Как все-таки удачно, что из-за своих специфических занятий бегом он стал покупать вместо дорогих и качественных ботинок самое дешевое барахло, какое мог найти. Что те, что те расползались по швам в течение двух-трех недель, но барахло стоило в четыре раза дешевле. Так, это был обманный маневр, а теперь контратака.
— Но я не отчаиваюсь! — для полноты эффекта он даже вскочил со стула. — Преодолев испытание нищетой, я смогу продолжить дело моей семьи, ныне пребывающее в руках продажных менеджеров и совета директоров! Если я выдержу это и не сломаюсь — только тогда я смогу назвать себя достойным наследником!
Незаметно для учителя, он изо всех сил тайком ущипнул себя за руку. На глазах выступили слезы, и он воспользовался этим, чтобы со всех ног сбежать из учительской, не забыв прихватить портфель. Скрыться он решил на крыше, и только заперев за собой дверь, позволил себе расхохотаться. Смеялся долго, почти задыхаясь, но когда успокоился, настроение снова стало мрачным. Прислонившись спиной к двери, он уставился в безоблачное небо. Ситуация, на самом деле, складывалась пренеприятная. Двое недееспособных сирот, без опекунов и приличным состоянием за спиной. Чем не лакомый кусочек? Существование деда Зокена было тайной для всех, кроме собственно членов семьи, так что со стороны все выглядело так, будто они с Сакурой только и ждут того, кто примет опекунские обязанности и попутно наложит лапу на наследство.
— Ты что тут забыл? — раздался откуда-то сбоку крайне недовольный голос.
Опа, так он тут не один! Надо же, не заметил. Нехорошо конечно получилось — ржать подобным образом у кого-то на глазах.
— Ничего особенного, просто мимо проходил, — ответил он, разворачиваясь на источник звука.
Им оказалась девушка, его лет. Форма средней школы, волосы заплетены в два хвоста. Она сидела на бордюре у сетки, установленной по периметру крыши, и явно намеревалась пообедать — у нее на коленях лежала коробочка с едой. Было в ней еще что-то смутно знакомое, будто он ее недавно видел, но . Несмотря на явную красоту, Синдзи она сразу не понравилась.
— Смешинка в рот попала? — поинтересовалась девушка.
— Нет, нарвался в коридоре на кокаинового гномика, — незачем было с ней связываться, но в такие моменты он просто терял над собой контроль. Если язык без костей, это только могила исправит. — Знаешь, есть сонные гномики, которые летают под окнами и разбрасывают сонную пыльцу, чтобы детям лучше спалось. А есть кокаиновые гномики, которые распыляют где попало дурь, чтобы уничтожить человечество наркотической зависимостью, бессонницей и приступами истерического смеха. Но эти маленькие поганцы еще не самое худшее, что может случиться в школе. Вот если бы это был афродизиаковый гномик, последствия были бы ужасными! Это бы даже показали в новостях, и, разумеется, весь экран был бы закрыт цензурой!
— Ты либо придурок, либо извращенец, — констатировала девушка. — Не приближайся ко мне, и прочь отсюда. Это мое место.
— Есть документы, подтверждающие право собственности? А налоги на недвижимость платишь? Или может арендовала всю крышу лично для себя? Знаешь, я вот тоже жуткой голодный. И не вижу, почему благородному господину не отобедать на крыше школы, тем более что погода располагает.
Девушка поджала губы
— Обедай где хочешь, только ко мне не приближайся.
Синдзи пожал плечами, присел рядом с ней и вытащил из сумки купленную по дороге в школу коробку с бенто. Вот это не хорошо. Если отыгрывать легенду богатого наследника без гроша в кармане, то идти до конца. Шики-сенсей, похоже от домашней еды тебе никак не отвертеться.
'Ладно, в школу можешь носить то, что приготовишь сам, — нехотя пробурчал в голове недовольный голос. — Но еду из рук Сакуры брать не вздумай'.
'Да брось, ей же нравится готовить. Не решит же она меня отравить?'
'Мне бы твою уверенность'.
'Эмм... а она может?'
'Запросто. Ты ей в глаза смотрел?'
