— Комок водорослей научился разговаривать? — произнесла она с деланным интересом. — Водорослям не место в школе, возвращайся обратно в океан.
'Зря она это сказала', — обеспокоено подумала Сакура.
Похожие на морские водоросли слегка вьющиеся волосы, как и голубые глаза, были фамильной чертой семьи Мато, восходя еще к тем временам, когда она проживала на Западе. Они же были предметом гордости Синдзи, и шуток на этот счет он категорически не понимал.
— Мама с папой не научили тебя вежливо разговаривать с людьми? — поинтересовался он. — Строишь из себя непонятно что, но выражаешься как плебейская шавка. Ты позор своей семьи, будь твой отец жив — наверняка зарезался бы с горя.
— Это я слышу от того, кто дрыхнет на уроках, будто пьянствовал всю ночь? Вот уж кто достойно следует родительскому примеру, — голос Рин оставался спокойным, лицо не дрогнуло, но воздух вокруг нее практически дрожал от гнева.
А от гнева ли? Сакура почувствовала, как сердце сдавливает страх. Напряжение, которое она ощущала вокруг Рин, было вызвано активизацией ее магических цепей. Применять магию прилюдно она, разумеется, не станет, но кто знает, что она сделает потом? А Синдзи тем временем кровожадно прищурился и как бы невзначай запустил руку во внутренний карман. И вот тут девушка испугалась по-настоящему. Про случай полугодичной давности она изо всех сил старалась забыть, убеждая себя, что он поступил таким образом потому, что не хотел доставлять ей проблем. Но пистолет, который она видела в его комнате, наводил на очень страшные мысли... дыхание Сакуры перехватило. Она была готова убить себя на месте за собственную неспособность что-то сделать, за безволие и мягкотелость. Если бы только она смогла встать между ними, прекратить их ссору... они ведь могли оба пострадать из-за этого! Не важно, как упорно изучал магию Синдзи, превосходство Рин было колоссально, очевидно даже при беглой оценке. Шагнув вперед, она сделала единственное, на что у нее хватило духу — повисла у брата на руке.
— Не надо ругаться, — пролепетала она.
— Синдзи, я серьезно, завязывай, — раздался голос рядом. — Чего вы вообще не поделили?
Оглянувшись, Сакура увидела, что Эмия-семпай уже крепко держит Синдзи за плечо с очень недовольным видом. Тот попеременно глянул на обоих с несколько растерянным лицом, но потом взял себя в руки.
— Ага, и правда, — попытался рассмеяться он. — Не стоило так распинаться из-за какой-то крикливой малявки.
Рин в свою очередь осеклась и, сочтя бессмысленным дальнейшие перепирательства, развернулась и ушла.
— Э, а че, крови и мяса не будет? — донесся из окружавшей их толпы разочарованный голос.
— Я сейчас тебе лично устрою кровь и мясо, — огрызнулся Синдзи, но от слов к делу, к облегчению Сакуры, переходить не стал.
Вид у него был неважный, словно он только что без остановки пробежал несколько километров. Сакура торопливо потянула его за собой, стараясь не оглядываться на Эмию-семпая. Рядом с ним она чувствовала себя неловко, не в силах связать даже двух слов.
Уже за воротами школы, где было поменьше людей, она остановилась и повнимательнее рассмотрела брата. Тот был бледен, все еще тяжело дышал, а в глазах у него стоял страх. Чего он мог так испугаться, девушка не совсем понимала, но решила не тормошить его пока вопросами.
— Давай пойдем домой, — предложила она, потянув его за собой. — Ты слишком устаешь на своих занятиях.
— Мне пока нельзя останавливаться, — помотал он головой, но позволил себя вести. — Хотя нет, мне вообще нельзя останавливаться. Я же не только для себя стараюсь.
— Если ты умрешь от перенапряжения, то от этого уже никому не будет пользы, — резонно заметила Сакура. — Ты уже даже на людей бросаешься.
