— Пусть придет гибель роду людскому,
Пусть в муках угаснет росток каждой жизни,
Пусть бывшее белым окрасится в черный!
Явись, Ангра-Манью, все Зло этого Мира!
В тот миг, когда я произношу последнюю строку, мир вокруг меня искажается. Запретная магия, Зеркало Души. Неимоверно дерзкий акт сотворения целой вселенной внутри замкнутого поля. Используя триллионный запас магической энергии, дарованный мне Алайей, я накрываю им весь город. Добро пожаловать в мой мир.
Люди, животные, здания — огромные волны черной жижи накрывают все, повинуясь лишь моей мысли. Не останется ничего, не спасется никто. Внутри этого микрокосма я и есть сам Ангра-Манью. Бог Зла, оскверняющий и уничтожающий все, на что падет его взгляд. Нет смысла держать Зеркало Души долго — все живое погибло в первые же секунды. Неодушевленные объекты сгорели и растворились в черной жиже не так быстро, но все они были созданы людьми, и потому уязвимы для этого материализованного проклятия. Выждав для верности еще несколько секунд, я сворачиваю замкнутое поле, и мой внутренний мир безжалостно сминается миром настоящим, как неправомерно существующая фальшивка.
Я снова осматриваюсь. Там где только что был город, теперь только обугленная пустошь. У меня нет эмоций по этому поводу, потому что Страж Противодействия в них ну нуждается. Задача выполнена, и мое тело, состоящее из концентрированной праны, уже начинает распадаться.
Откуда-то издалека доносится яркая вспышка. Словно кто-то подорвал ядерный заряд. Хотя какие ядерные заряды за четыре тысячи лет до их изобретения. По невероятно мощному выбросу праны я могу судить, что там действует кто-то из моих соратников, такой же Страж, как и я. В этот миг я понимаю, что ощущаю эмоцию.
Любопытство.
Я спрашиваю Мир, и Мир мне отвечает. Город, который я только что пожрал, назывался Гоморра. Там, в нескольких километрах от меня, в волшебном огне сгорает Содом. Прежде чем исчезнуть полностью, я вспоминаю еще одну эмоцию.
Ирония.
* * *
Март, 2002 год
— Да говорю же, все проще простого! Главное — правильно смешать соус. Тут очень важна пропорция бобовой пасты к уксусу. Еще я иногда приправляю его горчицей, но это уже на любителя, слишком остро. Вообще, острая пища — это какая-то большая ошибка, как мне кажется. Я серьезно, как-то раз, когда еще был жив отец, мы сходили в китайский ресторанчик в Синто. Я думал, что мой язык сейчас будет прожжен насквозь! Не удивлюсь, если этот мапо-тофу по убойной силе превосходит напалм.
Когда Эмия начинал говорить о еде, стоя при этом у плиты, его практически невозможно было остановить. Синдзи редко заходил к нему в гости, но эту закономерность вывел уже давно. Может, на дом было наложено какое-то проклятие, не позволяющее никому уйти из него голодным? Сколько раз надо повторить, что пришел по делу?
— Эмия, я серьезно, не надо, — гостеприимство этого рыжего иногда буквально раздражало. — Если я у тебя тут поужинаю, мне Сакура потом голову оторвет.
— Мато, ты боишься своей маленькой сестренки?
Синдзи зыркнул в сторону. Тигра валялась перед телевизором и хрумкала печеньем, хотя до обеда оставалось от силы полчаса. Неужели нельзя побыть серьезнее при посторонних?
— Эта маленькая сестренка — настоящий монстр во плоти, — буркнул он. — После того, как я последний раз прошел в дом обутым и нанес грязи, на следующий день пришел в школу на костыле.
— Так тебе и надо, — Тигра, разумеется, и в грош не поверила этой популярной байке, которую Синдзи сам же распространял. — Дома надо соблюдать чистоту.