'Ну, она ведет себя странно последнее время, но не думаю, что это действительно опасно. Я же из кожи вон лезу, чтобы ей угодить, даже стираю свои вещи сам'.
'В том и проблема. Она просто не знает, что делать с хорошим отношением к себе. И может попытаться убить тебя только для того, чтобы избавиться от неопределенности'.
'Сразу убить? Сенсей, ты какой-то повернутый на этой теме'.
'Во-первых, не я такой, это жизнь такая. Во-вторых, Сакура — маг. И как всякий маг, жизнь она не ценит. Ни свою, ни тем более чужую. Кстати, пора бы и тебе перестать'.
Так-так-так, что у нас тут? Рис, немного соуса, полоски мяса в кляре. Синдзи сглотнул слюну. Мяса хотелось невыносимо. Настолько, что даже кровожадные проповеди Шики не могли испортить аппетит.
'Кстати, что ты там классному руководителю расписывал про 'испытание нищетой', — вновь встрял Шики.
'Нехорошие у меня подозрения на его счет. Думаю, это его отвадит на некоторое время, а там выясним подробнее его намерения, и если он правда метит в опекуны — приму меры'.
'Нет, меня больше позабавило именно то, как ты расписывал свое бедственное положение. Напомнить, сколько отдал Токо за книги, камни с рунами и частные уроки?'
'Книги и камни — это не просто спуск денег, это инвестиция! — ввернул Синдзи умное слово. — А что касается ЧАСТНЫХ УРОКОВ, которые ты совершенно беззастенчиво у нее брал — так ты мне память потер'.
'Маленький еще. Иди на сестренке потренируйся, а потом, если жив останешься...'
'Достал. Честно'.
— И прекрати уже на меня пялиться! — добавил он вслух, обращаясь к сидевшей в паре метров от него девушке с хвостиками.
— Я не пялюсь! — огрызнулась та.
— Пялишься! Я всей кожей ощущал, как ты скользишь по мне своим скользким, похотливым взглядом! — безапелляционно заявил Синдзи, не забывая стремительно поглощать еду. — Прекрати меня мысленно лапать, или я пожалуюсь учителям.
— Тупой извращенец.
— От извращенки слышу.
— Ты будто в астрале завис, и губами шевелил. Ты разговаривал сам с собой, я точно видела!
— То есть ты признаешь, что пялилась на меня. И вообще, не вижу, почему благородному господину немного не посходить с ума, — Синдзи указал палочками с зажатыми в них комком риса на видный с крыши город. — Мир, в котором мы живем, сам по себе безумное место. Пару недель назад я прочитал, как в Европе продают молоко. Вроде, что может быть проще — подоили корову, упаковали молоко, привезли в магазин, продали. Нет, они делают это так: доят корову, превращают молоко в порошок, везут на завод, превращают порошок в молоко, стерилизуют и добавляют консерванты, потом снова превращают его в порошок, везут на другой завод, где снова превращают порошок в молоко и расфасовывают его в пакеты. Только после этого они привозят получившуюся кошмарную бурду в магазины, и разумеется, эта бурда ничего общего с молоком не имеет кроме названия, — он засунул рис в рот и разом проглотил. — То ли дело соевые продукты, с ними все просто и понятно.
— Тупица, извращенец а теперь еще и зануда, — девушка нарочито элегантным, и от того немного смешным, движением взяла из своей коробочки какой-то кусок. — Фамилия у тебя есть? Хочу знать, на кого жаловаться директору.
— Аозаки Шики, — быстро ответил Синдзи. — А как зовут тебя, я даже знать не желаю, потому что решение проблем с помощью вышестоящих унизило бы мое достоинство. В конце концов, я должен заботиться о репутации своей семьи.
Девушка бросила на него испепеляющий взгляд, но больше ничего вслух не сказала. Молча доела свой обед и удалилась, всем своим видом источая непоколебимую гордость и достоинство. Синдзи довольно ухмыльнулся.
'У меня сегодня радость, я кому-то сделал гадость'.
'Все-таки ты плохо знаешь женщин, парень. Не стоило ее доводить до белого каления'.
'А что так?'
