...Айзек был на месте — АЭС работала, и начальника смены никак нельзя было сдёрнуть на стройку. На звук шагов Гедимина он обернулся и удивлённо мигнул.
— Помнишь, как считать прыжковые координаты? — спросил тот. — Вот эти три точки. Первая — завтра, три ноль-ноль, эти две... точно не знаю, но в пределах шести часов.
Айзек хмыкнул.
— Шести? Давай три, иначе сам запутаешься. Распишу тебе по секундам.
Гедимин благодарно кивнул. "Полчаса на посадку, оттуда — прыжок с поверхности, там не засиживаться," — напомнил он себе, выходя из отсека управления. "Опять нет времени на археологию..."
11 января 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк — галактика Вендана, планета Ириен
До официальной побудки оставалось три часа. Иджес не проснулся — Гедимин давно научился уходить неслышно.
"Похоже на турель," — сармат, остановившись посреди тёмного туннеля, шевельнул плечами — на них крепились излучатели, и угол схождения лучей можно было регулировать — и едва заметно усмехнулся. Свет ему был не нужен — каждый сантиметр пещеры он запомнил ещё во время прокладки. А скоро в туннеле должно было стать очень светло...
"Надеюсь, воздух он откачал," — подумал сармат, приводя в действие пульсирующие излучатели. Белая точка, вспыхнув посреди пещеры, залила всю её дрожащим светом. Проём, подсвеченный по краям, вёл в межзвёздный вакуум — тысячи световых лет до ближайшей галактики, горящей перед Гедимином ярко, как лампа, направленная в глаза. Сармат даже прищурился и стоял несколько секунд, вглядываясь в размытые спиральные рукава звёздного скопления, пока в наушниках не заверещал таймер.
"Три ноль-ноль," — он просунулся в межзвёздное пространство по пояс, вместе с излучателями на плечах, и повёл ими, сводя лучи в метре от себя. "Лишь бы не забыл про воздух..."
Свет за вторым проёмом показался сармату ослепительно-ярким. Чужая галактика исчезла. С той стороны проступили очертания откидного люка. Гедимин ухмыльнулся, снял со спины излучатели и, не размахиваясь, просунул их в двойное отверстие. Они упали куда-то вниз, звука он не услышал — да и не должен был.
"Не забыл," — довольно усмехнулся он, просовывая обе руки во второй портал. Одно движение — и он был на той стороне, на стартовой площадке москитного флота, и закрывающийся проём "на прощание" слегка прижал его ступню. Пальцы, прихваченные межзвёздным холодом, онемели, и сармат встал не сразу — несколько секунд он сидел на палубе, а на него изумлённо смотрели шестеро в серо-стальных скафандрах. Восьмиконечная звезда блестела на груди у каждого, сквозь лицевые щитки виднелись только глаза — одинаково расширенные от удивления.
"Без ракетомётов," — отметил про себя Гедимин, поднимаясь с палубы и сгребая в охапку излучатели. "Очень смелые... существа."
Один из "серых" притронулся к респиратору. В наушниках сармата тихо засвистело.
— Гедимин, приём, — услышал он и усмехнулся.
— Приём. "Стимфалида" готова?
Кресла пилотов "Стимфалиды" были очень удобны для человека, будто для него и делались. Гедимин протиснулся через бомболюк и лёг на кислородную станцию, положив под локти контейнер с субстратом. Суханов, перегнувшись через кресла, смотрел на него обеспокоенно.
— Ну как?
— Стартуй, — буркнул сармат. — Откроешь — и сразу закрывающим за корму. Порталы фонят...
Над ним беззвучно опустилась бронированная переборка. Несколько томительных секунд спустя бомбардировщик рванул с места — и сходу вывалился в невесомость. От резкого перехода у Гедимина заложило уши, а сердце на долю секунды переместилось под ключицы. Он вскинулся, пытаясь рассмотреть пилота, — как хрупкая "макака" выдержала прыжок? В наушниках послышался резкий выдох и потрясённый шёпот:
— Ох ты ж!..
— Ты жив? — встревоженно спросил сармат. — Василий, приём!
