Гедимин думал, что голос Кумалы расслышать не удастся — у него, в отличие от Тохиля, не было усилителя в шлеме — но ответ прозвучал чётко и ясно.
— Тохиль, ты болван. Я пытался спасти триста тысяч сарматов. Не удалось. Ты ждёшь, что я испугаюсь? Я застрелил адмирала Гельмера, на моих руках умер Сциен, — после этого ты надеешься напугать меня?
Гедимин вздрогнул, встряхнул головой, — в услышанное верилось с трудом. "Пытался сорвать высадку? Застрелил Гельмера? Кумала?!"
Тохиль приглушённо зарычал, и Гедимина передёрнуло, — так не делали ни сарматы, ни люди.
— Твой план провалился, hasulu, — сказал он. — Я займу место адмирала Гельмера. Пятьсот тысяч сарматов высадятся в Чикаго и поставят Земной Союз на колени. Вся Солнечная система ляжет под ноги Маркусу. Ты мог бы присоединиться к нашему триумфу, hasulu...
Он замолчал. Гедимин судорожно вспоминал карту. "Снежногорск. Микатарра. Эс-Семара. Флот на орбите. У "макак" будет меньше на одну базу? Да, великая цель..."
Кумала громко и выразительно хмыкнул.
— Тохиль, — его голос звучал спокойно, будто расстрел грозил не ему, а самому адмиралу, — ты охотно расправляешься с теми, кто не угодил Маркусу, и он это ценит. Но как стратег ты не стоишь и межзвёздной пыли. Вы положите в Чикаго четыреста тысяч сарматов, а вышибут вас оттуда через две недели. Твой труп тоже присоединится к массе гниющей органики на развалинах. Если Маркус не полный идиот...
— Hasu! — рявкнул Тохиль, вскинув руку. "Фенриры", окружившие Кумалу, шарахнулись в разные стороны. Гедимин увидел, как зажатое ими тело мягко осело им под ноги.
— Держать под охраной на краю лагеря, у всех на виду! — приказал Тохиль. — Не прикасаться, пока не сдохнет!
Сарматы выходили из капитанской рубки молча. Первые перешёптывания в наушниках Гедимин услышал пять минут спустя, когда остановился у входа в реакторный отсек.
— Ничего себе, — пробормотал Фьонн, входя в шлюз. — Не знаю, кто такой Кумала, но так говорить с Тохилем... Даже жалко, что его убили.
— Кумала сделал мой скафандр, — Гедимин притронулся к броне на груди. — И спроектировал все скафандры и экзоскелеты во флоте Маркуса. Таких, как он, больше не будет.
Он сел к щиту управления, облокотился, подставив ладони под голову, и рассмеялся. Фьонн вздрогнул и, схватив Гедимина за плечо, мелко затряс его.
— Эй, не надо! Ты в себе? Мне страшно!
Гедимин перевёл на него взгляд, и пилот попятился.
— Пойду я, ладно?
Гедимин, опомнившись, хотел остановить его, но шлюз уже закрылся. Реакторщик постоял несколько минут, тупо глядя на крышку люка. "Кумала... Вот уж от кого не ожидал..."
Ещё через пять минут он осторожно приоткрыл главный шлюз. Рядом никого не было — все оставались на постах, никто не хотел попасться на глаза разъярённому Тохилю.
Никого не было и снаружи. Крейсер Тохиля стоял перед ветрорезами, немного в стороне от ворот. Из лагеря доносились зычные голоса — комендант старался представить свои "владения" в лучшем виде. В выгородке, спешно сооружённой между ветрорезов, виднелось что-то светлое. Рядом, напряжённо прислушиваясь к воплям за стеной, стояли два охранника. Гедимин посмотрел на них, недобро щурясь. "Двое. Справлюсь."
— Эй, теск, — один из них заметил сармата и робко улыбнулся. — Как д-думаешь, Нумусиа расстреляют?
Гедимин пожал плечами.
— Тохиль злится. Ему, по-моему, всё равно, кого.
Охранника передёрнуло.
— А вы? Что вы сейчас делаете? — спросил второй с какой-то странной надеждой. — Вам-то бояться нечего...
— А... — Гедимин оглянулся через плечо на крейсера и крикнул, будто обращаясь к кому-то за корпусом "Бета":
— Э-эй! Фьонн! Мой "жук" с красной спинкой!