'Она из тех, кто не соизмеряет степень обиды и усилия, приложенные для мести. Того, что ты ей наговорил, вполне потянет на медленное расчленение. Причем ей не обязательно мстить тебе сейчас же, она может потерпеть лет десять-двадцать'.
'Сенсей, мир не настолько ужасен, а люди не настолько злы'.
'Парень, если ты по-прежнему пребываешь в плену подобных иллюзий, то этого говорит лишь о том, что ты слишком мало видел'.
'Это мне говорит человек, зарабатывавший на жизнь отстрелом тех, кто не угодил Ассоциации?'
'Не на жизнь, а на исследования! — похоже, на этот раз Шики всерьез разозлился. — Я мог бы обеспечить свое существование обычным заработком, но мои эксперименты требовали огромных вложений! Ты вообще представляешь, в каких условиях мне пришлось существовать?! Эти подонки из Ассоциации отняли у меня все! Родные, дом, семейные активы — вообще все! Я успел спасти только то, что унес в собственных руках! Мне пришлось начинать буквально с нуля, ютиться чуть ли не в сарае, есть три раза в неделю, лишь бы хватало на реактивы! Я брался за работу, предлагаемую Ассоциацией по одной единственной причине — таким образом у меня была возможность научиться убивать магов, самому магией не владея!'
Синдзи пристыжено молчал. Видимо, для Шики это была самая болезненная тема. А последняя оброненная им фраза только утвердила его в мысли, что он правильно вычислил его подлинную личность.
'Понял теперь, парень? Любой маг, если он настоящий маг, а не жиденькое первое-второе поколение — это бездушное чудовище, ничего общего с людьми не имеющее. Даже лапочка Сакура, которой ты даришь пирожные, и в тайне радуешься, когда она тебя благодарит. Или ты думаешь, дед ее пыткам подвергает просто из чистого садизма? И как я тебе уже говорил, чтобы эффективно противостоять чудовищу — надо просто самому стать чудовищем еще большим, благо история знает тысячи примеров. Людям досаждали лесные элементали? Леса сведены под корень. Людям досаждали демоны? Церковные экзекуторы всегда держат наготове распятие и вязанку дров. Морские чудовища боятся даже приближаться к современным судам. Вампиры сидят в своих замках и носа оттуда не высовывают. Богов все забыли. Даже Иисус Христос, имевший в средние века огромную силу, постепенно становится карикатурой на самого себя, а лет через пятьсот закончит так же, как закончили до него Зевс, Один и Энлиль. Понимаешь теперь? С волками жить — по-волчьи выть'.
'Понял я, понял'.
'Ни черта ты не понял. Хотя понимаю, это моя ошибка. Слишком мягко я с тобой, надо было сразу в крови топить, а там либо выплывешь, либо нет. Ну да ничего, все еще можно исправить. Сегодня после уроков прогуляешь клуб и занятий магией тоже не будет. Надо съездить кое-куда, адрес дам'.
'А зачем, если не секрет?'
'Как ты выражаешься, сделаем еще одну инвестицию'.
* * *
'Ты помнишь свои сны? За редким исключением, их содержание всегда одинаково. Ты тонешь, захлебываешься в черной грязи, которая заливается внутрь твоего тела, сжигает тебя изнутри, разъедает, и словно стремится сожрать. Одного лишь этого ощущения достаточно, чтобы просыпаться каждую ночь в холодном поту, но ты держишься. Потом наступает черед голосов. Они всегда различаются между собой, как различаются два случайно взятых человека. Визгливый плач умерщвляемых собственными родителями детей; стоны подростков, забитых насмерть в уличных драках; рыдания изнасилованных, а затем убитых девушек; проклятия погибших в бесчисленных войнах мужчин; хриплые вопли стариков, которые больше никому не нужны. На всех языках мира, от давно мертвых шумерского и египетского до наречий, которые войдут в обращение только спустя несколько веков. Голоса всегда разные, но их объединяет одно — они проклинают все человечество, всем своим естеством они желают ему уничтожения. И в качестве последнего аккорда — лица. Искаженные, изуродованные, утратившие все, что в сумме составляет концепцию 'человечности'. И раз уж ты все прекрасно помнишь, ответь — почему ты все еще в здравом уме?'
