— Странно, странно... — Гильгамеш неуловимым движением извлек из воздуха, на миг озарившегося светом, поблескивающий золотом сотовый телефон. — Неужели я в тебе ошибался? Или ты способен противостоять Ангра-Манью?
Он принялся искать в записной книжке номер. Синдзи невольно усмехнулся. Чтобы человек противостоял собственноручно сотворенному воплощению мирового Зла? Проще остановить падающую на Землю Луну.
— Эй, я хочу сделать ставку, — сказал Гильгамеш в трубку. — Двести тысяч на Алый Багрянец, он придет первым... Я в курсе шансов, закрой пасть и записывай номер моей кредитки.
Чего? Брови Синдзи медленно поползли вверх? Король Героев, владыка всего от земли до неба и тэдэ и тэпэ играет на тотализаторе? Хотя... наверное, подобные игры проводились и в древнем Уруке. Петушиные бои, например. А то и битвы каких-нибудь сверхъестественных существ. Ностальгия взыграла что ли?
— Занятная штука эти телефоны, — задумчиво проговорил Гильгамеш, убирая сотовый обратно в пустоту. — С одной стороны удобны, но с другой нельзя немедленно казнить наглеца на другом конце.
— Однако ты даже выделил ему место в своей сокровищнице. Наверное, редкая модель.
— Уникальная модель, — резко ответил Гильгамеш. — Произведен по моему личному заказу. Другого такого просто не существует.
— Прошу прощения. Просто не думал, что современные вещи могут показаться тебе достойными сокровищницы.
Взгляд Короля Героев посуровел.
— Современный мир не перестает меня огорчать, — сухо заметил он. — Вещами в том числе. Мерзавцу, что изобрел конвейерное производство, следовало бы залить в уши расплавленное золото. Ты дитя своей эпохи, и не представляешь себе всю мерзость этих одинаковых, штампованных кусков мусора. В мое время даже последняя глиняная тарелка, из которой ел раб, была уникальна, храня тепло рук своего творца.
— Мир непрерывно меняется, Король. Он живой и не может застыть, даже в лучшем своем мгновении.
— Этот мир стал слишком добр к людям. Он терпит даже тех, кто ему не нужен.
— Прошу прощения, я не совсем понимаю.
— Послушай одну историю, Синдзи. Однажды я решил проверить, есть ли в моем дворце лишние люди. Я вызвал к себе десять первых попавшихся рабов и решил убить тех, кто является лишним. Как думаешь, скольких я убил?
— Эмм... десятерых? Они ведь были рабами...
— Ни одного. Каждый из них имел свое место в мире, пусть даже был рабом. Никто из них не коптил попусту небо, их жизни были осмыслены. Если же сейчас я возьму тысячу человек, велик ли шанс, что среди этой тысячи найдется кто-то, в ком есть хоть капля смысла?
Теперь понятно, к чему он клонил. В глазах Гильгамеша, пусть и правившего формально человечеством, даже население небольшого Фуюки значительно превышало население Урука, и такое скопление людей должно было казаться ему царством хаоса.
— Король, я думаю, что даже сейчас есть те, кто живет осмысленно, — осторожно начал Синдзи.
— Они есть, — неожиданно легко согласился Гильгамеш. — И мой долг короля — отделить их, даровав прочей швали избавление от страданий, на которые их обрекает собственная никчемность.
— Но какой в этом смысл?
— Этот мир — мой сад, — стальным голосом произнес Король Героев, глядя в пустоту. — И если сад оскверняется, его следует очистить.
Спорить было бесполезно, да и опасно. Этот человек... пардон, это существо, считало себя центром мира. И хотя определенные основания для этого он имел, он не желал понять, что мир действительно изменился, что он более не имеет здесь власти. И все-таки, все-таки... Король Героев не был глуп. И определенный смысл в его словах был. Синдзи вспомнил их первый разговор. Тогда, полгода назад, Гильгамеш сказал ему выбрать из толпы взглядом одного человека, а он не смог это сделать. Видимо, в чем-то этот древний призрак прав — люди действительно потеряли свой смысл. Древний призрак, который думает, что мир вертится вокруг него.
