Когда на экран выпала россыпь ссылок, сармат ощутил знакомое пульсирующее тепло под рёбрами — одно слово "ирренций" даже сейчас заставляло его сердце биться чаще. "Глупо," — он криво ухмыльнулся, отводя взгляд от подсвеченного слова. "Я уже не атомщик. Только посмотрю, чего достигли на Земле..."
С первого взгляда, едва мечтательная поволока растаяла, сармат понял, что со ссылками что-то не то — а открыв первые пять, в этом убедился. Все упоминания ирренция, сделанные до войны, были тщательно вычищены, от них остались только следы в поисковике — а попытка сунуться в кэш закончилась разглядыванием грозных табличек о высшей секретности и требований указать личность. Гедимин вспомнил, как прорывался когда-то на сайт Лос-Аламоса, и невесело хмыкнул. "И опять по тому же кругу," — он, вздохнув, открыл следующую ссылку. "И даже у северян. Раньше с ними было проще. Не надо было нам воевать с Севером..."
Оставив в покое северные сайты, Гедимин порылся в атлантисских и даже заглянул в Мацоду. Там не было даже остатков информации, сохранившихся на Севере, — только сухие короткие статьи о смертельной опасности ирренция, чудовищном влиянии на биосферу и полном запрете на какое бы то ни было использование. Из ценного сармат нашёл только фотографии этой самой биосферы — и долго разглядывал их, вспоминая экзотариум Ассархаддона. "Вот его бы сейчас сюда. Набрал бы полные вольеры. Может, из-за этого он и влез в войну? Не ради же амбиций одного идиота..."
— Ты что, и по-мацодски понимаешь? — недоверчиво прошептал Харольд. Он по-прежнему глазел на экран, и Гедимин сердито сощурился.
— Ты съел бургеры?
— Ну ты же меня сюда привёл. Мне интересно, — отозвался сулис, нехотя отворачиваясь от экрана. — Ладно, скажешь, когда закончишь.
"Ничего нет," — думал Гедимин, перечитывая австралийский форум, где кто-то рассказывал о сарматских кораблях, работающих на ирренции. Сообщение в первозданном виде пришлось выуживать из кэша — актуальную версию уже подчистили, затерев упоминания радиоактивного металла. "Странное дело," — сармат сравнил версии и недоумённо хмыкнул. "Будто само слово может кому-то навредить. Сейчас все планеты засыпаны ирренцием. И не исключено, что он уже сам себя синтезирует."
Ему вспомнились минералы с планеты Ириен — остатки явно рукотворных сооружений, насквозь проросшие друзами сингитовых кристаллов, и он впервые пожалел, что не нашёл способа проникнуть на кагетский рудник и посмотреть, как ирренций ведёт себя там. "А теперь уже не посмотришь," — подумал сармат, набирая в поисковике слово "Кагет".
К его удивлению, ссылок было много. "Кагетский лагерь уничтожения" — стояло в заголовке первой статьи, открытой Гедимином. На фотографиях были знакомые бараки, ущелье, глубокая яма с почерневшими обломками костей, трупы сарматов-охранников, уложенные рядком вдоль ограды, — там их, видимо, и расстреляли. Гедимин невольно обратил внимание на раны — узкие, с трудом различимые проколы без следов обугливания, но со странной деформацией, лучами расходящейся от них. "Странное оружие," — подумал он, увеличивая фотографию. "Чем это их?"
"Представители Межгалактической Федерации Миана передали Земному Союзу останки заключённых бывшего концлагеря на планете, известной как Кагет, в системе Гермеса," — прочитал Гедимин под фотографией. "Лагерь уничтожения, организованный по прямому приказу Ассархаддона Криоса..."
"Так и знал," — сармат поморщился. "Какие-то его эксперименты по радиобиологии. Мерзкое было место. Значит, мианийцы добрались до него первыми? Видимо, это они расстреляли охрану. Логичное действие. Я бы сделал так же. А вот их оружие... Рассмотреть бы его поближе."
Про кагетские минералы не было ни слова — ни в статье о передаче останков, ни в более ранних — об обнаружении лагеря и его посещении комиссией Земного Союза. Среди посещавших упоминался один из профессоров Лос-Аламоса.
— Ты видел мианийцев? — спросил Гедимин у Харольда. Тот мигнул.
