Третья Война, пожалуй, была самой кровопролитной из всех. Выжили в ней немногие Мастера, число разрушений и жертв среди мирных жителей превосходило все пределы, а победителей не было вообще. А все из-за чертовых Айнцбернов. Старик Ахт решил, что он самый умный, и с помощью древнего свитка Авесты призвал в качестве Слуги неведомую тварь, которая хотя и была повержена всего на четвертый день Войны, но осквернила собой Высший Грааль, и вся мощь Третьей Магии была истрачена на его воплощение. Так что пришлый маг-кукловод, по слухам бывший могущественным Прародителем Мертвых Апостолов, хотя и победил формально, но уехал не солоно хлебавши. В выигрыше в тот раз остался только тогдашний глава Тосака, захвативший в плен одну из сестер Эдельфельт. Сперва волшебница была использована им для воспроизведения потомства, после чего из ее уже ненужного тела вырвали магическую метку и сплели ее с меткой Тосака. Так что родившийся ребенок унаследовал намного больше, чем ему было положено, и с этого момента Тосака из второсортных магов превратились в очень серьезные фигуры, тогда как Мато поколение от поколения продолжали терять свои способности.
В конце концов, перестали спасать даже Гербовые Черви. Наследники, позволявшие им селиться в своем теле, не доживали даже до сорока, к счастью, успевая обзавестись детьми. Но дети с каждым разом становились все слабее, и не только как маги. Окончательный крах наступил к моменту начала Четвертой Войны. Два брата, Кария и Бьякуя, считавшие его своим дядей. Оба несли на себе явную печать вырождения, но Кария, по крайней мере, имел достаточно цепей и достаточную силу воли, чтобы перенять древнее наследие. И именно он буквально разбил старику сердце, если бы оно еще у него было, эгоистично отринув все, что его семья тщательно собирала в течение пяти веков. Зокену пришлось сделать наследником его брата, который не мог даже получить метку — умер бы в процессе трансплантации. Сын же Бьякуи родился полностью лишенным магических цепей, и это означало конец всему.
Именно тогда он пошел на унизительный и беспрецедентный шаг — выпросил у Тосаки Токиоми младшую из дочерей, обладающую огромным потенциалом но 'лишнюю' с точки зрения отца — аристократичного, но не отягощенного гениальным умом мага. А чего еще ждать от этих нуворишей, поднявшихся только за счет украденных тайн магии драгоценностей?
Неприязнь к Тосака частично распространилась и на приемную 'внучку'. С точки зрения Зокена, все проводимые им процедуры, способные ужаснуть любого постороннего человека, были полностью оправданы. А каким еще способом изменить генотип и привить Гербового Червя? Позднее, ему было достаточно запретить Бьякуе пить. Достаточно было сразу разъяснить истинное положение вещей его сыну. Это бы не принесло счастья в этот забытый всеми богами дом, но ослабило бы страдания, для всех. Ничего это Зокен не сделал. А каким еще способом сделать новообретенный Малый Грааль в лице Сакуры достаточно послушным? Да и утомительно ввязываться было в возню молодежи. И так приходится каждые две недели выбираться тайком наружу и пожирать какого-нибудь припозднившегося бедолагу. А как еще заменить гниющее заживо тело?
Маг живет ради цели. Цель оправдывает средства. Зачем? Чтобы вырвать святой Святой Грааль из лап мошенников Айнцбернов и проходимцев Тосака. Зачем? Чтобы обрести бессмертие.
Зачем?
Разве не может вечное существование являться целью само по себе? Разве желание жить не является основополагающим для человека? Разве он не готов принести в жертву все ради этого желания? Старик недовольно скривился. Хотя он мысленно одобрял рвение мальчишки в изучении семейных тайн, но тот чем-то неприятно напоминал Карию. Так же лезет на рожон.