— Но не ценой переломанных ребер. И раз уж ты здесь, Тигра-сенсей, — Синдзи увернулся от брошенной ему в голову коробки из-под печенья, — повторю еще раз — я бросаю стрелковый клуб, и я буду повторять это до тех пор, пока не подпишешь мое заявление. Эмия, помоги мне уже до нее докричаться!
— Соревнования же через две недели! — взвыла Тигра. — Ты вообще представляешь, что лишаешь школу четверти боевой силы?!
— Есть Мисудзури, есть Эмия, есть Сакура. Если их замотивировать на победу — они и втроем управятся, — Синдзи только пожал плечами. — В любом случае, с завтрашнего дня моей ноги на стрельбище не будет, я так решил и менять свое мнение не собираюсь.
— А через три недели заканчивается учебный год! И нынешний президент клуба выпускается! — Тигра с неожиданной ловкостью подскочила к нему и схватила за воротник. — И кого ставить ему на смену?!
— Это ты у меня спрашиваешь?! Мисудзури поставь, у нее все равно шило в заднице!
— МАТО!
— Фуджи, хватит его душить, — заметил Эмия, помешивая жаркое. — Все равно не переубедишь, он же упрямый.
— Широ, и ты туда же! — горестно взвыла Тигра, но воротник Синдзи в покое оставила.
— Ну, если он бросает клуб, значит, у него есть более важные дела, — с долей сомнения протянул Широ. — Наверное.
Черт, Эмия, если бы ты только знал, насколько это важные дела. Но из тебя маг, как из ведра лопата, ты не унаследовал магическую метку Эмии Кирицугу, и понятия не имееш, что из себя представляет собой настоящее обучение этому ремеслу. Это тебе не в сарае медитировать. И даже не возня с простенькими заклинаниями в наскоро обустроенной мастерской.
— Просто почувствовал, что этого для меня многовато. С прошлого февраля я несколько раз получал серьезные травмы, и видимо это начало сказываться. Просто карма какая-то.
— Ну да, выглядишь ты неважно, — кивнул Эмия, по тактичности ненамного превосходивший кирпич.
Попрощавшись, Синдзи вышел на улицу и неспешной походкой отправился домой. Хотя на собственную внешность он обращал минимум внимания, последние слова Эмии заставили его задуматься. 'Неважно выглядишь' это довольно мягко сказано. Кожа потускнела, в волосах появилась пока еще едва заметная проседь — это в шестнадцать-то лет! Хотя от вживления дедовых червей ему удалось отвертеться, но в подвале дома, в выстроенных в ряды колбах уже подрастали новые выводки — созданные Синдзи под руководством Зокена из собственной крови и нервных волокон. Вдобавок к этому, все последние три месяца дед готовил его к пересадке магической метки. От одной мысли об этом его начало со страшной силой тошнить. Черт, надо забежать в аптеку и купить противорвотное. Иначе он даже не сможет затолкать в себя ужин.
Дом, дом, милый дом. Мерзкий, темный, попахивающий тленом... но все равно дом. Во-первых, потому что другого нет. Во-вторых, потому что там есть, кому встретить. Ну или, по крайней мере, было кому встретить, до некоторого момента. Зайдя внутрь, Синдзи встретился взглядом с сестрой. Сакура с момента возвращения Зокена выглядела пришибленной и замкнутой, хотя ей больше не приходилось спускаться в подвал. Да и ночевала куда чаще в собственной комнате. В чем была проблема, он так и не смог выяснить, да и не пытался особо, благо своих дел был целый вагон. Заглянув к себе в комнату, Синдзи прихватил банку с сероватой массой. Это была последняя вещь в мире, с которой он хотел бы иметь дело, но если надо — значит надо.