Синдзи резко выпрямился. Мысль металась где-то на самом краю сознания, еле уловимая, но очень важная. Мир. Вертится. Вокруг. Вокруг оси. Ось в центре. Вертится вокруг самой важной части. Вертится вокруг оси. Мир большой. Ось маленькая. Большой мир вертится вокруг маленькой оси...
— Я идиот, — сказал он вслух.
— Самокритично, — отозвался Гильгамеш.
Схватив пакеты с продуктами, Синдзи вскочил и отвесил Королю Героев поклон.
— Благодарю. Ты навел меня на очень ценную мысль. До встречи.
И кинулся домой со всех ног.
* * *
— Я домааа! — прокричал Синдзи, захлопывая за собой дверь.
— Ты сегодня рано, — заметила Сакура, принимая у него из рук пакеты.
— Даже у гениев бывают промахи, — патетически заявил он. — О, я чую запах еды! Что это? Это съедобно?! Это можно есть?!
— Это карри. Это съедобно. Это можно есть, — сказала Сакура с улыбкой, заступая ему дорогу на кухню. — Но сперва надо вымыть руки.
— Да ладно тебе, я голодный как... как я! — Синдзи попытался прошмыгнуть мимо нее, но девушка опять преградила ему путь.
— Брат, если ты не будешь мыть руки, то можешь чем-нибудь заболеть, — сказала она мягко.
И в этот миг Синдзи стало страшно. Старые подозрения вспыхнули с новой силой, и зловредное воображение моментально нарисовало с десяток сценариев будущих событий, один страшнее другого.
'Брат обо мне заботится, значит я позабочусь о брате'.
'Я защищу своего братика'.
'Зачем братику выходить наружу? Здесь ему будет безопаснее'.
'Братик не ценит моей заботы, надо его связать'.
'Если я отрежу братику руки и ноги, он останется со мной навсегда...'
— Д-да, уже ид-ду, — пробормотал он, пятясь. — Не беспокойся, все в полном порядке, я никуда не денусь.
И побежал в ванную, оставив Сакуру в некотором недоумении.
Холодная вода, брызнутая в лицо, немного остудила мысли, пребывавшие в смятении после внезапного озарения. Ну правда, не может же такая скромная и кроткая девушка, как Сакура, стать домашним тираном? Не о том вообще думаешь. Надо побыстрее поужинать, да опять садиться считать. Если его идея верна, безопасно гасить кинетический импульс можно намного проще, и вовсе не нужно маяться с планетарной инерционной системой. Прибодрившись, он направился на кухню.
Накладывая себе рис с карри, он отметил, что Сакура сама устроилась рядом за столом, с чашкой чая в одной руке и извлеченным из библиотеки на втором этаже 'Закатом Багровой Луны' в другой.
— Интересно? — спросил он как бы невзначай.
— Да. Не знала, что в мире происходили такие масштабные события, — кивнула Сакура. — Может, кто-то из Истинных Предков еще остался в этом мире?
— Достоверно известно о двоих: Арквейд и Альтруж Брюнстад, причем последняя — полукровка, дочь Истинного Предка и смертного человека. Так же наверняка много где сохранились их усыпальницы. Дело в том, что когда Истинные Предки больше не могли сдерживать свою жажду, они погружали себя в вечный сон. Это не совсем смерть, но по факту именно она. Они держались за свою почти человеческую натуру, ценили ее и предпочитали самоупокоение безумию. Но вся беда в том, что если кто-то разыщет такую усыпальницу с недобрыми намерениями, то сможет разбудить спящего вампира, а сейчас ситуация такова, что с полноценным Властелином Демонов, как называли поддавшихся жажде крови Истинных Предков, справиться смогут разве что Аозаки Аоко и Маршалл-Волшебник Зелретч.
— А это кто? — с любопытством спросила Сакура.
— В смысле — 'кто'?! Ах да, ты же не знаешь...
