся к плечу сармата, и тот растерянно мигнул.
— Сделайте экспериментальную установку. Не стоит использовать непроверенные материалы в рабочем реакторе.
13 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката" — кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"
Короткий полупрозрачный цилиндр из тёмно-серого стеклоподобного вещества уже лежал на стенде, когда Гедимин вышел из шлюза. Хольгер сидел рядом, нетерпеливо постукивая пальцем по стенке открытого контейнера.
— Взрывное стекло, — пояснил он, подняв цилиндр на ладони и протянув его Гедимину. — Первый образец. У меня ещё четыре таких же. Проверь — подойдёт?
Гедимин осторожно взял образец, посмотрел сквозь него на свет и недовольно сощурился.
— Много включений. Не проплавилось как следует.
Хольгер пожал плечами.
— Технология обработки — та же, что для обсидиана. В нём часто бывают включения, иногда их гораздо больше.
— Зря вы так торопились, — сказал Гедимин, с подозрением разглядывая цилиндр со всех сторон. — Надо было проверить на простой пластине. Или даже на обломке. Незачем было сразу делать линзу.
— Нам надо было опробовать технологию, — отозвался Хольгер. — Если бы оказалось, что этот минерал непригоден к обработке, проект свернулся бы, не начавшись. Так ты готов работать, или отложим опыты на пару дней?
Гедимин снова взглянул на линзу, потом перевёл тяжёлый взгляд на Хольгера.
— Делай как знаешь. Состав проверил? Тория нет?
Не дожидаясь ответа, он вернул линзу химику и сдвинул в сторону защитный купол, вынимая из-под него четыре коротких ирренциевых стержня. Они были попарно соединены ипроновыми пластинами, исключающими вероятность цепной реакции. Гедимин извлёк их и стал расставлять на стенде.
— Тория нет, — ответил Хольгер. — Пятьдесят процентов окиси кремния, остальное — оксиды алюминия, магния и кальция. Не совсем обсидиан, но в целом — ничего подозрительного. Есть пара процентов железа, но это, думаю, не помешает.
— Два процента? Ничего, сойдёт, — Гедимин расставил стержни и теперь осторожно смещал пластины к центру, стараясь двигать их медленно и плавно, не допуская рывков. Вероятность цепной реакции была невелика, но сармат помнил, как критическая масса ирренция изменялась по десять раз за час, и рисковать не хотел.
— Постой, — Хольгер притронулся к его плечу, и сармат удивлённо мигнул — обычно химик не подходил к нему близко во время работы и тем более к нему не прикасался. — Собери обратно. Я тут подумал... Поедем снова в "Койольшауки". Моя лаборатория свободна.
— Хорошая идея, — пробормотал Гедимин, возвращая пластины на место. — В вакуум все эти штуковины. А лучше — в лабораторию Лиска.
...Двери с шипением закрылись за ними. На сарматов, оторвавшись от телекомпа, с удивлением смотрел филк в сером комбинезоне. Увидев Хольгера, он быстро потянулся за откинутым шлемом.
— Этого мало, Амос, — химик недовольно сощурился. — Иди за тяжёлой защитой. Здесь Гедимин — а значит, можно ожидать чего угодно.
Сармат недоумённо покосился на него и даже решил было обидеться, но тут вспомнил, где слышал имя "Амос", и удивлённо мигнул.
— Амос Атабаска? Снова работаешь с Хольгером?
Филк на секунду высунулся из вскрытого скафандра, кивнул и снова убрал голову под шлем, дожидаясь, когда пластины брони сомкнутся на груди. Его "защита" была сделана по образцу тяжёлых скафандров Гедимина и Хольгера, так же в семь слоёв, только сами пластины были тоньше.
— В вакуум, — поторопил сармата Хольгер. — Амос, сиди тут. В случае взрыва вызывай медиков и ликвидаторов.
"У них тут и отдельные ликвидаторы..." — Гедимин вспомнил, как быстро расчистили его испытательный отсек после всех аварий — и при этом не попались ему на глаза. "Надеюсь, всё сработает как надо. В ядерный могильник все взрывы..."
Технология малых испытаний давно была отработана: защитный купол в три слоя, рука под ним, стержни по краям, объект по центру... Убрав защитное поле, Гедимин медленно отодвинул ипроновые пластины, подставляя новую линзу под излучение. Ирренций — надёжный, испытанный "лунник" — ярко вспыхнул, дозиметр запищал, — в следующую долю секунды Гедимин уже лежал на полу, направив на конструкцию наручный "арктус", и кидал в неё плёнки защитного поля — одну за другой, вслепую, не глядя на результат. Писк дозиметра не умолкал — сигма-излучение прорывалось сквозь все барьеры, но омикрон-кванты до прибора не доходили — а значит, поле всё-таки выдерживало. Полминуты спустя Гедимин рискнул посмотреть, что происходит. Защитный экран вздулся мыльным пузырём, переливающимся всеми цветами радуги, под ними что-то бурлило, разлетаясь во все стороны одновременно. У выхода, направив руку на раздутый шар, лежал Хольгер и кидался защитными полями. Кипение под экраном не утихало — что-то непрерывно подогревало его.
"Мать моя пробирка..." — обречённо выдохнул Гедимин, рывком подползая к шару и резким движением просовывая руку под экран. Пальцы обожгло, по броне полоснули мелкие осколки — но раздутый экран тут же обмяк и уменьшился втрое. Сармат на ощупь вытянул наружу два почти целых стержня — их немного посекло стеклянными осколками — и шар ужался до размеров кулака. Реакция прекратилась.