— Ой, да брось, — отмахнулся он. — Тосака просто меня бесит. Ты видела, как она на тебя посмотрела? А я видел. Никак. Тебя для нее словно не существовало.
— Синдзи, хватит! — почти выкрикнула Сакура.
— Что — 'хватит'? У меня в голове не укладывается, как она может так к тебе относиться. Вы ведь не чужие, черт побери!
— Она маг. Настоящий маг, не оглядывающийся на моральные ценности, живущий только целью, — тихо сказала Сакура, чуть плотнее прижимаясь к брату. — Можно, я кое-что попрошу у тебя?
— Конечно.
— Не становись таким же, если сможешь.
Синдзи ответил не сразу.
— Я постараюсь, — глухо сказал он. — Не беспокойся, даже если я соберу в себе все зло мира, то не сделаю ничего, что заставит тебя плакать.
— Я не за себя беспокоюсь, — покачала головой девушка, но тему развивать не стала.
Некоторое время они шли в молчании. Не смотря на слова брата, она не могла оставаться спокойной. Изменения, произошедшие в нем с февраля, были заметны невооруженным глазом, и затронули практически все. Походка и манера двигаться стали чуть более плавными, речь и выражение лица — немного резче и тверже, вдобавок Сакура могла в полной мере оценить значительно подтянувшуюся фигуру, а в те моменты, когда она заставала его за магическими тренировками, он иногда казался совершенно другим человеком, куда более сильным и взрослым, чем его повседневный образ. Казалось бы, стоило порадоваться за него, но изменения были не только к лучшему. Большинству окружающих это было не слишком заметно, но Сакура почти каждую ночь просыпалась одновременно с его вскриком — Синдзи мучили кошмары. Таблетки, которые он принимал ежевечерне, помогали слабо. И не только в кошмарах было дело. Очень часто она замечала его в состоянии какого-то ступора, настолько глубокого погружения в себя, что выйти из него он мог только сам, не обращая внимания ни на обращение, ни на прикосновение. Сложив два и два, Сакура пришла к выводу, что к какой бы магии не прикоснулся ее брат в тот злополучный день, она медленно, но верно начала его разрушать. Как и любая магия.
— Знаешь, — вдруг сказал Синдзи задумчиво. — А ведь я правда мог ее убить. Спасибо, что остановила меня.
'Я знаю', — собиралась ответить Сакура, но промолчала.
Когда они подошли к дому, она спросила:
— Ты снова в мастерскую?
— Нет, сегодня нет. Надо сходить в одно место, а потом сразу домой, — Синдзи опять попытался улыбнуться, но получалось у него неважно. — Одна нога здесь, другая там, просто надо кое с кем переговорить.
И почти бегом припустил по дороге. Девушка проводила его грустным взглядом. Вот опять. Уходит неизвестно куда, неизвестно к кому, оставляя ее один на один с огромным пустым домом. Развернувшись, она пересекла дворовую дорожку, отворила дверь и вошла внутрь. Коридор, несмотря на середину дня, был погружен во тьму. И эта тьма, как и любая другая, давала благодатную почву для темных мыслей.
В приступе внезапно нахлынувшего иррационального гнева, Сакура протянула руку к стене и разом послала в магические цепи столько праны, сколько позволяли ей сторожевые Черви, мысленно смешивая ее и с тьмой коридора, и с тьмой внутри себя. Дикая боль молнией прошла через все тело, отдаваясь в каждый нерв, каждую клетку, но впервые, после сотен попыток, она получила видимый результат.
Лоскут чистой, абсолютной темноты, в который редкие лучи света буквально проваливались. Черное щупальце, сотканное из тени и полностью подвластное ее воле.
Сакура почувствовала, как ее губы изгибаются в улыбке. Теперь брат наверняка перестанет смотреть на нее просто как на глупенькую маленькую сестренку.
* * *
— Эй, Котомине, ты тут?