— Кого?.. А, этих пришельцев... Меня же не пускают никуда, сам знаешь. А они на флипперах не летают. И сувениры наши им тоже ни к чему. А так они тут бывают, да. Каждый раз копы сбегаются к космодрому и стоят тут в три ряда. Вот потеха!
Он ухмыльнулся.
"Герберт Конар" — набрал Гедимин в атлантисском поисковике и радостно усмехнулся — учёный был жив, благополучно вернулся в Лос-Аламос и с ноября начал работу в уцелевшей лаборатории Лоуренса. Ремонтник прочитал его интервью — Герберт рассказывал, как сарматы захватили "Кассини", и как его вывезли на кагетские рудники. В подробности он не вдавался, но уже на середине рассказа Гедимину захотелось провалиться сквозь землю. "И я всё это время был там," — думал он, проглатывая ругательства. "Даже не попытался его вытащить..."
Его взгляд упал на последние абзацы. "...попал в плен и был убит при попытке побега. Это была наша последняя встреча. Замечательный сармат, талантливый физик... большая потеря для науки..."
Гедимин, смущённо щурясь, прочитал фразу с самого начала и хмыкнул. "Выйти на связь," — мелькнула безумная мысль, но сармат сразу же прогнал её. "И себя выдам, и его подставлю. Хватит, наделал глупостей."
В углу экрана замигал красный кружок. Терминал издал тонкий прерывистый писк.
— Час вышел, — сказал Харольд, оглядываясь по сторонам. — Сейчас нас прогонят.
Гедимин всунул в автомат карточку, продлевая сеанс ещё на час. Терминал мигнул, списывая ещё десять центов.
— Садись, — сказал сармат Харольду, поднимаясь на ноги и прикрывая макушку ладонью — тут было опасно резко выпрямляться. — Можешь играть, пока час не выйдет. А мне пора на базу.
14 мая 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
— Атомщик! — Иджес, устав выбивать дробь по нечувствительной броне, силой развернул Гедимина к себе лицом. Тот удивлённо мигнул.
— Я уже полчаса говорю, а ты не слушаешь, — проворчал Иджес. — Так что ты думаешь — стоит нам участвовать?
Гедимин снова мигнул. С тех пор, как рутинная работа на космодроме закончилась, и сарматы расположились на отдых в баре "Юйту", он напряжённо пытался вспомнить отличия ирренция от урана. Получалось плохо.
— В чём? — спросил он.
Иджес посмотрел на потолок.
— В Звёздной Регате, атомщик. Я полчаса про неё рассказывал! Ты вообще ничего не слышал?
— Извини, — буркнул Гедимин — как ему показалось, обычаи требовали от него именно этого, но сам он всё равно не понимал, почему про Звёздную Регату — что бы это ни было — нужно полчаса рассказывать именно ему, когда вокруг два десятка сарматов, готовых слушать.
— С возвращением, — в тон ответил Иджес. — Что нового на Энцеладе?
Из полумрака вынырнул Кенен, одновременно кладя руки на плечи двоим сарматам и аккуратно разделяя их.
— Ис, давай потише, ладно? Дэйв беспокоится.
— Я рассказывал Гедимину о Звёздной Регате, а он даже не слушал, — проворчал механик, отталкивая руку Кенена и поднимаясь из-за стола. — Всегда с ним одно и то же...
"И опять я что-то перепутал," — огорчённо подумал Гедимин, глядя ему вслед. Свойства ирренция сплелись в нераспутываемый клубок со свойствами урана и плутония, иногда там проглядывал кальций, — сармат уже не верил, что когда-то конструировал реакторы, и они даже работали.
— Ты что-то задумчивый, Джед, — заметил Кенен, присаживаясь на опустевшее место Иджеса. — Надеюсь, не из-за длинной лысой макаки? Если он что-то у тебя украл...
Гедимин мигнул.
— Ничего не помню, — пожаловался он, болезненно щурясь. — Вообще. Только зелёный свет... У тебя нет запасных урановых стержней?
— Есть несколько, — ответил Кенен, заметно насторожившись. — А сколько тебе нужно?
— Все, — сказал Гедимин, глядя сквозь него. — Ломать не буду. Мне надо вспомнить...
