Вольные маги и заклинатели.
Обе категории в Ассоциации презирались, поскольку имели наглость использовать магию как обычный грубый инструмент, а не средство и цель познания окружающей вселенной. Но в критических ситуациях именно их навыки зачастую оказывались наиболее эффективными. Хотя от того не менее вульгарными. Приняв решение, глава очинил гусиное перо, макнул его в чернильницу и начал писать приказ.
* * *
Два дня спустя
— Ну что, Синдзи, ты готов? — голос старого мага, казалось, сочился предвкушением.
— Готов, готов, — пробормотал парень, старательно глядя в сторону. — Режь уже.
Правой рукой он положил в рот деревянный брусок и с силой закусил его. Левая тем временем покоилась на каменной подставке. Зокен стоял рядом и сверялся с записями в какой-то жуткой древней на вид книге. Черт, неужели нельзя было воспользоваться нормальным скальпелем? Специально же купил! Хотя, скорее всего, нельзя было. Надо будет потом подробнее разобраться в механизме. Угу... потом... до этого "потом" еще дожить надо.
Черви-фамилиары деда буквально облепили левую руку Синдзи от кисти до плеча плюс само плечо и даже забрались на спину, готовясь по первой же его команде запустить свои жвалы в его плоть. Действуя синхронно, они могли за считанные секунды сделать разрезы требуемой формы и глубины. Пытаясь подавить вызванную волнением дрожь, Синдзи перебрал в уме все подготовительные операции. Инъекция иммуноподавителя — готово, еще утром. Увеличенная доза верапамила для понижения кровяного давления — готово. Инъекция амикапроновой кислоты для улучшения свертываемости крови — готово, вон пустой шприц рядом валяется. Приняты все возможные меры, чтобы снизить ущерб для организма... но все равно риск велик. Достаточно ли было той подготовки, которую проводил Зокен? Достаточно ли точно они с Шики сумели воспроизвести последовательность действий для создания Нейронного червя? Достаточно ли точно удалось снять копию с единственной доступной магической метки?
Синдзи покосился на молчаливо стоящую рядом Сакуру. Копию пришлось снимать с ее метки, и она имела полное право на него злиться. Мало того, что для этого Зокену пришлось активировать в ней Гербового Червя, что само по себе могло ее убить, но и сам Синдзи должен был использовать на ней абсорбер, чтобы считать информацию. Дед легко мог управиться сам, но потребовал, чтобы Синдзи сделал это своими руками. Разумеется, на этот раз абсорбер был изготовлен не в виде пули, но так или иначе, для Сакуры эта процедура была более чем болезненной. Хотя он потом извинялся перед ней как мог, именно в тот период сестренка заметно охладела. Расчет, надо полагать, у деда был именно на это. Провалиться в дебри логики Синдзи не дал голос Зокена:
— Начинаем, — сухо сказал он.
Десятки червей-мечекрылов, чьим единственным предназначением было рвать и резать, единым движением вгрызлись в его тело. До этого момента Синдзи думал, что научился терпеть боль. Боль в мышцах после пробежек и упражнений, боль вызванная активацией магических цепей, боль от сожженной кожи, разорванных связок и переломанных костей — тем летом, против Возвращенной. Неописуемая языком фантомная боль от пожирания заживо, каждую ночь, в одном и том же кошмарном сне. По сравнению с ядовитыми жвалами мечекрылов все это оказалось легкой щекоткой. Он не издал ни единого крика, просто потому, что перехватило дыхание.
Последующее Синдзи скорее воображал, чем наблюдал воочию. Он вообще старался не смотреть влево, чтобы не видеть сплошной кровавый фарш, в который превратилась его рука. Тем временем Сакура, следуя указаниям деда, извлекла Тенями из колбы Нейронного червя и принялась аккуратно натягивать его на руку, будто рукав. Сейчас он был уже не похожей на живое существо личинкой, а скорее сгустком эфирных нитей, имеющим довольно сложную сегментированную структуру и существующим одновременно на материальном и духовном уровне. Так выглядела магическая метка семейства Макири, которую в изначальном виде уже никто не получал несколько поколений.
