'Я, между прочим, тоже из 'этих фриков'!'
'Да ладно, мы оба поняли, что ты тут не при делах. Но черт, это становится интересным... ладно, я вот увы не помню, как меня звать, так что с этим надо что-то делать. Раз ты из семьи Мато, значит мы в Японии, так?'
'Ага'.
'А какое имя тут самое распространенное?'
'Не знаю... вроде бы Шики. Хотя не уверен'.
'Да ладно, это не существенно. Шики так Шики, коротко и понятно. Так что теперь я Шики'.
'Ты какой-то спокойный', — подумал Синдзи. — 'Хотя, наверное, Героические Души потому и Героические'.
'Героические души, пацан, разные бывают', — веско сказал Шики. — 'Что касается меня, я спокоен потому, что помню свою смерть. Когда ты заживо сгниешь под бдительным присмотром десятка магов, которые до последнего момента будут сохранять тебе сознание , поверь, ты начнешь относиться к потрясениям спокойнее. Кстати, какой сейчас год?'
'Э? Две тысячи первый, а что?'
'Две тысячи первый по какому календарю?' — уточнил Шики.
'Как по какому? По обычному... от рождества Христова. Если по традиционному исчислению — 13-й год эры Хейсей'.
'Вот теперь понятнее... стоп, как так вообще возможно?!' — теперь паника слышалась уже в голосе Шики.
'В чем дело?'
'Я кое-что знаю про Войны Грааля. По идее, призыв должен затрагивать те души, которые для данной временной
точки являются прошлым. Нельзя призвать душу из будущего'.
'А ты из будущего?' — поразился Синдзи.
'Я умер в 2020-м году'.
'У тебя странная потеря памяти. Имя ты не помнишь, зато все остальное помнишь'.
'Сам удивляюсь, сплошные обрывки перепутанных страниц'.
Шики снова умолк, на этот раз надолго. Синдзи откинулся на кровать и снова принялся погружаться в пучину фрустрации. От Слуги без тела наверняка не будет никакого толку, зато придется слушать его болтовню ежедневно и еженощно. А если дед про это прознает, то не просто надерет ему уши, но и наверняка оторвет их. Вместе с головой. Или бросит на съедение своим фамилиарам. Или заставит сгнить заживо, как только что рассказал Шики. Или...
'Короче, пацан', — подал голос Шики. — 'Давай-ка сложим все имеющиеся данные. Ты провел ритуал призыва Слуги, использующийся в Войне Святого Грааля, но при этом наделал ошибок, а потому не получил Командных Заклинаний, а я, Слуга то есть, не получил сведений о мире, в который был призван. Формально говоря, я тебе не слуга, у тебя нет надо мной никакой власти. Было бы большим соблазном уничтожить сейчас твою личность под корень, занять твое место и провести шикарный отпуск от работы Стража Противодействия длинной в человеческую жизнь'.
Перед глазами Синдзи мгновенно пронеслась вся его короткая жизни, а Шики тем временем продолжал вещать.
'К сожалению, успех не гарантирован, так что живи пока. Еще один момент — судя потому, что у меня саднит затылок, ноет нога и вообще все тело будто в духовке побывало — наши ощущения друг другу передаются. То есть, у нас одно тело на двоих. То есть, я косвенно, повторяю — КОСВЕННО, заинтересован в твоем благополучии. Но прежде чем разевать рот и пускать слюни учти один момент', — голос Шики стал вдруг очень, очень страшным. — 'Я могу вытерпеть куда большую боль, чем ты. Намек ясен?'
Синдзи осторожно кивнул, но внутри него все перевернулось. Похоже, он только что попал в самое натуральное рабство. Что его может заставить делать Героическая Душа, закончившая свои дни в пыточной камере, он боялся даже представить.
'Кстати. Врач говорил, что звонила твоя сестра', — вдруг поинтересовался Шики. — 'Она как, симпатичная?'
Ну и вопросики у него однако. Синдзи попытался вспомнить внешность Сакуры во всех деталях. Перебрал в памяти все воспоминания — Сакура в школе, Сакура дома, Сакура на пляже, куда они ездили всем классом в прошлом году.
