* * *
— Дай-ка это сюда!
— А ну верни немедленно, или трусы на нос натяну!
— Кишка тонка! А теперь состав! Мука рисовая, кунжутное масло, модифицированный крахмал, клейковина... ладно, это еще терпимо. О, сорбит! А при неумеренном употреблении сорбита начинаются газы, несварение и понос! Дальше глутамат натрия, от которого начинаются мигрени, и который вызывает привыкание. Так-так... полифосфат натрия! Скажи, тебе приятно есть еду, из компонентов которой делают стиральный порошок?
Синдзи сидел на бетонном бордюре и с мрачным видом взирал, как эта нахалка увлеченно зачитывает состав его сегодняшнего обеда. Перед глазами живо мелькали весьма соблазнительные образы разнообразных орудий пыток и казни, от банальной виселицы до 'железной девы' и 'колыбели Иуды'. Нет, честно, будь на ее месте парень, он бы отобрал бутерброд обратно, набил бессовестному похитителю пищи лицо и на этом успокоился, но что делать с врагом, которого даже легонько стукнуть нельзя? Будь прокляты европейцы и изобретенный ими феминизм!
— Я сказал — ВЕРНИ НЕМЕДЛЕННО! — рявкнул он, выхватил из рук наглой девчонки бутерброд, уселся обратно и запустил в него зубы.
— Знаешь, я недавно слышала такую историю, — весело продолжала девушка, довольно зажмурившись. — Один человек долгое время работал в магазине, в отделе полуфабрикатов, и питался в основном все теми же полуфабрикатами. Однажды он умер у себя в квартире, и поскольку жил один, его тело нашли только через несколько недель. И оно почти не разложилось! Он настолько пропитался этой отравой, что превратился в настоящую мумию.
'О Акаша, как же она меня достала...'
— За собой бы лучше следила, малявка, — сказал он, указывая на принесенный девушкой обед. — Что там? Рис, водоросли, морковка, капуста, какие-то еще овощи. Ты точно человек, а не кролик?
— Я не могу позволить себе есть всякую дрянь, — парировала девушка. — Должна же я о себе заботиться.
— Я и вижу, как ты о себе заботишься, — хмыкнул Синдзи и вытащил из портфеля бутылку с молоком. — К слову сказать, растительная пища не даст тебе ни нужных белков, ни жиров, ни аминокислот. А это значит, что до конца твоих дней тебя будут путать с гладильной доской.
Надо было отдать ей должное, она не закатила истерику, не скорчила гримасу, и вообще внешне восприняла этот довольно болезненный выпад совершенно спокойно. Но вот густо заливший щеки румянец выдавал ее с головой. Всем своим видом демонстрируя пренебрежение к плебею, посмевшему отвлечь на себя толику ее внимания, девушка с волосами, заплетенными в два хвостика, сосредоточила внимание на обеде. Синдзи дернул щекой и последовал ее примеру. И без того поганое настроение было окончательно испорчено этой ведьмой. То, что она сама была взбешена не ничуть не меньше, служило слабым утешением.
Почему он опять поперся в обеденный перерыв на крышу, оставалось загадкой даже для него самого. С одной стороны, хотелось уединения, чтобы никто не лез с расспросами, отчего у него такой кислый вид. С другой, было просто жизненно необходимо выместить на ком-нибудь плохое настроение, и чтобы ничего за это не было. К сожалению, единственная потенциальная жертва в зоне досягаемости оказалась тем еще чудовищем, так что десятиминутный обмен колкостями, поддевками и завуалированными оскорблениями удалось свести вничью только с большим трудом.
Причина, по которой пятнадцатилетнего подростка не радовал в общем-то хороший солнечный день была проста — классный руководитель Мисима-сенсей активно начал прорабатывать возможность оформления опекунства, уже трижды вызывая к себе Синдзи для душеспасительных бесед, и с этим надо было что-то делать. А Шики четко и ясно объяснил, почему путь решения этой проблемы существует только один. В самом деле, дедушка Зокен пропадает неизвестно где, даже не в городе. Сестренку, худо-бедно владеющую искажением памяти, тормошить подобными вещами не просто свинство, но более того — вредно для репутации, самооценки и вообще не солидно. В итоге проблему решать все равно придется самостоятельно, при том, что Мистическими глазами еще толком не научился пользоваться, а стихийная магия только-только стала поддаваться. А политики и бизнесмены всех времен и народов завещали потомкам одну мудрую мысль:
'Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы'.