Охранники, переглянувшись, завистливо вздохнули.
— Я тоже поставлю на красную спинку, — сказал один из них. — Скажи им...
— Это глупо, — перебил его второй. — Гедимин через раз ошибается. Пока я сам не увижу этих жуков...
— Уйдём с поста — расстреляют, — сказал первый.
— Тохиль на руднике, что он увидит? — отмахнулся второй. — Ну, стой тут, если хочешь. Я быстро вернусь.
— Да как же! — первый сорвался с места, догоняя второго. — Эй, теск, присмотри тут...
— Непременно, — отозвался Гедимин.
Сложно было не войти в выгородку — сложно было не разломать её в процессе. Она еле держалась, и Гедимин, оказавшись внутри, первым делом поставил её ровно.
— Кумала?
Если бы Тохиль стрелял из "разрядника", разрывающего внутренности в клочья, сармат уже умер бы; но здесь был бластер-прожигатель, и Кумала ещё был жив. Небольшое отверстие, сочащееся кровью и слизью, соединило внешнюю стенку живота с позвоночником. Сармат не мог сдвинуться, но, услышав голос, приподнял голову и растерянно улыбнулся.
— Я тебя вытащу, — Гедимин, опустившись на землю, быстро соображал, как донести Кумалу до корабля, не добив его по дороге. Сармат улыбнулся шире, убрал руку с живота, позволив внутренностям вытечь. Гедимина передёрнуло.
— Не старайтесь, — прошептал Кумала, глядя ему в глаза. — Гедимин, это вы? Вот о чём я даже мечтать не смел...
Его окровавленная рука прижалась к груди Гедимина. Тот смотрел в светящиеся глаза — совершенно ясные, без намёков на боль или помутнение рассудка — и чувствовал себя крайне странно.
— Вы пришли... — прошептал Кумала. — Сделайте мне одолжение... в последний раз, больше я вам докучать не буду...
За стеной раздался громкий голос — Тохиль, сделав круг по лагерю, возвращался к воротам. Кумала вздрогнул.
— Добейте меня, — попросил он. — И бегите. Если что-то с вами случится...
Голос Тохиля раздался совсем рядом, и Кумала замолчал, умоляюще глядя на Гедимина. Тот судорожно сглотнул и повернул его голову набок, подставляя под затылок ремонтную перчатку. Луч резака прошёл от основания черепа кверху; взгляд Кумалы погас раньше, чем лучевое "лезвие".
За выгородкой, с внешней стороны, уже раздавался топот и лязг брони — обманутые охранники возвращались, и Гедимин, больше не заботясь о сохранности выгородки, перемахнул через неё и бросился к кораблю.
— Fauw! — заорал в наушниках Корсен. Шлюз медленно открывался, и, когда Гедимин добежал до него, в щель уже можно было втиснуться. Едва не оставив на ней пластину брони, сармат вполз внутрь, и люк захлопнулся.
...На экране двое охранников, закрывая руками окровавленные лица, сгибались едва не до земли, кланяясь вслед уходящему адмиралу. Рядом стоял комендант, придерживая каждого за шиворот, а третий охранник стаскивал на тележку сброшенные экзоскелеты и остатки разломанной ограды. Гедимин облегчённо вздохнул.
— М-да, — протянул Корсен, глядя на него с укоризной. — Тебе в "Элару" теперь лучше не заходить.
Гедимин пожал плечами.
— Они мне в экзоскелетах сделать ничего не могли. А теперь им нескоро вернут броню. Что они, щётками меня отлупят?
Фьонн фыркнул в респиратор.
— До отлёта с палубы ни ногой, — сказал Гедимину посерьёзневший Корсен. — И вообще, хватит шляться по округе. Хочешь снова в колодки? Ты нас чуть не подвёл под Тохиля. Я это тебе спущу — ты выручил нас с реактором, но на будущее запомни...
Гедимин, пожав плечами, поднялся на ноги. На экране больше не показывали ничего интересного — провинившихся под конвоем отправили в "Элару", тело Кумалы по приказу Тохиля сбросили в цистерну отстойника, экзоскелеты увезли и, возможно, собирались кому-то отдать.
— Пойду в реакторный.
Фьонн пошёл за ним. Задумавшийся Гедимин обнаружил его только у входа в отсек и слегка удивился.