Выводы получались неутешительные.
'Да, симпатичная', — неимоверным усилием признал он.
'А чего такой вымученный тон? У вас натянутые отношения?'
Натянутые отношения — это очень мягко сказано. Синдзи никогда не упускал случая сказать какую-нибудь гадость этой узурпаторше, а под горячую руку мог запросто дать оплеуху. Хотя где-то в самой глубине души совесть робко заикалась о том, что она и младше, и значительно слабее, и вообще живет в семье на практически бесправном положении, злость, обида и зависть совместными усилиями перебивали ее голос. О чем Синдзи, не замедлил поведать Шики, во всех красках расписав всю низость поступка Сакуры, отнявшей у него все.
Вердикт Шики был кратким и исчерпывающим:
'Пацан, ты идиот. Конченый'.
Совесть Синдзи радостно взвизгнула, найдя единомышленника. Злость, обида и зависть возмутились.
'Объясняю. Твоя сводная, как я понял, сестра — потенциально огромной силы маг, которого приняли в семью, потому что собственная кровь Мато полностью деградировала, и ты, изначально планировавшийся как наследник, родился без цепей вообще. Хотя в целом мне понятно, почему тебе это доставило жгучую боль в неудобном месте, включи свои мозги, тупень. Цепей у тебя нет, и наследником ты не стал бы в любом случае. В ЛЮБОМ. На сколько я понимаю, удочерение — это отчаянный шаг, на который твоя семья решилась, чтобы не потерять магическую метку, формировавшуюся столетиями. Это все логично и понятно'.
Шики помолчал секунду, переводя дух, а потом заговорил снова, не скрывая ярости.
'Единственное, что меня поражает — это твоя реакция. Плевать, ненавидеть сестру ты можешь сколько влезет. Можешь завидовать ей, презирать ее, или вообще не замечать ее существования. НО НИЧЕГО ИЗ ЭТОГО НЕЛЬЗЯ БЫЛО ДЕЛАТЬ ЯВНО, ТУПИЦА!!! Хочешь знать, каков расклад? Я тебе объясню. Ты семь сраных лет тщательно и упорно растил себе врага! Да-да, смертельного врага! Вместо того, чтобы изо всех сил поддерживать лояльность сестры, ты измывался над ней всеми доступными способами, прекрасно зная, что она вырастет сильным магом, который превратит тебя в кровавый фарш даже не одним заклинанием — одним взглядом!'
'Но... я...' — в этот момент Синдзи отчетливо понял, что крыть ему было нечем. Шики был прав, прав абсолютно и безоговорочно.
'Будь у меня физическое тело, я бы тебя уже убил', — доверительно произнес Страж Противодействия. — 'Просто чтобы ты с такой тупостью не мучился по жизни. Ну ладно, где наша не пропадала... Короче, пацан. С этого момента ты делаешь то, что я скажу. Говоришь то, что я скажу. Думаешь то, что я разрешу. Может быть, точку невозврата ты пройти еще не успел, и есть шанс сделать сестренку твою хотя бы не-врагом'.
"А если успел?" — Синдзи уже ругал себя всеми известными словами за то, что вообще полез в тот проклятый гримуар.
"Тогда будем учиться очень быстро бегать".
* * *
Звуки.
Едва уловимые человеческим слухом скрипы и шорохи, свист и хлюпанье — все сразу, и в тоже время ничего из этого. Тихое, бритвой режущее по барабанным перепонкам шуршание тысяч тел. Существа, что обитают здесь, способны вызвать омерзение у самой Гайи, настолько противоестественна их сущность.
Каменные стены все сплошь покрыты трещинами, раздавлены грузом веков. Истощены упорством, тщетными мечтами и ошибками множества поколений древней семьи, некогда могущественной, а ныне практически угасшей.
Тут царит запах тлена, исходящий от вековых стен и лежащих в нишах останков. Здесь повсюду запах гниения, исходящий от уродливых наростов на древних стенах. Тошнотворно-сладкий трупный запах витает в воздухе, порождаемый шевелящимися на каменном полу тысячами червей. Гниль содержится в этих червях, и черви есть гниль. Соприкасаясь с этой гнилью, кажется, начинает обращаться в прах само время.