'Человек' в данном случае — это все тот же Мисима-сенсей, и хотя теплых чувств к нему Синдзи не питал ни прежде, ни тем более сейчас, перспектива взять и хладнокровно убить кого-то, да еще по сути из-за денег, вызывала у него вполне понятную тошноту. Другое дело, что спорить с Шики или тем более возражать ему было занятием столь же продуктивным, как битье головой о стену, а в процессе запросто можно было недосчитаться пары пальцев. Или ушей.
'О чем ты вообще думаешь?! Зачем, зачем все это?! Только для того, чтобы дать понять, как низко ценится среди магов жизнь? Из-за твоих гребаных воспоминаний, сенсей, я и так каждую ночь в холодном поту просыпаюсь!'
Скрипнув зубами, Синдзи схватился за голову и застонал. То, что бывший магоубийца и Страж Противодействия обязательно притащит за собой какие-то неприятности, он понял давно, но никогда не предполагал, что дело примет такой серьезный оборот. Он тяжело выдохнул и вдруг понял...
...убить на самом деле очень просто. Даже в обычной жилой комнате находятся десятки предметов, которыми можно нанести смертельный удар. Шариковые ручки, вилки и ложки, кухонные ножи — все это может быть использовано как колющее оружие. Шнурки от обуви, провода бытовой техники, ремни и шарфы потенциально являются удавками. Можно задушить во сне подушкой. Можно бросить в ванную включенный фен или телефон. Можно утопить в той же ванной, или в раковине, или даже в унитазе. Цветочный горшок по убойной силе не уступает хорошему булыжнику. Керамические тарелки и чашки, а также зеркала при разбивании дают довольно острые осколки. Обрывок еще подключенного к сети провода — это 220 вольт переменного тока с доставкой прямо к телу...
Синдзи почувствовал, как к горлу подступает паника. Он не мог понять, откуда взялось это знание, а точнее понимание. Это явно не было вмешательством Шики. Словно он знал все эти вещи давным-давно, и сейчас потребовалось только вспомнить.
— Эй, тебя там тошнит что ли? — девчонка с хвостиками заметила, как перекосилось его лицо, и теперь осторожно наблюдала. — Пожалуйста, где угодно но не здесь.
— Отвянь, доска! — прошипел парень.
— Хамло!
...убить ее сейчас проще простого. Она разозлена, но не ожидает атаки. Судя по скрещенным ногам и положению плеч, она полностью уверена в своем превосходстве. Сейчас надо ускориться, левой рукой швырнуть в глаза платок, а кулаком правой вмять горло до позвоночника...
Синдзи вцепился зубами в собственную руку, лишь бы не сделать то, о чем только что со всей ясностью подумал. Возникшая в воображении картинка выглядела слишком реальной... и реалистичной. Хотя даже в детстве он старался не влезать в драки, сейчас он чувствовал, что вполне мог бы все это проделать, причем практически без усилий. Четкое знание о том, как можно убить с предельной эффективностью, вспыхнуло где-то настолько глубоко в памяти, что больше походило на инстинкт. И это знание казалось... приятным. Ладони покрылись холодным потом. Это что, тоже побочный эффект магии? Или так проявил себя тот осколок тьмы, что принес с собой Шики?
'Сенсей! Ответь!'
'Тише, тише. Просто успокойся, и оно отпустит тебя, на время. Вспомни, что ты делаешь на тренировках в клубе, когда целишься в мишень, — впервые в голосе Шики появились заботливые нотки. — Очисти разум от всего лишнего и не трусь. Я жил с этим пятнадцать лет, и раз справился я — ты и подавно справишься'.