Каждая тончайшая нить помещалась в свой, специально под нее подготовленный разрез. Узор, составлявший метку, в точности повторял узор из нанесенных ран. Теперь начинался самый главный этап — сращение. Нити приходили в контакт с нервами и магическими цепями, соединялись с ними. Именно из-за этого этапа подготовка к передаче метки порой растягивалась на годы, когда наследника даже заставляли раз за разом ломать себе кости, просто для того, что бы он хоть немного свыкся с болью. Это было не просто невыносимо. Боль от метки затрагивала не только и не столько нервные рецепторы, сколько была проявлением нежелания души принимать в себя инородный объект. Сам факт применения магии шел вразрез с законами природы, человеческое тело не было предназначено для этого, и концентрированная, материализованная магия, которую собой представляла метка, означала надругательство над собственной человечностью. Сбежать от этой боли было невозможно. Потерять сознание — недопустимо, нужно было непрерывно поддерживать активность собственных цепей.
'Ну, сколько еще терпеть?! Я же не железный! Дед!'
Разрезать, образовать контакт, срастить... разрезать, образовать контакт, срастить... одна и та же операция повторялась раз за разом, для каждого сегмента метки. Всего семьдесят пять цепей, собранные за пятьсот лет существования рода Макири. Может, не самого высокого качества, но вполне функциональных. В глазах мутнеет, то ли от боли, то ли от кислородного голодания. С усилием Синдзи заставил себя протолкнуть в легкие немного воздуха, чтобы остаться в сознании. Разрезать, образовать контакт, срастить...
'Дед, ты специально затягиваешь все это?!'
Все остальное тело практически не ощущается. Есть только состоящая из боли рука. Невозможно даже просто шевельнуться, как ни напрягай мускулы. Это что, это Тень? Ну да, она самая. Сакура держит его крепко, на ее лице застыло странное выражение, словно она в ужасе от того процесса, в котором ей приходится участвовать, но в то же время искренне наслаждается происходящим. Невольно в парализованный болью разум вползает мысль, что на самом деле она всегда его в глубине души ненавидела, и что все его усилия заранее обречены на провал. Или это как-то по-другому называется? Нет, серьезно, я тебе не подушка и не игрушка.
Разрезать, создать контакт, срастить...
Окружающий мир почти полностью затмевает темная колышущаяся масса. Черви? Вроде нет. Дым? Но ему неоткуда тут взяться. Постепенно через завесу боли пробивается понимание, что это та же самая жижа, в которой он тонет каждую ночь. Откуда-то издалека, с другого конца узкого и длинного тоннеля, до Синдзи доносится испуганный вскрик Сакуры и гневные отрывистые окрики деда. Где-то рядом устанавливается барьер против хищных духов, наложение мощных сковывающих заклинаний, одно за другим впивающихся в его тело, ощущается как удары кнута. От ног к макушке поднимается ощущение чего-то теплого и шевелящегося. Это 'что-то' буквально выкачивает его запас ОД, одновременно изолируя его от внешних источников. Темная волна, затопившая сознание, угасает так же, как поднялась.
Сколько это уже продолжается — несколько минут или несколько часов? На левой руке сейчас нет часов — ее полностью облепили какие-то плоские черви, которых он до этого не видел. Белые, с красными гребнями по бокам, густо сочащиеся слизью. Чем-то похожие из-за расцветки на, хи-хи-хи, кареты скорой помощи.
'Э, а ведь уже не больно... не настолько больно'.
Постепенно возвращается ясность мышления, больше не подавляемое болью сознание начинает анализировать обстановку. Черви, скорее всего, выделяют обезболивающую и ускоряющую заживление слизь — выглядит мерзко, но полезно. Сакура стоит рядом, вся в поту и с трудом держится на ногах, потратив много сил на Тень — это как он должен был вырываться, чтобы заставить ее так выложиться? Повернувшись, Синдзи взглянул на деда. Тот, к его изумлению, тоже выглядел вымотавшимся и очень злым. Впившись во внука взглядом, он тихо проскрежетал:
— Ну, Синдзи, не хочешь мне ничего рассказать?