— Чего тебе?
— Как думаешь, закончится война после высадки в Чикаго? — спросил пилот. — Ты вроде как на стороне был этого... саботажника?
Гедимин поморщился.
— Я видел и Кумалу, и Маркуса. В войне я не разбираюсь, но кто из них умнее, понятно даже эа-форме. Если Кумала говорит, что всё кончится скверно, — ему виднее.
— Через месяц увидим, — сказал Фьонн. Гедимин видел в его глазах недоверие, но переубеждать не стал. "Опять у меня один аргумент — "это так, сам, что ли, не видишь?!"," — подумал он с невесёлой усмешкой. "Плохой из меня учёный."
25 августа 30 года. Кагет, Обугленные горы, урано-ирренциевый рудник
— Эй, Гедимин! Хватит калечить экипаж!
Сармат, выползая из-под опрокинутого экзоскелета, удивлённо мигнул — и еле успел увернуться от дёрнувшейся "конечности". Прокатившись по земле и уйдя из зоны поражения, он поднялся на ноги и повернулся к источнику звука. К оставленному без присмотра крейсеру мимо кучки поверженных бойцов и неровного строя зрителей подходил майор Корсен.
— Все на борт, — устало скомандовал он, махнув рукой. Экзоскелетчики зашевелились, расползаясь. Гедимин лёг в полуразобранный скафандр и поднялся, на ходу смыкая пластины. В наушниках слышалось недовольное ворчание — Корсен пришёл не вовремя, прервав развлечение на самом интересном месте.
— Даже не знаю, как защитить корабль от тебя, — говорил капитан по дороге к рубке. — Вот техникам опять работа...
— Скучно, — вмешался Фьонн. — Там дожди, там побег... Зачем мы вообще тут стоим? Давно бы выбрались на побережье. Там дожди только к вечеру, море под боком...
Корсен хмыкнул.
— На побережье, говоришь... Странное совпадение — Нумусиа только что отослал отряд на побережье. И они бы предпочли остаться в лагере.
Фьонн удивлённо мигнул.
— А им туда зачем? Лучше бы лагерь охраняли. Вот опять у них побег...
— Приказ с Земли, — отозвался Корсен, жестом сгоняя Гедимина со своего кресла и разворачивая над столом голографическую карту. — Маркус взял Чикаго. Тохиль назначен губернатором Земли. Пора давать награды. Нумусиа послал пленных под конвоем собирать материал. Кагетский жемчуг и прочую ерунду. Ведь на одного Тохиля уйдёт полцентнера...
Гедимин едва заметно усмехнулся, вспомнив чертежи будущих наград. "На Тохиля — полцентнера, а Маркус под цацками вообще потеряется. М-да, сейчас не время лететь на побережье. Может, в начале сентября..."
— Взяли Чикаго? — встрепенулся Фьонн. — Что же, теперь войне конец? Солнечная система наша?
Корсен выразительно фыркнул и ткнул пальцем в Сибирь. Там синели пятна территорий Восточного блока, окружённые чёрной сеткой выжженных земель. Ни одного красного пятна рядом не было — последнее, ненадолго задержавшееся на Тибете, снесло объединённой атакой Севера, Сина и Австралии.
— Даже Атлантис ещё не наш, — капитан развернул глобус западным полушарием к сарматам. — Восемнадцать флотов со своими базами, городские купола...
Гедимин увидел синее пятно вокруг Альбукерке, и его сердце радостно дрогнуло. Хотя Лос-Аламос при этом увеличении не просматривался, сармат всё-таки надеялся, что люди его сохранили.
— Зато у Маркуса есть столица в Атлантисе, — сказал Корсен, хлопком ладони отключая карту. — С чем я его и поздравляю. А Нумусиа готовит подарки. Надеюсь, не придётся из-за них делать внеплановый рейс.
10 сентября 30 года. Феба, кратер Ясона, база атомного космофлота "Мара"
— Jasqa!
Вопль Корсена застал Гедимина врасплох — только что корабль мирно вышел из портала на орбите Фебы, и тут же поступил приказ нырять обратно.
— Что там? — спросил он, вернув крейсер в безопасный вакуум и бросив за корму шлейф закрывающего излучения.