В наушниках раздалось фырканье, а затем — быстро оборвавшийся смех.
— Оно того стоило. Определённо, оно того стоило... Гедимин, приём. Вижу планету. Сторожевой корабль за ней. Он неподвижен. Захожу на материк выше экватора.
"Ириен," — Гедимин прикрыл глаза и улыбнулся. "Наконец я его увижу. Жаль, что не весь."
Пять минут спустя атмосфера Ириена встретила их, мягко толкнув в фюзеляж; Гедимин почувствовал слабый рывок — развернулись тормозящие выступы защитного поля. "Стимфалида" шла на посадку, и сармат надеялся, что за время падения не проломит переборку, — он практически чувствовал, как она выгибается под его весом. Цепляться когтями было не за что — с одной стороны была кислородная станция с её шлангами и взрывоопасными контейнерами, с другой — слой флии, единственная защита корабля от излучения, крошащего металл. Гедимин, рывком подтянув руку к лицу, взглянул на дозиметр, — "сигма" уже зашкаливала.
Полёт замедлялся; через считанные секунды корабль развернулся брюхом книзу, Гедимина больше не вдавливало в переборку, и он даже смог сесть. Они всё ещё снижались над "материком выше экватора", и сармат надеялся, что сторожевой корабль не заметит их раньше, чем Василий найдёт укрытие.
— Грёбаный насос! — раздалось в наушниках. "Стимфалиду" несколько раз встряхнуло, и она остановилась окончательно. Переборка над Гедимином поднялась. Сверху на него встревоженно смотрел Василий.
— Втиснулись в какую-то дыру. Сверху нас не видно, но если увидят — живыми не вылезем.
— Закрой рубку и открой мне люк, — велел Гедимин, подтаскивая к себе прихваченный на базе отбойник и оглядываясь на принайтованные со всех сторон контейнеры. "Кидать в ящики, ящики — в портал. Потом верну."
Переборка опустилась. Крышка люка разделилась надвое, втягиваясь в обшивку, и Гедимин выполз в пузырь защитного поля, поддерживающий на себе "Стимфалиду". Перекинув туда все ящики, он выбрался наружу — и замер, забыв и о ящиках, и об отбойнике, и об излучателях за плечами.
Они "втиснулись" в расселину между двумя, как сначала показалось Гедимину, невысокими, но протяжёнными плато. Скальные стены с волнистой, испещрённой мелкими ячеистыми отверстиями поверхностью поднимались над сарматом на полсотни метров. Сверху в проём сочился изумрудно-зелёный свет. Светилось всё — каменное крошево под ногами, скалы, зеленоватое небо. В неровном сиянии, режущем глаза даже сквозь тёмный щиток, всё выглядело ослепительно-чётким — каждое пятно узорчатого лишайника на камнях, "стебель" мха, покрывающего впадины, аккуратные округлые отверстия, выстроенные в цепочки, вдоль волнистых изгибов скал, каменные пластины, будто врастающие друг в друга многочисленными ложноножками...
Гедимин провёл ладонью по тёмно-зелёному камню, бездумно глядя, как блестят на едва заметных стыках щётки кристаллов, перевёл взгляд под ноги — там лежали обломки таких же камней, измельчённые в песок и мелкий щебень, скреплённые пластами мха и хранящие следы дождевых потоков. Плато приподнималось по направлению от носа "Стимфалиды"; тут было удобное русло, и, судя по следам на ещё влажной земле, во время дождей расселину затапливало на полметра. Гедимин ковырнул почву пальцем — на его броне заблестели мелкие сероватые песчинки. Чтобы определить их состав, ему не понадобился дозиметр.
"Ирренциевый песок," — он поддел почву ладонью, выбрав место подальше от мохового пласта. Она светилась насквозь. "Дожди смывали пыль со скал — и..." — он перевёл взгляд на ущелье. "Какие ровные края справа и слева. Разрушались с одинаковой скоро..."
Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он вскочил на ноги и посмотрел наверх. "Это же не скалы..."