Магическая метка была главным сокровищем любого мага. Каждый глава семьи, создав и отточив какую-либо магию до совершенства, жертвовал некоторым количеством своих цепей, чтобы вплести ее в метку, таким образом, сделав доступной для последующих поколений. Этот процесс больше всего был похож на запоминание информации головным мозгом, но происходил не только на телесном, но и на духовном уровне. Записанное в метку заклинание можно было освоить за считанные дни вместо нескольких месяцев и использовать его без утомительной возни с магическими кругами и чтением арий. Но в магии ничего не дается даром, и даже просто дешево. Хотя метка сращивалась с нервной системой, она все равно была чужеродным элементом. Принять метку мог только кровный родственник предшествующего мага, и даже в этом случае имплантация была опасным и невероятно болезненным процессом, настолько болезненным, что его старались проводить только в позднем подростковом возрасте, когда реципиент еще достаточно восприимчив, но уже не умрет от болевого шока. Кроме того, необходимо было подготовиться, заглушить собственные естественные защитные системы, созданные магическими цепями, и одновременно сделать свой организм более похожим на организм того, чью метку нужно было принять. Обычно для этого наследника заставляли пить кровь. Наименее консервативные маги пользовались шприцами и капельницами. Если же предыдущий глава семьи погибал до того, как наследник был в достаточной мере подготовлен, в ход пускался даже ритуальный каннибализм. Семья Мато не была исключением, хотя в силу некоторых причин, у нее была своя специфика.
Ненавидящим взглядом Синдзи воззрился на банку с серо-зеленым сыроватым порошком. Это была одна из тех немногих уступок, на которые согласился пойти дед в обмен на его полную лояльность. Черви поглощали плоть мертвых членов семьи, вместе с магическими цепями, аккумулировали в себе генетическое наследие, и они первыми подселялись в тело наследника, чтобы оторректировать его и усилить сродство с Гербовым Червем. Однако метка, которую должен был получить Синдзи, была более похожа на стандартную, поэтому ему было разрешено не имплантировать червей стандартным способом, а предварительно растереть их в кашицу и подсушить. Что-то более мерзкое было представить сложно. Хотя, спору нет, это было намного лучше, чем лежать в яме прикованным цепями к полу и ощущать, как они прогрызают себе путь через кожу и мышцы в костный мозг.
Сакура сегодня ничего не готовила — еще одно странное обстоятельство — но Синдзи было, в общем-то, безразлично. Последнее время он относился к еде просто как... к еде. Некой субстанции, которую следует засунуть в рот, пожевать и проглотить, чтобы поддержать свое существование. Эмия подобное регулярно приводило в негодование, Синдзи же в свою очередь не понимал, как такой обыденной вещи можно придавать столько внимания. Поэтому он без какого либо огорчения заварил лапшу быстрого приготовления, залив все сверху самым острым соусом, который можно было купить в городе. Надо было заглушить вкус и запах червячного порошка.
После короткого ужина он направился в место, ставшее для него уже второй личной комнатой — в Зал Червей. Меньшее отвращение он от пребывания здесь не испытывал, но по крайней мере, его уже не бросало в дрожь от одного вида шевелящейся массы. Вдобавок к этому, Синдзи на первое же свое ежедневное занятие с дедом пришел с лопатой для снега и несколькими широкими досками. Под взглядом ошалевшего от такой наглости Зокена, он откидал часть червей в сторону, быстро уложил доски на ребро и закрепил их между собой моментальным клеем, отвоевав себе таким образом площадку три на три метра, куда еще через день перетащил все скопившееся за год хозяйство из съемной квартиры в Синто.
— Привет, дед, — поздоровался он.
— И тебе добрый вечер, — иногда Зокен, по какой-то своей прихоти, вел себя как обычный добродушный старик. — Я вижу, ты уже почти готов.
— Я-то всегда готов. А вот моя метка еще нет, — Синдзи подошел к столу, уставленному кучей колб и заваленному исписанными листами и книгами. — Ты только взгляни на этого красавца. Ради него я готов признать, что магия червей действительно многогранное и достойное искусство.
Он взял одну из колб. За толстым ударопрочным и термостойким стеклом, в жидкости, представлявшей собой смесь дистиллированной воды, крови самого Синдзи и десятка алхимических реактивов с непроизносимыми названиями, колыхалось нечто похожее на клубок полупрозрачных, тускло люминесцирующих нитей.