— Две "Барракуды" в зоне прямой видимости, рой "Шершней" рыщет над Фебой, — отозвался Корсен. — Что-то нашли в кратере Ифита, теперь углубляют его.
— Ah-hasu, — прошептал в наушниках Фьонн. — Ещё чуть-чуть, и нас бы накрыли. Сигнал? Есть сигнал?
— Есть, есть, — успокоили его. — Нас даже ждут. Но как садиться?
— Из портала в док, — ответил Гедимин, хотя спрашивали явно не его. — На самой малой скорости. Пусть откроют док, но оставят маскировку. Сядем по "сигме".
В наушниках хрюкнули.
— Эй, физик, я же не советую тебе, куда совать стержни?
— Тихо! — чуть повысил голос Корсен. — Говоришь, из портала в док? Иди в рубку. Покажешь на карте.
...Нос "Бета" выехал на четыре метра из дока и мягко ткнулся в дальнюю стену вакуумного коридора. Гедимин сбросил управляющие стержни и откинулся в кресле, внимательно следя за изменениями показателей. После шести Прожигов реактор пульсировал даже с полной ипроновой загрузкой, и сармат, досадливо шурясь, отстегнулся и полез в активную зону.
Когда он, заплёванный нейтронами и омикрон-квантами, выбрался из камеры дезактивации, "Бет" уже закончил манёвры и лёг на брюхо в тесном доке. В наушниках Корсен переругивался с местными техниками.
— Гедимин, ты там как? — спросил Фьонн. — Всё-таки сели. И стены целы. Думал, проломим.
— У Корсена хорошие пилоты, — отозвался Гедимин, глядя на экран. Нейтронные всплески продолжались — база едва заметно сотрясалась от далёких взрывов.
— Бомбят, — вздохнул Фьонн. — Непохоже на победу, верно? Пойду узнаю, что там...
До отбоя оставалось три часа, и Гедимин думал, что о нём вспомнят только к утру, но не прошло и двух часов, как он услышал взволнованный голос Фьонна:
— Гедимин, зайди в рубку!
Сармат бросил последний взгляд на монитор и досадливо поморщился. "Деформируют стержни мне эти нейтроны... Как, спрашивается, механическое воздействие может влиять на ядерные реакции?!"
В рубку набилось много угрюмых сарматов. Все молча слушали Корсена.
— У нас есть приказ, есть адмирал, и координатора пока не пришибли, — продолжал он речь, начатую до прихода Гедимина. — Война продолжается, тески. Мы зайдём на Альбиорикс, потом на Палиак и, если не взорвут по дороге, вернёмся на Кагет. И будем так делать каждый месяц, пока там не высадятся макаки.
— Что случилось? — тихо спросил Гедимин у ближайшего сармата.
— А то, что говорил тот расстрелянный, — сердитым шёпотом ответил тот. — Из Чикаго нас вышибли. "Марк" взорван.
— Has-sulesh... — выдохнул Гедимин. Броня на пальцах захрустела, вдавливаясь в ладони. Сармат уже не помнил, когда он дышал полной грудью, — кажется, ещё до смерти Хольгера, — но теперь спазм перекрыл даже бронхи.
— Эй! — сарматы, почуяв неладное, с двух сторон постучали по его броне. — Маркус жив. Удрал. У них там капсулы были лучше наших истребителей. Уже в Утгарде.
— Пусть подохнет, — еле слышно прошептал Гедимин, глядя перед собой и не видя ничего, кроме черноты и звёздных точек в ней. — Константин...
Его пропустили в рубку и дали сесть. Никто не трогал его, пока майор Корсен пытался произнести духоподъёмную речь, и когда сарматы разошлись, Гедимин всё ещё сидел в углу, закрывая лицо ладонью и мерно раскачиваясь.
— Тот сармат, Кумала, говорил дело, — вполголоса сказал Фьонн, оставшийся в рубке, обращаясь к Корсену. — Он был учёным, там дураков не держат. Послушал бы его Тохиль — был бы жив.
"И Тохиль?" — без удивления подумал Гедимин. Злорадство, как искра, вспыхнуло на секунду и тут же погасло. "Их бы с Маркусом в один ядерный могильник. Сколько погибло при этой идиотской высадке? Триста тысяч, четыреста?"
— Извините, — буркнул он, поднимаясь на ноги. — Глупо выглядело?