Это — Зал Червей, сердце Волшебства рода Мато, их козырная карта и худшее проклятие, погубившее их будущее. Здесь нет места кропотливому накоплению праны в Мистических Знаках. Здесь нельзя разучить вербальные формы заклинаний, нельзя раз за разом отрабатывать активацию магических цепей, нельзя тренировать тело, делая его более эффективным инструментом. Все, что тут есть — черви. И с определенной точки зрения, черви превосходят почти любое Волшебство, доступное магам со стороны.
Пожирая плоть мертвых членов семьи вместе с магическими цепями, чьи останки лежат здесь, как в склепе, они аккумулируют в себе знания о Волшебстве, превращаясь в Магическую Метку, разделенную на множество частей, и если позволить им поселиться в организме ребенка, они передадут ему эти знания.
Черви будут есть твое мясо — но они же будут бешено вырабатывать прану, так же как это делают полноценные магические цепи. Черви съедят твой костный мозг — но взамен сделают тебя неуязвимым к любым ядам и болезням, какие только есть в мире, или появятся в будущем. Черви выпьют твою кровь, источат кости, сгрызут внутренности и выскоблят изнутри кожу — но взамен ты получишь силу, на достижение которой остальные маги тратят века. Но пожирание заживо ждет тебя только если ты мужчина. С женщин черви берут иную плату.
И сейчас посреди зала находится груда гниющего мяса, облепленная сотнями этих мерзких существ. Нечто, что даже отдаленно не напоминает человека, поглощает червей одного за другим, создавая себя заново. Если каждый представляет собой то, что он ест, то этот ком плоти, питающийся червями...
— Ты звал меня, дедушка? — разнесся по Залу тихий девичий голос.
Груда мяса испустила квохчущий звук, чем-то напоминающий старческий кашель.
— Да, звал, — голос, исходящий от нее, даже близко не похож на человеческий. — Полюбопытствовать решил старик, все ли... хррккххх... хорошо у внучки его единственной.
— Все хорошо, дедушка, — голос Сакуры не дрожал, душераздирающая обстановка Зала была знакома ей с малых лет.
-Не надобно тебе... кххррр... храбриться так, внучка, — пробулькала груда мяса. — Ведомо мне, что черви твои беспокойны нынче стали. Шевелятся, негодники, кушать требуют, кхр-кхр...
Все так и было. Прошла уже почти две недели с того дня, когда черви в теле Сакуры получали подзарядку, о чем красноречиво сообщало горящее от абсолютно ненормального для тринадцатилетней девочки желания тело. И если не дать им энергию в ближайшие дни, то от голода они накинутся на ее плоть.
— Братик-то твой негодник какой, — поделился своими мыслями дедушка, втягивая в себя очередную порцию червей. — Книжку-то какую спалил, охальник. Розгами его бы отодрать, чтобы неповадно было, или червячкам скормить. Ну да ладно, книжка хоть и дорогая, а все одно просто бумага, чернила да кожа. Отработает, негодник, все отработает. Так что сходи-ка за ним в больницу, Сакура. Приведи домой, хватит ему бока отлеживать да в потолок плевать.
— Поняла. Я сделаю это, дедушка, — без эмоций произнесла Сакура и вышла прочь.
Не сложно было догадаться, зачем дедушке понадобился ее брат. Отныне на него ложилась обязанность поддерживать в ней существование, которое она сама была бы рада прервать. Сакура не помнила, сколько раз лежа в ванне держала остро наточенный нож, не решаясь сделать разрез, или воспроизводя в памяти заклинание, способное мгновенно развеять ее в прах. Ее существование было для нее нескончаемой мукой, но словно невидимая рука крепко удерживала ее от любых попыток эту муку прервать. После очередного спуска в Зал Червей даже общение с грубым и язвительным братом было для нее единственной отдушиной, потому что он не имел отношения к Волшебству Мато, и обращался к ней как нормальный человек. Теперь на ее глазах исчезала даже она.