— Всего три месяца, а вон как вымахал. Дед, ты его чем-то особым кормил?
— Тебе лучше знать, как он должен расти, — осклабился Зокен. — Не расскажешь старику, как ты додумался до того, на что нужны многие годы исследований?
Двенадцать лет, если быть точным, это при наличии помощи со стороны невероятно талантливого мага-универсала и при превосходном оборудовании.
— Духи на ушко нашептали, — пожал плечами Синдзи. — Знаешь, я во время того случая в библиотеке так головой об стол ударился, что постоянно кто-то на ухо шепчет.
— И что шепчет?
— В основном — неприличные анекдоты. Хотя иногда и что-то полезное попадается. Например, голоса мне сказали, что на самом деле я прямой потомок звездных рыцарей с Альдебарана, и что я должен объединить под своей рукой планету, чтобы противостоять угрозе со стороны Космических Гиперквазарных Арахнидов, — проследив за выражением лица Зокена, он поспешно добавил. — Да шучу я, шучу.
— Все-то бы молодежи шутки шутить, — посетовал старик, не спуская с него цепкого взгляда.
— Больше улыбайся, дед, и люди к тебе потянутся. Вот ты сидишь тут неделями безвылазно, даже никто толком не знает, то ли есть ты, то ли нет тебя.
— И хорошо, что никто не знает. Залог нашей победы в грядущей Войне — секретность и внезапность. Кстати, ты уверен, что наследница Тосака ничего о тебе не подозревает?
— Уверен, иначе бы давно взяла в оборот. Хотя, если честно, я уже устал уклоняться от ее непрерывных требований реванша. Боюсь, дело может дойти до того, что она просто возьмет дом штурмом, и тогда без помощи магии я с ней не справлюсь. Да и рано ее убивать, такое мое мнение. Она гарантировано станет мастером в Войне, а если я ее прикончу — ее место займет кто-то посторонний, о ком ничего неизвестно.
— Верно мыслишь, — Зокен откашлялся. — Хотя я до сих пор не представляю, как ты ухитрился сразиться с ней и выжить.
— Она прекрасно натренированный боец, но слишком мягкосердечна, когда дело касается Сакуры. Видимо, так и не смогла забыть о родственных связях. Можно сказать, мое теплое отношение к ней в определенной мере служит мне щитом против Тосаки, которая по этой причине сдерживалась от действительно опасных атак.
На самом деле, Тосака не сдерживалась. Скорее, не считала тратить действительно мощную магию на того, кого считала ничтожной козявкой. Но сунутый в живот по самую рукоятку нож должен был поубавить даже ее спесь, и следующий бой Синдзи почти наверняка не переживет без должной подготовки. Поэтому он вернул колбу с Нейронным, как он его решил назвать, червем в предназначенный для него магический круг и принялся собственно за тренировку.
........................................................................................................................................................................
Тем временем в нескольких сотнях километрах от поместья Мато, в токийском представительстве Ассоциации магов, глава этого представительства окинул мрачным взглядом гору докладов о хаосе, творящемся в небольшом городке под названием Шикура. Семь случаев одержимости за два месяца, все сопровождались жертвами. Инциденты такого размаха прямо ставили под угрозу существование Таинства, и Ассоциация не могла оставаться в стороне. Церковь тоже не дремала, но Святые Таинства были малоэффективны в азиатском регионе, поэтому они официально запросили поддержки у своих идеологических противников.
Глава еле заметно поморщился. Отказывать было равносильно объявлению войны, поскольку на этот раз имелся общий противник. Просить же глав благородных магических семейств лезть в эту бойню было просто недостойно — у большинства из них в ведении находятся собственные земли, зачастую слишком обширные, чтобы отвлекаться на подобные вещи. И именно для таких случаев, когда нужна боевая сила, которой не жалко пожертвовать, есть универсальное решение.