— Не понимаю о чем ты, — честно ответил тот. — Мы закончили?
— Закончили, — сухо подтвердил Зокен. — Следует выждать неделю, прежде чем твои раны окончательно заживут и можно будет начать упражняться с меткой. До этого момента забудь, что она у тебя есть. Сакура! Унеси это отсюда, живо!
Девушка торопливо кивнула, спеленала ничего не понимающего брата Тенью и направилась к выходу из подвала. Живой ковер из червей расступался перед Сакурой, будто те боялись даже находиться рядом с ней. Зокен проводил обоих тяжелым взглядом, сел прямо на каменный пол и позволил фамилиарам укрыть себя с головой. После такой работы ему нужен был долгий отдых и время на размышления.
Сакура дотащила Синдзи аж до кухни, и только потом соизволила развоплотить Тень. Вытащив из шкафчика аптечку, она потянула к себе его руку и принялась заматывать ее бинтом. Синдзи украдкой взглянул и тут же пожалел об этом — зрелище было, мягко говоря, не аппетитное. Черви затянули раны, не давая образоваться слишком широким рубцам, но от запястья до самого плеча и дальше кожу покрывала густая сеть глубоких багровых борозд.
'Шики, — позвал Синдзи мысленно. — Как думаешь, это стоит отметить?'
'Я бы не стал, — голос альтер-эго сегодня был мрачен. — Все-таки надо было тебя побольше погонять, ты почти потерял рассудок от боли'.
'Но ведь обошлось. Серьезно, все завершилось наилучшим образом! Отвертелся от фамилиаров дедули, получил магическую метку — да более удачного стечения обстоятельств и желать нельзя'.
'Сколько раз тебе повторять, чтобы ты мыслил шире? Ты обратил внимание на Зокена?'
'Ну, он вроде рассердился, правда, я не понял на что'.
'И буквально пинками выгнал вас обоих из подвала. Приятель, не хочу омрачать твою, да и свою, радость, но, кажется, мы влипли. Причем конкретно'.
'То есть? Хватит говорить загадками, бесит'.
'Ты не помнишь? В общем, подсознание восприняло происходящее как угрозу. Произошло частичное развертывание Зеркала Души. На полное раскрытие нужно пятьсот единиц, но у тебя в распоряжении было семьдесят, этого хватило на высвобождение малой части'.
'В смысле? Как я мог что-то там сделать с Зеркалом Души, если я не умею им пользоваться?'
'Зато я умею. И умеют мои цепи. Которые сейчас в тебе'.
'Ладно, ладно, оставь лекцию для другого раза. Значит, частичное раскрытие?'
'Да. Я успел перехватить контроль и погасить его, так что возмездия со стороны Силы Противодействия можно не опасаться. Но вот Зокен меня беспокоит. С осколками проклятого Грааля он уже имел дело, а значит, мог распознать, что с тобой произошло'.
'Блин... объясни, что не так с этим Зеркалом? Как оно связано с Граалем?'
'А то ты не знаешь... Ангра-Манью живет в тебе, и Зеркало Души есть Ангра-Манью. Блин, как бы он нас в оборот не взял, за компанию с сестренкой. Ладно, оставим пока. Лучше пока сосредоточься на изучении метки и того, что в ней есть. Все-таки, семьдесят пять цепей — это немало. В сочетании с уже имеющимися у тебя — более восьмисот единиц праны при предельном наполнении'.
'А чем чревато такое частичное раскрытие?'
'Чем-чем... Ангра-Манью — овеществленное проклятие человечества, вот и думай, что будет, если выпустить небольшую его частицу из собственного разума'.