Голос Синдзи разнесся по пустой церкви, раскатился по углам и вернулся назад изломанным эхом. Ответа, разумеется, не последовало. Закрыв за собой дверь и шагнув внутрь, он подумал, что Король Героев неспроста называл Кирея священником, который не заслуживает своего места. Куда он мог запропаститься среди дня, когда у него приход бесхозный стоит, да еще и дверь не заперта? Немного подумав, он решил немного подождать здесь, пускай и витавшая вокруг этого места аура была ему неприятна.
Причина, по которой он заявился в гости к священнику-экзекутору, была проста — от воспоминаний, нахлынувших после снятия блокирующего память заклинания, хотелось выговориться, а поговорить было больше просто не с кем. Гильгамеша, который подходил для этого идеально, на обычном месте ожидаемо не оказалось, его телефона Синдзи не знал, где его искать — тем более. Сакуру посвящать в неприглядные подробности летних приключений было неохота. Звонить Аозаки-сан — просто глупо. Разумеется, Шики был всегда под рукой, это было не то. Разговаривать самому с собой это, без сомнения, увлекательно, но не всегда продуктивно.
Недолго думая, Синдзи прилег на одну из скамеек близ алтаря, подложив под голову портфель. Он уже забыл, когда последний раз имел возможность нормально выспаться, не погружаясь в еженощный кошмар, сотканный из эманаций Ангра-Манью. Он бы дорого дал за то, чтобы иметь возможность избавиться от него, но со слов Шики, эта сущность буквально вросла в его собственную душу, неизбежно отравляя ее своим присутствием, хотя и не причиняя физического ущерба. Да еще как назло, его круг общения большей частью состоял из тех, кто имел к духу Зла то или иное отношение. Сакура, бывшая таким же носителем Черного Грааля, как и он сам. Широ, хоть и не знавший об Ангра-Манью, но осиротевший в пожаре, вызванном им. Гильгамеш, знавший об этой сущности не понаслышке. И теперь вот этот вечно жутковато улыбавшийся фальшивый священник, в котором частицу демона Синдзи чувствовал даже не напрягаясь. Учитывая дочитанные им до конца хроники Четвертой Войны, пусть даже события последних дней были освещены дедом слабовато, концентрируясь в первую очередь на состоянии дяди Карии, Синдзи сделал вывод, что Кирей и Гильгамеш связаны куда теснее, чем просто Мастер и его Слуга. Что это были за связи, каждый мог предположить в меру своей испорченности. Синдзи был очень испорченным человеком, и брезгливым вдобавок, но выбирать было не из чего.
Со стороны двери донесся слабый скрип, а затем хлопок. Ага, явился преподобный. Раздался звук приближающихся шагов. Синдзи собирался уже встать со скамейки и поздороваться, но обратил внимание на один странный момент. Шаги были легкими и быстрыми, совершенно не похожие на основательную и обманчиво неторопливую походку бывшего экзекутора.
— Эй, Кирей, ты тут? — разнесся по церкви до тошноты знакомый звонкий голос.
Так. Спокойно. Спокойно. Очень спокойно. Буквально час назад он чуть не убил ее, почти поддавшись зову Ангра-Манью. Не стоит повторять собственные ошибки. Превратим разум в сталь, превратим кровь в лед. Просто полежим неподвижно, может оно само уйдет.
— Кире... эй, ты какого черта тут делаешь?! — раздался вопль у него над самым ухом.
Не ушло. Неохотно приоткрыв левый глаз, Синдзи увидел над собой рассерженное лицо Тосаки Рин, в отсутствие свидетелей не считавшей нужным сдерживать эмоции. А заодно еще один вид, за который половина его одноклассников без колебаний отдала бы литр крови. Опыта у Синдзи было в этой сфере явно больше чем у них, поэтому кровью из носа он истекать не спешил, равно как и краснеть, вместо этого открыв и правый глаз.
— Лежу. Жду Кирея. Размышляю о своей нелегкой судьбе, — спокойно ответил он. — Можешь выбирать любой понравившийся ответ и не прогадаешь.