Отполированное лезвие медленно поворачивается, посылая в глаза красноватый блик заходящего солнца. Кажется, что оно измазано в крови, хотя на самом деле металл девственно чист.
'Я не знаю. Они страшные, но просто проходят мимо, не затрагивая сознания. Сон — это всего лишь сон'.
'Но сон не возникает из ниоткуда. Для обычных сновидений есть предпосылки — образы и события, собранные в период бодрствования. То, что ты видишь, можно описать только как Зло. И знаешь, это и есть Зло'.
Сделанная из прессованной древесины рукоятка не выглядит слишком удобной. На ней нет ни гарды, ни упора для руки, ни выемок для пальцев. Но при этом гладко отшлифованная форма овального цилиндра лежит в руке как влитая.
'Это не мое Зло. Это то, что ты принес с собой. Так же как и магические цепи. Так же, как и знания о магии. Полагаю, по этой причине ты зовешь эти кошмары платой'.
Синдзи осторожно повел перед собой рукой, сжимавшей нож. Этот клинок не выглядел угрожающим, он никогда не задумывался и не изготовлялся как орудие убийства. Мирный хозяйственный инструмент, широко используемый рыбаками для разделки рыбы, да и на обычной кухне ему всегда найдется работа. Только почему при одном взгляде на него тело наливается энергией, требующей немедленного выхода?
'Верно, оно пришло со мной. Но в тебе оно нашло благодатную почву, на которой сможет расти, чтобы однажды родиться в этом мире'.
'Ты считаешь меня настолько испорченным человеком?'
'А кем мне тебя еще считать? Я же знаю тебя как облупленного, и могу сказать точно, что ты прогнил от рождения, просто родившись в этой чокнутой семейке. Впрочем, ты не настолько испорчен, как я, поскольку никогда еще не испытывал настоящей ненависти'.
Нож лучше спрятать. Странно смотрится школьник, сидящий вечером перед торговым центром с хозяйственным ножом в руках.
'Раньше я ненавидел Сакуру'.
'Разве это ненависть? Просто раздражение от того, что предназначенное тебе внимание переключено на нее. Если бы это была ненависть, она бы не сменилась так скоро жалостью. Стоило исчезнуть фактору, вызывавшему дискомфорт — и ты готов признать и принять ее. Нет, это не ненависть'.
'А ты ненавидел?'
'О да, еще как ненавидел. Настолько, что лишился рассудка, и вернул себе здравый ум только пройдя через ад, котором нормальный человек свихнулся бы. Такая вот ирония'.
Вокруг полно народу. Кто-то идет за покупками, кто-то возвращается с ними, кто-то просто проходит мимо. Все куда-то спешат, куда-то торопятся. Только один подросток сидит на скамейке неподвижно, отрешившись от всего. Желтые солнечные очки у него на носу смотрятся странно в такое время суток, но никого это не трогает — мало ли, что молодежи в голову взбредет. Глаза подростка выхватывают выражения лиц, манеру двигаться, специфические позы. Не только потому, что это интересно. Сейчас он пытается найти в окружающих отражение того, что посещает его по ночам.
Не получается. Проблема ли в недостатке ли жизненного опыта, или в юношеском подсознательном отрицании негативного, или просто в отсутствии понимания концепции 'ненависти', он не видит в них того иссушающего Зла.
И в то же время он ощущает отчужденность. Поток из тел течет одновременно во все стороны, местами образуя завихрения и даже небольшие буруны возле самых дверей или в узких проходах, ведущих к остановке. Поток бурный, но чистый, может и несущий зло мелкое, бытовое, но при этом не запятнанный абсолютным Злом. Есть взглянуть на этот миниатюрный хаос Мистическими глазами, то может показаться, что время вот-вот собьется с привычной четвертой координаты и начнет петлять как попало, увлекая за собой остальные три, и мир рухнет, сомнется как бумажный лист. В этом главная опасность этих глаз — бренность скорее не абстрактного мира, а самого понятия пространства-времени становится слишком очевидна. Настолько, что к бушующему вокруг потоку страшно притрагиваться.