Синдзи подумал и выдал предположение:
'Может, спустимся в подвал и потолкуем с дедом, кто тут главный теперь?'
'Губу закатай. Сперва научись пользоваться меткой и не падать при этом в обморок от боли. И вырежи уже у себя в памяти — в магии ничего не дается задешево. Если ты воспользуешься силой Ангра-Манью — он воспользуется тобой'.
— О чем задумался, брат? — спросила Сакура, выдергивая его из диалога с самим собой.
— Да так... о птичках, — попытался отшутиться Синдзи, но затем посерьезнел. — И когда тебя стали интересовать мои мысли?
— Ты меня очень напугал, там, внизу. Мне показалось, что ты решил меня убить.
— Не понимаю, о чем ты. Я от боли даже не соображал, что происходит. А что-то случилось?
— Да... там была какая-то черная жидкость... она вдруг пошла из твоих ран вместо крови, — девушка осторожно потрогала его забинтованную руку. — И еще у тебя вдруг лицо стало страшным.
— Еще более страшным, чем обычно? — Синдзи все пытался обратить все в шутку. — Да брось. Тебе, наверное, показалось. Я понимаю, что многочасовое сидение в подвале и зубрежка по ночам не способствуют красоте, но я же мужчина! Мне надо быть чуть-чуть симпатичнее гориллы, а остальное — излишества. Да и с чего тебе волноваться про мою внешность?
— А ты считаешь, что об этом должна волноваться Тосака-семпай? — вдруг тихо сказала Сакура.
Этот тихий, почти шепчущий голос внушал больший страх, чем дед Зокен и зороастрийский Бог Зла в придачу. В то же время Синдзи не верил своим ушам. Она что... РЕВНУЕТ?! И главное к кому!
— Сакура, ты понимаешь, что только что сморозила самую большую глупость, которую я своей жизни слышал не от Эмии?
— Вы так мило беседуете иногда... — она медленно опустилась ему на колени. — Хотя ты постоянно зовешь меня с собой, я чувствую себя там лишней.
'Дура ты все таки, сестренка. Единственный лишний там я'.
— Ты в курсе, что эта тварь спит и видит, как размазать мои кишки по половине города? Я без оружия за порог не выхожу, мы общаемся в школе исключительно ради поддержания имиджа, — Синдзи перехватил руку сестры, блокируя собственной праной активность ее магических цепей, во избежание появления Тени. — И между прочим, может хватит постоянно за меня держаться? Вероятно, ты об этом еще не задумывалась, но я вполне смертный человек, и отнюдь не вечен. А что если я вдруг со мной что-то случится? Или мне придется уехать в другую страну на несколько лет? Сакура, добрый и хороший братик не всегда будет рядом. Он может уйти, уехать, умереть, или даже перестать быть добрым и хорошим.
Сакура молчала, но вид у нее был такой, будто он влепил ей пощечину. Синдзи продолжил:
— С ТВОЕЙ сестрой меня не связывает ничего кроме желания убить с ее стороны. И я бы хотел, чтобы ты в этом не вымазывалась. А сейчас будь добра, слезь с моих колен, мне нужно встать.
Ссадив с себя Сакуру, он прошел к себе, переоделся в чистое и пошел в прихожую. Пока он обувался, Сакура снова его настигла.
— Куда-то опять уходишь?
— Ага, сделаю пару кругов вокруг квартала перед сном.
— Но у тебя рука...
— Так рука же, не нога. Знаешь, где-то на западе были лет тысячу назад такие специально дрессированные бойцы, которым в бою отрубали правую руку, а они просто брали меч в левую и продолжали сражаться. Как их называли-то... барсуки что ли...
Воспользовавшись заминкой сестры, он выскочил наружу, захлопнул дверь, в три прыжка преодолел расстояние между крыльцом и воротами, перемахнул через них не открывая и только тогда позволил себе облегченно выдохнуть.
'Мой дом ужасен', — в который раз пришла ему на ум очевиднейшая мысль.