Разделив внимание между сестрой и карри, Синдзи принялся рассказывать ей, кто такие Истинные Маги. Подобные ситуации не были редкостью. После памятной ночи, пришедшейся на день рождения Сакуры, она взяла в привычку приходить иногда вместе с ним в его укромную мастерскую. Сама она немного могла в плане обычной магии, поскольку главный, Гербовой Червь в ее теле, представлявший собой искусственную Магическую Метку, несущую в себе пятисотлетнюю историю магии Макири, находился в спячке, но ей, похоже, нравилось наблюдать за действиями самого Синдзи. Он, как мог, исправлял ее незнание общей теории, подсовывая ей то, что читал сам, а она в ответ рассказывала то, что знала о магии червей. Одной Акаше ведомо, каких усилий ей стоило спокойно перечислять разновидности различных червей и их свойства. Нехотя Синдзи стал признавать, что в плане внутренней силы она превосходит и его и вообще всех, кого он знал, на голову. Но что еще более важно, она рассказала о своем чародейском даре — Мнимых Числах.
Вспомнив об этом, Синдзи почувствовал, как на кухне становится жарко, несмотря на прохладную погоду за окном и отсутствие обогревателя. На самом деле, это ее признание было самым важным событием из всех. Не важно, что она вверяет в его руки свое измененное магией тело. Несущественно, как она проявляет свою заботу в быту. Даже то, что она хранит его тайны, ничто перед признанием во врожденном владении редчайшим подклассом Шестого Мнимого Элемента. Ассоциация Магов таких редких людей очень любила, особенно в препарированном и расфасованном в банки с формалином виде. В данный момент от подобной участи Сакуру в случае огласки могла спасти только протекция семьи Мато. Шики, конечно, говорил ему, что возможности Сакуры как мага огромны, но разговоры разговорами, а вот так запросто взять и узнать, что живешь под одной крышей с потенциальной Повелительницей Теней — это выводит из равновесия почище удара в висок лимонной долькой, в которую завернут золотой кирпич.
Еще больше он удивился только тогда, когда узнал, что своим элементом Сакура не владеет. И даже не представляет, что и как надо делать. Как на это реагировать, он не знал. С одной стороны, он был немного рад, что пока идет с опережением. С другой, такое пренебрежение практически уникальным талантом казалось ему личным оскорблением. Логику Зокена он решительно не понимал. Спору нет, в семье магов должен быть маг. В крайнем случае, его можно даже принять со стороны. Но какой смысл передать Метку, но при этом не объяснить даже базовые принципы и не развивать врожденные способности?
Покончив с ужином и перемыв посуду, они разошлись по своим комнатам. Правда, ближе к ночи Сакура все равно скорее всего заберется к нему под одеяло, уже разгоряченная и обнаженная, но пока она еще держит в руках свое либидо, можно заняться своими делами. Он выложил на стол свои записи, калькулятор и уже собирался приняться за работу, как подал голос Шики:
'Слушай, я тут прикинул кое-что...'
'Я весь внимание'.
'Деньги тебе нужны, так?'
'Есть такое'.
'Законность тебя не волнует'.
'Ну, я же маг. Стремлюсь им стать'.
'Людей убивать не любишь?'
'Нет'.
'А как относишься к убийству нелюдей?'
'С какой целью интересуешься?'
'Не отвечай вопросом на вопрос, ты не в Тель-Авиве'.
'Решиться на убийство нелюдя мне было бы проще, чем на убийство человека'.
'Хорошо, считай, что я поощряю тебя за серьезный прогресс в совершенствовании твоего Мистического Знака. Подойди к зеркалу, закрой левый глаз, начерти малый круг Трисмегиста и выполни заклинания рассеивания уз'.
'Зачем?'
'Ну ты ведь возмущался, что я тебе память заблокировал? Вот и снимай блок, раз что-то не устраивает'.
Ну и ладно. Подойдя к висевшему на стене небольшому зеркалу, Синдзи повел пальцем по воздуху, одновременно активируя магические цепи и выуживая из памяти виденный еще пару лет назад несложный магический круг.