И так же печется об этой мелкой дурехе. Которая за девять лет ни разу не сделала НИЧЕГО, чтобы облегчить свою судьбу. Если бы она попыталась бунтовать, то хоть немного поднялась бы в глазах Зокена. Если бы решилась на самоубийство, Зокен был бы доволен ей, даже не стал бы наказывать. Если бы она попыталась отравить Бьякую или удушить во сне Синдзи, он бы начал относиться к ней как к родной. Но она была абсолютно пассивна, и по мнению Зокена, совершенно не заслуживала того внимания, которое ей начал оказывать мальчишка, стоило им разок переспать.
Сакуре пора возобновить тренировки, решил старик. За то, что Синдзи доживет до начала Войны, он не мог ручаться, но Сакура должна быть подготовлена обязательно. До сих пор он акцентировал внимание только на развитии и закалке ее тела, чтобы она могла стойко сносить ту муку, которую должен испытывать фальшивый сосуд при поглощении душ, и обеспечивать будущего Слугу достаточным количеством праны. Но раз уж она больше не впадает в ступор при необходимости применить вредоносную магию — надо заставить ее разучить хотя бы то, что хранит в себе Гербовой Червь.
'Сакура. Спустись ко мне. Немедленно', — позвал он мысленно.
Возня с молодежью определенно утомительна.
* * *
Рин, вопреки распространенному мнению, не считала себя идеальным человеком и прекрасно была осведомлена о своих недостатках, пусть и никогда не признавалась о них вслух. Она отдавала себе отчет в том, что любит поспать, часто ленится делать какую-нибудь рутинную работу и порой допускает грубые ошибки в самый ответственный момент. Отдавала — и ничего с этим не делала. Для должной элегантности плюсы должны оттеняться какими-нибудь не слишком значительными минусами.
К чужим недостаткам, надо заметить, она была куда менее терпима, хотя поддержание образа милой девушки и требовало, чтобы она не тыкала в них носом всех подряд. По этой причине она испытывала к Мато Синдзи не только отвращение, ненависть, гнев, презрение и прочий спектр сопутствующих чувств, но и каплю благодарности. С ним не нужно было притворяться.
В обеденный перерыв она летела по коридорам школы, выискивая взглядом эту ходячую водоросль, и предвкушала, как выбьет из него дерьмо. Злилась она на него в первую очередь потому, что он посмел ее ослушаться и не явился по первому требованию к ней на допрос. Во вторую очередь она злилась на него потому, что этот кретин мало того что ухитрился влезть в невероятно опасное дело, никого не поставив в известность. В третью, он еще и имел наглость выбраться оттуда живым, и это бесило Рин больше всего. В какой-то миг ей пришло в голову, что Мато на самом деле является магом, причем не намного уступающим ей, но эту абсурдную мысль она довольно быстро отмела. Ни один хоть капельку уважающий себя маг, тем более происходящий из очень старого рода, ТАК себя вести не будет.
Уже не сдерживаясь, она пинком распахнула дверь, ведущую на крышу. Мато сидел на своем обычном месте с отсутствующим лицом, теребя в пальцах пластиковую коробочку геймбоя. Из-под рукавов его формы виднелись бинты, нетронутая коробочка с обедом стояла рядом. То, что на крыше было сыро и холодно после шедшего всю ночь дождя, его совершенно не смущало.
— И так, — начала Рин, подходя вплотную. — Кирей мне все рассказал, я знаю, куда ты ездил. Объяснись.
— Феи низко летают, — бесцветным голосом произнес Мато невпопад. — К дождю.
— Не увиливай от ответа.
— Это дело моей семьи, я не могу о нем распространяться. Тебя устраивает такой ответ?
— Нет, — Рин не спешила садиться рядом, бетонный бордюр был сырым. — Я и так слишком долго это откладывала. Начнем с того, что ты выжил в бою против меня...
— Ты даже мысли не допускала, что я могу представлять для тебя реальную угрозу, типичная ошибка сильных. Кстати, если бы ты меня в тот раз не залатала — я бы умер.
— ...а еще твое поведение наводит на странные мысли, потому что ты вечно таскаешься либо с мангой, либо с этой твоей игрушкой, — Рин кивнула на геймбой, — но при этом немного владеешь приемами ушу и умеешь обращаться с церковным оружием...