До больницы она добралась на такси. Процедура выписки по заявлению дедушки, заполненному накануне, заняла всего полчаса. Брат все еще носил на голове повязку, а на его лице виднелись следы противоожоговой мази. Только вот странным Сакуре показалось то, что когда они встретились глазами, тот отпрянул, словно испугался ее. А еще он с ней поздоровался. Простое, незамысловатое "Привет", произнесенное вполголоса и сквозь зубы, удивило девочку больше, чем само происшествие с книгой и магическим кругом.
Хотя брату все еще приходилось ходить с помощью костыля, такси на обратный путь она брать не стала, сославшись на недостаток денег при себе. Брат страдальчески скривился с досады, но не огрызнулся и не обвинил ее в том, что она решила его сжить со свету, заставляя пешком идти четыре километра до дома. Себе Сакура необходимость пешей прогулки объяснила тем, что так брат для нее чуть дольше останется скверным, но братом, а не источником праны для червей.
Шли медленно. Сакура старалась не забегать вперед, чтобы брату не приходилось ускорять шаг. Он же в свою очередь молчал, мерно постукивая костылем о землю и иногда еле слышно что-то шепча себе под нос. Пустым взглядом он буравил пространство перед собой, почти полностью отключившись от окружающей действительности. По сравнению с его обычным поведением эта перемена была столь разительна, что девочка испугалась. Хотя заклинание призыва, прочитанное братом, в принципе не могло сработать, поскольку он был не в силах напитать его энергией, ЧТО-ТО произошло в тот вечер в библиотеке, поскольку чувствовался остаточный выброс праны. Но что именно — она сказать не могла, получавшаяся при анализе картина была просто неописуемо сложна. Или это просто от того, что он ударился головой? Сакура вспомнила, что смотрела несколько раз фильмы, где от удара головой герой забывал свое прошлое и начинал жизнь с чистого листа. Вспомнила, и тут же погнала эту мысль прочь — она была слишком хороша, что бы оказаться правдой.
Когда они пересекли мост, на небе стали загораться первые звезды, а улицы обезлюдели. Брат с видимым трудом переставлял костыль, но по прежнему в адрес Сакуры ничего не говорил, только шептал непрерывно грязные ругательства. До дома оставалось не далеко, пройти через квартал Синто с очень плотной застройкой, и там будет дорога к холму, у подножья которого и стояло их поместье.
— Эй, чего так поздно гуляете, детишки? — окликнули их откуда-то сбоку.
Небольшая компания старшеклассников уютно устроилась у входа в переулок с несколькими бутылками пива. Даже не якудза, обычная мелкая шпана, слишком боявшаяся теневых хозяев города Фуюки, чтобы всерьез досаждать местным жителям. Но сегодня они через чур осмелели. От общей группы отделился один парень в кожаной куртке, обшитой разнообразным железом, и загородил Сакуре и брату путь.
— А вы знаете, что опасно так поздно вечером гулять? А то бывают на улицах всякие дяди нехорошие, — он засмеялся довольный шуткой.
Сакура оглянулась на брата. Тот молча стоял, все с тем же пустым взглядом, что-то быстро-быстро шепча одними губами.
— Ну что уставился, рыбья ты рожа? — парень сильно толкнул брата, так что тот покачнулся. — Ты вообще что за сопля, вон даже подружку свою отстоять не сможешь.
С этими словами он выхватил из кармана складной ножи и выбросил лезвие у самого носа брата. Сакура уже думала, не стоит ли прибегнуть к магии Иллюзий, чтобы отвадить навязчивую шпану, как вдруг брат тихо хихикнул и выронил костыль. Сакура обернулась к нему, и поняла, что случилось страшное. Перед ней в этот миг стоял кто угодно, но не ее брат. Изменилось все — осанка, поза, выражение лица стало напоминать морду хищного зверя. Глаза, до этого голубые, переменили цвет на перламутровый. И явственно чувствовался остаточный поток праны, как при сотворении любого заклинания.