Сармат стоял между двумя городскими кварталами. Они не были похожи на то, к чему он привык, и природные процессы заметно повредили их, убрав искусственно выглядящие выступы и сгладив очертания, — но теперь Гедимин чётко видел стены с "прорастающей" кладкой, плавные "лестницы" с выемками по бокам — под чьи-то небольшие, но цепкие конечности, "двери" и "окна", местами затянутые сингитовым "стеклом" — возможно, по следам металлических рам, первыми поддавшихся самопроизвольному синтезу и переродившихся в ирренциевую окись. Крупные проёмы виднелись напротив друг друга, и сармат практически видел перекинутые там мосты.
Что-то белесое блеснуло под ногами, и Гедимин услышал негромкий хруст. Он медленно опустился на землю, копнул, пальцем очертив края находки, и остановился, глядя в тёмную выемку, по краю проросшую серыми кристаллами. Это была крупная прочная кость, округлая, заметно вытянутая, с несколькими парами отверстий, засыпанных сингитовым песком. Гедимин посмотрел в сторону — взгляд уже угадывал под мокрой почвой другие останки, длинный раскрошенный скелет кого-то змееподобного.
— Гребучие форсунки! — потрясённо выдохнул кто-то над ухом сармата. — Это местный?!
— Был, — подтвердил Гедимин, недовольно щурясь на Суханова. Тот завернулся в защитное поле поверх скафандра — самое тонкое, едва-едва защищающее от налипания пыли — и стоял теперь, неотрывно глядя на кости. Сармат поднялся, чуть не сбив его с ног, покосился на бесполезный и даже опасный в таком ущелье отбойник и пошёл за ящиком. "Придётся рыть руками," — думал он. "Или крышкой. Сингитовая почва... Вот где Зелёные Пожиратели не голодают..."
Лопатка, сооружённая им наскоро из лишней крышки, легко поддевала влажную почву. Внизу пошли более крупные обломки — их сармат сгребал двумя ладонями, быстро наполняя контейнеры. Он старался не трогать мох и выкидывать обратно подвернувшиеся организмы — не то жуков, не то червей, не то мальков рыб. Кого-то из них он, не заметив, разрубил лопаткой и долго морщился, тщательно разгребая песок там, где собирался копать дальше.
Возвращаясь за пустыми контейнерами, он увидел Василия. Тот осторожно копал песок, расчищая череп. Зеленовато-белая кость уже лежала на виду; её нижняя часть была сильно раскрошена, но человек раскопал часть обломков и сложил рядом. Теперь он двигался в сторону, осторожно приподнимая моховые пласты.
— Зачем? — спросил Гедимин, остановившись над ним. Человек оглянулся на него, неопределённо махнул рукой и снова склонился над расчищенным черепом. Сармат провёл ступнёй по песку, обозначив протяжённость скелета под землёй.
— Здесь.
Когда он возвращался с полными контейнерами, рядом с Василием стоял один из его ящиков. Человек складывал на расчерченное дно обёрнутые ветошью куски. Яма, вырытая в песке, повторяла очертания скелета, угаданные Гедимином. Сармат недовольно сощурился.
— Куда его?
— К нам, — отозвался Василий, странно ухмыльнувшись.
— Будет фонить, — предупредил Гедимин. — Он весь пропитался.
— Решаемо, — бросил человек, укладывая очередную кость на подписанное место и сооружая перегородку из складок скирлина.
— Найдут при обыске — зароют вместе, — сармат невольно ухмыльнулся. "А ещё говорят, что я не в себе," — думал он. "Ну да, правильно. Тот, кто в себе, не взял бы сарматский крейсер..."
— А вас не зароют? — Василий махнул костью в сторону наполненных ящиков. Гедимин не удержался от смешка.
— Верно. Я заканчиваю. Сейчас переброска — и мы уходим.
Василий рассеянно кивнул — у него развернулась очередная кость, и выпал какой-то кусочек, и надо было срочно приложить его к месту отлома.
Гедимин отошёл подальше, к самому выходу из ущелья. Двояковыпуклая линза из защитного поля свернулась быстро, сложнее было откачать из неё воздух. Широкий портал он открывать не стал — достаточно было полуметра в поперечнике.