'Что это, черт побери?!'
'Это? Узнаешь вечером, когда закончим дело'.
'Дело?! Это вот так называется у чистильщиков?! Соскучился по любимой работе?!'
'Замолчи и успокойся, — холодно приказал Шики. — Это моя недоработка, я слишком позволил тебе расслабиться. Может ты не слышал, но в древности лучшие клинки закалялись в крови'.
Синдзи закрыл глаза и минуту глубоко и быстро дышал. Головокружение, вызванное гипервентиляцией легких, выгнало из головы самые пугающие мысли, но общий настрой сперва опустился до нуля, после чего перешел в отрицательную зону. С отвращением он поглядел на битком набитый химическими добавками, консервантами и усилителями вкуса недоеденный бутерброд в своей руке.
'Если подумать, мне и правда хочется кого-нибудь убить', — мрачно подумал он.
* * *
В конце апреля темнеет поздно. Даже когда на часах почти девять, вечерние сумерки еще не успевают сгуститься окончательно, и на западе теплится красноватый закат. То, что к завершению близится не обычный будний день, а пятница, только добавляет общей атмосфере расслабленности. Впрочем, к Синдзи последний пункт не относился. Случившийся в обеденный перерыв приступ ослаб, но до конца его так и не отпустил, а после окончания занятий нарастал с каждым часом.
Сидя в своей секретной квартирке, он изо всех сил пытался подавить нервную дрожь, до боли стискивая в потных руках купленный на прошлой неделе нож. Он осознавал, что большую часть своей жизни был не самым лучшим человеком. Он часто был заносчив, любил подколоть собеседника и не гнушался порой злыми шутками. Не говоря уже о том, как он предыдущие семь лет относился к Сакуре. Но он никогда никому не желал смерти. И, черт возьми, тем более не хотел никого убивать!
...но сейчас хочется. Так хочется, что ты буквально сгораешь от нетерпения, не в силах дождаться, когда же наконец сможешь увидеть кровь на своих руках...
Часы на руке показывали ровно девять.
'Пора, — сказал Шики. — И прекрати трястись. Это страшно только в первый раз. Хотя, вспоминая свой опыт, мне и в первый раз страшно не было'.
'А что у тебя было в первый раз?'
'Наслаждение'.
Решив не развивать тему, Синдзи поднялся со стула, нахлобучил на голову кепку и на негнущихся ногах пошел к двери. Информации об 'объекте' он на той неделе собрал более чем достаточно. Разумеется, все окольными путями, чтобы не навлечь на себя подозрение. Жил классный руководитель один, да еще на съемной квартире, это решало сразу массу проблем, в первую очередь — со свидетелями, которых в противном случае пришлось бы убрать.
До квартиры Мисимы-сенсея он добрался на одной силе воли, ноги просто отказывались его держать. От страха внутренности закрутило в тугой ком, и казалось, что стоит сделать слишком сильный вдох, как его немедленно вырвет. Уже стоя перед дверью, он только с третьего раза попал трясущимся пальцем в кнопку звонка. И неизвестно, что пугало его больше: готовящееся преступление или поднимающееся из глубины души радостное возбуждение.
Дин-дон.
— Кто там? — раздался из-за двери несколько секунд спустя голос.
— Это Мато Синдзи, по поводу вашего предложения...
Дверь распахнулась, и Мисима-сенсей буквально втащил его внутрь.
— Ты все-таки принял верное решение, достойное взрослого мужчины? -лицо этого полноватого человека, давно разменявшего пятый десяток, сейчас буквально источало радостное сияние.
Синдзи молчал, глядя в пол. Сил сдерживать внутренний позыв уже не оставалось. Это было похоже на сексуальное возбуждение, на чувство голода, на потребность сделать вдох. Основополагающий инстинкт, с которым он не родился, но который уже прочно в нем угнездился, и теперь вступал в свои права. Медленным движением он стянул с себя кепку и уронил ее на пол. И вдруг все прекратилось. Исчез страх, исчезло волнение и сомнения. Осталось только ясное осознание цели и точное представление, как ее достичь. Рука сама скользнула в портфель, извлекая нож.