— Attero! Dominatus! — отчетливо произнес он.
Ментальная задвижка в мозгу рассыпалась в прах. Воспоминания, до этого наглухо запертые где-то в подсознании, хлынули в разум могучим потоком. В глазах у Синдзи потемнело, он попятился на подкосившихся ногах и рухнул на кровать. События летних каникул, а точнее проведенная в компании Аозаки-сан неделя в Токио, встали перед глазами сплошной стеной. И это было не то, о чем стоило вспоминать.
Глава 9: Под красной луной
Август, 2001 год
— Используй свой Благородный Фантазм, Арчер! — повелевает Синдзи властно.
— Слушаюсь, мой Мастер, — Гильгамеш выхватывает из раскрывшихся Врат Вавилона Меч Разрыва и удар Энума Элиш превращает несущегося на них Сейбера в вихрь золотистых искр. На лице его Мастера, Тосаки Рин, написаны ужас и смятение, но убивать ее нет смысла, последний бой окончен.
Святой Грааль материализуется перед победителем Пятой Войны. Мир готов преклонить колени перед его обладателем.
— Теперь ты глава семьи Мато, а старым пням вроде меня давно пора на пенсию, — сокрушается дед Зокен.
— Для меня было честью служить тебе, Мастер, — Гильгамеш преклоняет колено.
— Ты пощадил меня, ты так благороден! Я буду твоей горничной! — заливается слезами Тосака.
— Неплохо для мальчишки, ты заслужил небольшую награду, — признает Аозаки-сан.
— Брат... — слышится из-за спины.
Синдзи оборачивается на звук. У него за спиной стоит Сакура, полностью обнаженная и с жуткой улыбкой на лице. Вокруг нее вьются и мечутся тени, настолько плотные, что кажутся вещественными.
— Брат, почему ты ушел и оставил меня одну? — шипит она. — Как ты мог бросить меня в этом пустом и мрачном доме, который я ненавижу?
Фигуры стоящих позади него людей превращаются в мерзкую черную грязь, с землей под ногами происходит тоже самое. Мир вокруг начинает стремительно гнить и распадаться, открывая взгляду бескрайнее море все той же багрово-черной жижи. Мутное багровое небо кажется затянутым дымкой, но вместо солнца в вышине виднеется громадная черная дыра, из которой вязким потоком изливается грязь. И только Сакура все так же стоит перед ним, желанная и ужасная в своей укутанной тенями восхитительной наготе.
— Тебя надо наказать, — почти ласково шепчет она.
Грязь под ногами разверзается хищным зевом. Бездонная черная пучина заглатывает Синдзи целиком. Для него этот кошмар отныне вечен, и от него нет спасения.
— Хах! — вырвался из горла полу-вздох, полу-вскрик.
Судорожно вцепившись в одеяло, Синдзи диким взглядом обвел комнату. Было темно, стоящий на тумбочке будильник показывал четыре часа утра. А левая рука затекла и почти не чувствовалась. Сакура, удобно для себя расположившаяся рядом с ним на кровати, проснулась от его вскрика и теперь смотрела на него сонным взглядом.
— Что случилось? — пробормотала она. — Снова кошмар?
— Угу.
— Что приснилось?
— Увидел деда в ночной рубашке и сомбреро, играющим на волынке, — раздраженно буркнул Синдзи. — И вообще, что ты тут делаешь?
Сакура потупилась и натянула на лицо одеяло. Вчера вечером после почти недельного перерыва она выжала его как тряпку, так что он всерьез забеспокоился, не случилось ли чего необратимого. Правда, после почти трехчасового марафона, она пришла в себя, оделась и ушла в свою комнату, но похоже снова забралась к Синдзи под одеяло уже после того, как он уснул. Спасибо хоть ночнушку одеть сообразила.
— Мне страшно спать одной.
— Блин... взрослая девушка, а ведешь себя иногда так, будто тебе четыре, а не четырнадцать. Сдвинься немного, я уже рукой шевельнуть не могу.