...Твэлы для корабельных реакторов делались короткими, не длиннее полутора метров. Гедимину выдали два, и он держал их на ладонях и задумчиво щурился. Тепло под пальцами ему, разумеется, только мерещилось — активность свежего топлива была не столь велика, и всё же ему было приятно прикасаться к гладким оболочкам.
— Ну как? — спросил Айзек, тревожно заглядывая сармату в глаза. Тот качнул головой.
— Есть глубокая непрозрачная ёмкость?
В контейнер, найденный Айзеком, помещался только один твэл — и немного воды. Гедимин смотрел в глубину, на холодный синеватый свет, перебирая обрывки воспоминаний. Айзека окликнули, и он выглянул из отсека, оставив сармата наедине с твэлами. Тот резко дёрнул кистями, отстёгивая перчатки скафандра, и опустил ладони в светящуюся воду. "Неопасно," — бесстрастно щёлкнуло в голове. "Доза ничтожна."
— Хэ-э! — крикнул, развернувшись к нему, Айзек. — Гедимин, не надо!
Сармат, разочарованно щурясь, вынул руки из воды. Холодные синеватые блики дрожали на серой коже; пальцы до сих пор чувствовали фантомное тепло.
— Давно я этого не делал, — прошептал он, глядя сквозь Айзека. — Зря.
— Ты облучился, — сердито сказал тот, хватая его за локоть и разворачивая к камере дезактивации. — Дай сюда твэлы и иди мыть руки. Отведу тебя в медотсек.
— Облучился? — Гедимин посмотрел на свои ладони и пожал плечами. — Эту воду можно пить. Зачем в медотсек?
— Проверить на эа-мутацию, — буркнул Айзек. — Гедимин, ну включи же голову! Лучевая болезнь не поможет тебе вспомнить ядерную физику! Ищи книги, читай...
— Об этом не пишут, — отмахнулся Гедимин, разворачиваясь к выходу. — Хорошо просуши твэлы. Не хочу, чтобы из-за меня что-то заклинило.
...Иджес уже лежал в спальном отсеке, сняв комбинезон и накрывшись одеялом, но, услышав шаги Гедимина, зашевелился.
— Кенена я когда-нибудь убью, — сердито сказал он. — Задурил тебе голову своим "Заражением", макака драная... Так тебе интересно про Звёздную Регату?
— Рассказывай, — разрешил Гедимин, растягиваясь на матрасе. Иджесу пришлось потесниться — сармат в скафандре занимал много места.
— Будет первого июня, — воодушевлённо зашептал механик. — Отдельно пойдут спрингеры, отдельно — атмосферники, потом — глайдеры и флипперы с миниглайдами. На всё это у нас нет разрешения. А дальше идут дроны. Вот сюда нас пустили бы, но мне не с чем выйти.
Гедимин мигнул.
— У тебя нет дрона? — уточнил он. — У меня тоже.
Иджес сердито фыркнул.
— Ну так они не размножаются делением! Надо что-то собрать или модифицировать. А у меня полмесяца. За это время я даже зарегистрироваться не успею!
— Значит, не в этом году, — отозвался Гедимин, прислушиваясь к азартно дрожащему голосу механика. "Опять он влез в какие-то гонки," — думал он. "И ладно бы в сарматские..."
— И на кой тебе развлекать мартышек? — не выдержал он.
— Не буду я их развлекать! — ткнул его кулаком в бок разозлившийся Иджес. — Я хочу взять приз регаты. Чтобы макаки знали, где их место.
Гедимин криво ухмыльнулся.
— Мы им три года показывали, где их место, — он, не обращая внимания на тычки и ругань, повернулся на другой бок. — Давай спать, Иджес.
Механик схватил его за плечо, попытался встряхнуть, но не смог сдвинуть с места и вполголоса выругался.
— Атомщик, — жалобно позвал он. — Ты на регату пойдёшь? Хотя бы посмотреть?
— Пойду, — вздохнул Гедимин. — Ты же не отстанешь...
17 мая 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк
Харольд крутился у входа в бар, и его не прогоняли — то ли выполнил наконец отработку, то ли четыре койна, отданные Гедимином Дэвиду, покрыли остаток долга. У сармата была ещё одна карточка — теперь Кенен, не споря, выделял ему пять монет каждую неделю. Ещё он продолжал заказывать для Гедимина особый паёк в местном кафе; жжёнка в него больше не входила — посмотрев на пьяного Харольда один раз, сармат решил, что с такой устойчивостью к спирту полукровке лучше пить воду.