— Не вижу, почему благородный господин не может читать мангу и одновременно интересоваться боевыми искусствами.
— ...но самое главное, — Рин постепенно начала закипать. — Ты поперся в город кишащий одержимыми, и ухитрился вернуться оттуда живым! ТЫ! Ты кто вообще такой?!
Волшебница схватила парня за плечи и с силой встряхнула. К ее удивлению, тот вскрикнул от боли и попытался двинуть ей коленом в живот. Рин успела увернуться, но хватку ослабила.
— Ты чего? — подозрительно осведомилась она. Согласно существовавшему между ними негласному договору, в школе нельзя было проявлять враждебность или агрессию.
— Больно же, дура! — прошипел Мато.
— Это тебя в том городе так порвали? — Рин нахмурилась. О демонах и их свойствах она знала немного, но и имеющиеся знания оптимизма не внушали. — Раздевайся. Быстро.
Несколько секунд Мато просто тупо смотрел ей в лоб. Потом еще несколько секунд молча открывал и закрывал рот. И только потом смог ответить:
— Хрен тебе, долбаная извращенка.
— Мне нужно проверить нет ли заражения, кретин! При чем тут извращения?!
— Меня уже проверяли церковники, все в порядке! А что еще я должен был подумать, услышав такое требование?! Если ты не заметила, мы тут одни, и раз уж прошла уже половина перерыва, то никто тут и не появится.
Рин с трудом удерживалась от того, чтобы не сорваться и не вмять эту притворно ужасающуюся физиономию в бетон. Мато тем временем продолжал разглагольствовать.
— Просто признайся, Тосака, ты решила коварно воспользоваться ситуацией и надругаться надо мной! Тебе было мало того, что ты меня на прошлой неделе облапала? Да еще и в тот раз, когда я пригласил тебя домой... о боже, я чувствую себя таким грязным.
Мато уронил голову в ладони, и Рин уже с чистой совестью влепила ему смачный апперкот. Правда, тот успел немного уклониться, и вместо расквашенного носа отделался синяком под глазом.
— И этот человек МЕНЯ называет извращенкой... — мрачно сказала она. — Мато, ты представляешь для меня не больший интерес, чем таракан на стене. Но я буду рада тебя прикончить собственноручно.
— Я в курсе, — серьезно ответил тот. — И это взаимно. Но поспешность хороша только при ловле блох. Выпустить друг другу кишки мы всегда успеем.
Он спрятал геймбой и потянулся за коробочкой с обедом. Рин обратила внимание, что с неплотно сидящую крышку он снимал довольно неловко и с трудом держал в руках палочки, постоянно морщась от боли. Нельзя сказать, что ее беспокоило его состояние, но смотреть на это почему-то было неприятно. Возможно потому, что этот тип имел наглость чуть не умереть не от ее руки. Возможно потому, что он рисковал своей шеей, не заботясь о том, что Сакура может остаться одна. Возможно потому, что ей не нравилось, что он не скрывает своей текущей слабости.
— Сакура готовила? — спросила она, чтобы отвлечься от этих мыслей.
— Угу.
— Эксплуататор.
— Я ее не прошу об этом. Мне вообще без разницы, бенто это или булка из буфета, но ей нравится процесс. Тем более что если я откажусь, она расстроится, а ей и так несладко в этом доме.
В груди у Рин сжался холодный ком. На зрение она не жаловалась, и прекрасно видела, что вид у ее кровной сестры отнюдь не лучится счастьем. Видела, но старалась не замечать, блюдя старинный договор о невмешательстве и следуя наказу покойного отца. Девушка почувствовала, как в груди вскипает злость. И на этого кретина, который смеет расписывать ей эти неприглядные картины, и на саму себя, которая смотрит на это и ничего не делает.
— Сакура следует по пути мага, трудности для нее обычное дело, — сказала Рин тщетно пытаясь придать голосу уверенность. — Тебе этого не понять никогда.