— Вы абсолютно правы, — спокойно произнес Синдзи. — Я принял верное решение.
УБИТЬ.
Мисима-сенсей вряд ли даже успел сообразить, что произошло. Прямой колющий удар пришелся между четвертым и пятым ребром, идеально точно поразив сердце и при этом не задев костей. Как легко. Руки успели за столь короткое время стать такими сильными? Как просто. Нет, это нечто другое, это был выход на краткий миг за пределы своих естественных возможностей. Труп медленно стал заваливаться набок. Только сейчас Синдзи понял, что активировал двойное ускорение. Без какого либо затруднения, без словесной формулы, на чистом рефлексе. Словно всю жизнь только этим и занимался. Отступив на несколько шагов назад, он грохнулся на колени, все еще сжимая нож в руке.
На пол начала натекать красная лужа. Будто в трансе, Синдзи протянул левую руку, коснулся лужи и поднес покрасневшие пальцы к глазам. В голове было пусто, разум еще не успел только осознать случившееся, но тело уже начало реагировать само, не дожидаясь сознательной команды. По щекам побежало что-то мокрое, а внутренности сжались в спазме. Синдзи запрокинул голову и тихо хихикнул. Потом засмеялся чуть громче. Потом расхохотался во весь голос, даже не пытаясь утереть ручьем лившиеся из глаз слезы.
'Запомни это ощущение, — слова Шики ворвались в распаленное сознание как порыв ледяного ветра. — Это то, чему тебе придется противостоять остаток твоих дней, и то, чем ты должен научиться владеть'.
Синдзи поднялся на ноги, перешагнул через тело и направился к двери, за которой предположительно находилась ванная. Стараясь не оставлять пятен, он пустил в раковине воду и подставил под нее руки. Когда на них не осталось крови, он положил в раковину нож, плеснул водой в лицо и посмотрел на себя в зеркало.
— Шики, послушай меня хоть раз, — прошептал он вслух. — Я понимаю, насколько мы похожи. Я понимаю, кто ты на самом деле. Я понимаю, что тогда в больнице ты наврал мне, что потерял память, и что ты с самого начала знал все. Ты говорил, что я могу верить только тебе, но о каком доверии может идти речь, если ты постоянно недоговариваешь? Возможно, у тебя есть на то причины, ты ведь профессионал в своем деле. Но ответ мне на один сраный вопрос: как, КАК, черт бы тебя побрал, я мог превратиться в ЭТО?!
Шики испустил тихий вздох... и взял контроль тела на себя. Отражавшиеся в зеркале лицо мгновенно изменилось. В общем значении, оно все еще было лицом Мато Синдзи, но черты подобрались, посуровели, под глазами пролегли тени, и сами глаза принадлежали уже не школьнику, находящемуся на грани истерики, но мужчине взрослому и повидавшему в этой жизни все дерьмо, какое только можно представить.
— Считай мой рассказ наградой за хорошо выполненную работу, — начал он стальным голосом. — Давным-давно, а может недавно, а может в далеком будущем, жил один юноша. Юноше легко давались и учеба, и спорт, и девушки, но искренне желал он совершенно иного. Его манил мир магии, но туда дорога ему была заказана, поскольку магическая кровь в его семье выродилась. И еще была у него младшая сестра. Не родная, сводная, но покладистая и кроткая, принятая в семью, когда юноша был совсем ребенком, и вдобавок имеющая магический талант. Ему бы следовало принять свою судьбу, и попытаться прожить жизнь нормального человека, забыв о магии как о кошмарном сне, но собственная гордыня не дала ему это сделать. Он завидовал сестре, возненавидел ее и обращался с ней хуже чем с собакой, но она никогда не высказывала ни слова против, еще больше замыкаясь в себе. А когда она подросла, и внедренные в ее тело магические черви стали требовать усиленной подпитки, юноша воспринял данное его дедом поручение позаботиться о ее неконтролируемом желании как индульгенцию на изнасилование.