— Хай! — сулис, увидев Гедимина, вскинул кулак и широко улыбнулся. — Быстро ты сегодня. Это вам пригнали австралийский крейсер?
Сармат кивнул, задумчиво глядя на Харольда. Тот уже третий раз цеплял поверх комбинезона какие-то цацки из гаек, микросхем и светодиодов, каждый день — новые, и с каждым разом их становилось больше.
— Ты поладил с Дэвидом? — спросил он. — Тогда иди есть. Иджес ищет, с кем обсудить Звёздную Регату...
Харольд радостно усмехнулся.
— Я тоже иду, — похвалился он. — Прошёл предрегистрацию.
Гедимин мигнул.
— На своём флиппере? — он недовольно сощурился. — Ну, если хочешь...
Харольд замотал головой.
— Ты что?! Для регаты у меня другой, нормальный. Завтра покажу. Я его тут перекрасил, стоит сейчас в аэрокамере...
— Хорошо, — кивнул Гедимин. — Поговоришь с Иджесом о гонках. Он очень азартный. А я — на базу.
Кенен, будто всю дорогу подслушивал в дверях, высунулся в коридор.
— Джед, ты в порядке?
— В порядке, — отозвался сармат. — Надо было носить модули по частям. Тяжёлые. Устал.
Кенен покачал головой, недоверчиво глядя на него.
— Ладно, я вызову тебе глайдер. Кого-нибудь дать в сопровождение?
...Глайдер остановился невдалеке от входного шлюза. Гедимин, отпустив машину, усмехнулся в респиратор — пилот был человеком, глайдер — человеческим, слегка модифицированным под перевозку экзоскелетов, и только поэтому сармат туда поместился. "Такси," — повторил он про себя полузабытое слово. "Возит всех. Даже слизистых уродов, устроивших геноцид."
До подробностей того, что три года творили в Солнечной системе Маркус и его адмиралы, Гедимин ещё не дошёл, но дела всех расстрелянных мианийцами и людьми были выложены в сеть — и сармат, читая, иногда ловил себя на мысли о том, что отчасти понимает и Торрегросу, и Юпанки. Побочным эффектом было то, что ни в бар, ни в информаторий заходить не хотелось — да и с людьми Гедимин предпочёл бы не встречаться. "И при всём этом Конар..." — подумал он, но оборвал мысль на середине. "Надеюсь, он поправится. Ирренций в костях — та ещё дрянь."
По пустынному кораблю разносился шум станков — Зет, плюнув на указания Кенена, снова открыл цеховые шлюзы нараспашку. Гедимин прошёл мимо спуска в трюм — ему надо было не сюда.
Контейнер с ирренцием стоял, плотно закрытый, в полной темноте. Гедимин, подсветив его фонарём, поднял массивную крышку. Холодный зеленоватый свет разлился по отсеку и коснулся скафандра. Сармат притронулся к шлему, убирая с висков защитные пластины, и коротко усмехнулся.
— Я здесь.
На секунду он ощутил тёплое прикосновение на коже — будто поток воздуха скользнул вдоль глаз. Он поднял ладонь над контейнером и пошевелил пальцами, погружёнными в зелёный свет. Ему было не по себе. "Ты же сам просил не применять ирренций," — думал он, щурясь на содержимое контейнера. "Мать моя колба! Но я же не просил его не изучать!" На секунду задержав дыхание, он отстегнул перчатки и погрузил ладони в светящуюся пыль.
В первые мгновения она казалась едва тёплой, но потом до боли обожгла сармату руки. От неожиданности он зажмурился — и под веками вспыхнуло ослепительное зелёное пламя, а затем в мозгу словно взорвалась бомба. Обрывки картинок, чертежей, записанных и произнесённых слов в одно мгновение пронеслись перед глазами, и сармат, отшатнувшись, прижал руки к лицевому щитку. Ирренциевая пыль горела на коже, кровь стучала в висках, угрожая порвать сосуды. Гедимин дотянулся до крышки контейнера и рывком, преодолев сопротивление электромагнита, бросил её вниз. Свет погас.