— И зачем тебе Кирей? — подозрительно осведомилась Тосака.
— Затем же, зачем и тебе.
Искусство отвечать максимально непонятно на максимально простые и четкие вопросы он постиг в беседах с Королем Героев, который обожал недоговорки и двусмысленности. Но что еще более странно, Тосака подозрительно сощурилась.
— То есть... а зачем ТЕБЕ это?
— Кирей мне все рассказал, — ответил Синдзи, фиксируя в зрительной памяти каждый шов. Определенно, будет чего рассказать в классе. — Ситуация немного изменилась, так что я теперь тоже в деле.
— Но твоя семья утратила способности к магии, — злость на лице Тосаки уступила место растерянности.
— И что? Это мне совершенно не мешает, — очень весело иногда вести разговор, когда понятия не имеешь, о чем идет речь.
— Кирей мне ничего про это не сказал.
— Либо забыл, либо вы не настолько близки.
Даже интересно, какие такие совместные дела у этих двоих. Синдзи попытался построить гипотезу в меру собственной испорченности. Пока получалось, что священника интересовали не пятитысячелетние блондины, а пятнадцатилетние брюнетки. Казалось бы, причем тут магия?
— Я не чувствую у тебя магической ауры, — заявила Тосака. — Следовательно, магии тебя Кирей учить не станет. Значит, боевые искусства?
Несколько секунд Синдзи тупо смотрел на нее снизу вверх. Потом еще столько же осмысливал сказанное. Кирей учит Тосаку магии? Хммм... в принципе, отца она лишилась в ходе Четвертой Войны, а мать, хоть и была жива, но по слухам, находилась в таком состоянии, что лучше бы умерла. А сам Кирей до начала сражений три года был у Тосаки Токиоми в учениках, да и после они некоторое время координировали свои действия. То есть, вполне возможно, что Кирей стал опекуном и наставником Тосаки Рин. Все чудесатее и чудесатее. Ладно, обдумать это можно позже, надо бы закругляться.
— Ага, боевые искусства. Стиль парящего журавля.
— Так он и это умеет? — подняла бровь Тосака и вот тут до нее начало доходить.
— Если честно, было занятно с тобой побеседовать. Даже не ожидал, что ты способна связать больше двух слов, не являющихся базарной бранью, — медленно расплываясь в улыбке начал Синдзи, одновременно напрягая мышцы и готовясь очень быстро двигаться. — В любом случае, я сегодня обещал моей милой сестренке придти пораньше, чтобы вместе посмотреть фильм. Так что если Кирей придет не скоро и если ты закончила вываливать на меня свои грязные интимные тайны отношений с этим человеком, я пожалуй пойду, — он весь подобрался. — Кстати, в следующий раз надень красные, а не белые.
И указал пальцем. Если бы он не предсказывал такой исход событий, то в лучшем случае получил бы перелом носа, в худшем — лишился бы нескольких передних зубов или заработал сотрясение мозга. Удар у воспитанницы экзекутора был поставлен отменно. Вот только его самого обучал специалист как минимум не худший. С ногой Тосаки он разминулся буквально на волос, скатился со скамейки на пол и тут же вскочил на ноги, блокируя портфелем второй удар, направленный в голову. Активность магических цепей он пока не чувствовал, и это было хорошо. В противном случае ему пришлось бы пойти на аналогичные контрмеры, и если магический нож-абсорбер и маскирующий талисман можно было объяснить семейными запасами артефактов, то Мистические глаза или созданные из атмосферной влаги ледяные шипы вызвали бы уйму ненужных вопросов. Но и не применяя магию, Тосака явно не собиралась останавливаться, принимая стойку, характерную для техники Ладони Восьми Триграмм. Невольно Синдзи почувствовал, как конечности сковывает страх. Тосака Рин была прирожденным магом, и убийство обычного, с ее точки зрения человека, являлось для нее не более волнительным занятием, чем потрошение рыбы перед готовкой.
— Все видел? — спросила она неожиданно спокойно.