Ящики падали на той стороне, загромождая туннель; иногда сармат наклонялся и поправлял их, стараясь не думать, что его ноги и руки при этом разделяет несколько миллионов световых лет, — такие мысли сильно отвлекали. "Две тонны," — пульсировало в мозгу, заглушая всплывающую чепуху. "Две тонны руды. Ирренций. Кеззий. Ипрон."
— Корабль сдвинулся, — сказал за его спиной Василий. — Или сканер врёт, или нас видят.
Гедимин, сбросив в портал последний ящик, швырнул следом закрывающее излучение. По спине пробежал холодок. "Корабль движется по расписанию," — успокоил он себя — дрожащими руками неудобно было сводить лучи внутри линзы.
— Я открываю, — сказал он, не оборачиваясь. — Потом — в "Стимфалиду", на Луну, за корму — закрывающий.
— Я в рубке, — отозвался Василий. Воздух, застоявшийся в сыром ущелье, слабо качнулся, — люк бомбардировщика открылся и тут же захлопнулся. Перед Гедимином расширялось тонкое светящееся кольцо, за которым виднелась стартовая площадка — всё та же "альфа" на правой верхней палубе. "Сбился," — отметил он про себя, вспомнив, что целился в "бету". "Ерунда."
Он втиснулся в бомболюк, пинком закрыл его за собой и распластался поверх кислородной станции. У его левого плеча стоял принайтованный контейнер, завёрнутый в защитное поле, — последний оставшийся на борту.
..."Я был на Ириене," — Гедимин, тяжело повернувшись на дне капсулы, открыл глаза и приподнялся, держась за края. Вязкий раствор меи стекал по его плечам, вытягиваясь в нити и капая в тёмно-красную лужу. На часах было полшестого.
— Гедимин, приём, — по ту сторону защитного поля проступил серый силуэт. Суханов, сбросив испачканный скафандр в соседнюю капсулу, переоделся и вернулся, и сармат, увидев его, облегчённо вздохнул. "Мы были на Ириене," — он едва заметно усмехнулся. "Не думал, что так привяжусь к "макаке". Но — мы были на Ириене..."
— Мне нужен доступ в активную зону, — сказал сармат, поднимаясь во весь рост и стряхивая с брони остатки красного раствора. Запоздало сработал душ, но липкая масса не хотела отделяться — вода размывала её медленно, окрашивая лужу под ногами в розовый.
Когда Гедимин прошёл сквозь люк и привычным жестом сдвинул ипроновые пластины на висках, красные пятна ещё оставались на его броне. Под излучением реактора они медленно темнели, сливаясь с общим фоном. "Потом отчищу," — решил Гедимин, с досадой покосившись на "грязный" рукав. "Двадцать минут до подъёма..."
Тёплые волокна дрожали на его висках, оплетая голову от затылка до переносицы, пока сармат переставлял твэлы и заделывал едва заметные повреждения. Он настоял на том, чтобы насосы запустили в усиленном режиме, но температура начала падать далеко не сразу. Отойдя в сторону и проследив, как белесое свечение топливных сборок сменяется зелёным с уклоном в синеву, он довольно кивнул и вскинул руку в прощальном жесте.
— Я уйду, — прошептал он, едва шевеля губами. — А ты останешься. Они выглядят разумными. Попробуй выйти на связь.
Дрожь волокон на коже, возможно, была ответом, но сармат так и не научился переводить эту "речь". Люди, обступившие его за камерой дезактивации, выглядели взволнованными, о чём-то спрашивали, но Гедимин слышал только шум крови в ушах.
— На палубу, — бросил он, покосившись на часы. Времени оставалось в обрез — ещё немного, и координаты, вычисленные Айзеком, закончатся, и открытый портал, сместившись вместе с Луной, вмурует сармата в горную породу.
На палубу вместе с ним прошёл только Суханов. Он стоял поодаль, наблюдая за светящейся точкой и расширяющимся кольцом с освещённой палубы в темноту. Впрочем, на той стороне было не так уж темно, — защитное поле, покрывающее сброшенные в туннель контейнеры, горело зелёным огнём, бросая блики на стены.