Вспыхнувшая на секунду жажда убийства заставила ее отшатнуться и схватиться за самоцвет. В этот ничтожный промежуток времени она успела увериться, что на этот раз спустить дело на тормозах не получится, что драка будет действительно насмерть и что сейчас она действительно может погибнуть, несмотря на то, что у Мато не действуют обе руки. Но секунда прошла, Мато снова уткнулся глазами в коробочку с обедом, и его намерение убить растворилось без следа. Или оказалось надежно скрыто.
— Вот значит как... — протянул парень, без интереса ковыряясь палочками в рисе. — Ладно, если тебе комфортнее так считать — я не стану тебя разубеждать. Но, кажется, я понял, почему маги так пренебрежительно относятся к смерти, что к своей, что к чужой, — он одарил Рин самодовольной ухмылкой, которая уже не первый год бесила половину женского и подавляющее большинство мужского населения школы. — Вы подсознательно осознаете свою личностную ущербность, что стимулирует ваш танатос и подавляет эрос. Духовно вы умираете в тот миг, когда впервые активируете магическую цепь, так что смерть тела для вас единственный предпочтительный исход, который позволяет вам, наконец, обрести покой. Так что, Тосака, я дам тебе добрый совет, как сосед и, в некоторой степени, брат: после уроков сходи в хозяйственный магазин, купи прочную веревку и кусок мыла, потом отправляйся на мост, один конец веревки привяжи к перилам, а другой — себе не шею. Дальше сама поймешь что делать.
— Спасибо за совет, но я как-нибудь сама устрою свою жизнь, — ответила Рин. Разговор перешел в более комфортное для нее русло, ее уже не трясло внутренне от гнева, и она могла говорить спокойно и взвешенно. — Чего и тебе советую.
— Устраивай, кто тебе мешает, — пожал плечами Мато и закрыл опустевшую коробочку. — Только от меня отстань, а то беспокоит такое назойливое внимание.
Рин осталась на крыше в одиночестве. Внешне оставаясь спокойной, она была готова рвать на себе волосы от того, что позволила этому кретину вывести ее из себя. Хуже того, ей нечего было возразить. Быть магом — значит ходить со смертью, это было истиной, которую она поняла еще в восемь лет. Слова Мато об ущербности магов нет-нет да находили свое подтверждение и в воспоминаниях об отце, который никогда не улыбался, и в ее собственном поведении. Кирей тоже владел магией, и его тоже назвать нормальным мог только слепой и глухой человек. Сакура, несущая бремя магии Макири...
Девушка залепила сама себе хлесткую пощечину. Нельзя поддаваться слабостям. Она маг. Посвященная, владеющая всеми пятью элементами, способная на любую магию. Она наследница семейства Тосака и она обязана сохранять элегантность во всем. Несколько раз глубоко вдохнув, она попыталась мысленно разложить все сведения по полочкам. Мато может сколько угодно трепать языком, на расстановку сил это не повлияет. Он — простой человек, который узнал больше, чем следовало. Ему никогда в жизни не понять, через что и ради чего проходят маги в процессе обучения. Его просто не следует воспринимать всерьез, только и всего.
'Не следует воспринимать всерьез?' — переспросила себя Рин.
Ее плечо, несколько месяцев назад пробитое метко брошенным Черным Ключом, давно зажило, но сейчас напомнило фантомной болью о том, что случается, если этого кретина не воспринимать всерьез. Нет, в принципе, даже это было объяснимо. Его могли специально воспитывать и тренировать так, чтобы он был способен противостоять магам в открытом бою, раз уж родился без магических цепей. Зачем? Хороший вопрос. Может, ему было предписано стать телохранителем Сакуры, которая заняла место наследницы? Интересное предположение, и вписывается в их отношения, которые Рин уже доводилось наблюдать. Излишне близкие на ее взгляд, больше похожие на поведение парочки. Но как тогда быть с последними событиями, когда Мато отправился в Сикуру, где чуть не отдал концы и более того, сумел втереться в доверие экзекуторам Святой Церкви. В последнем Рин не сомневалась, поскольку этот кретин был все еще жив и не лишился памяти.
