"Два метра в поперечнике," — Гедимин, нажав кнопку пуска, отошёл на пару шагов и стал ждать, слушая писк таймера. "Тесновато, но пройти можно."
Прокол должен был соединить две области вакуума, пульсация задавала расстояние до источников гравитации и плотность вещества, — до сих пор ошибок не было, и можно было не опасаться резкого перепада давления, но на всякий случай Гедимин опустился на грунт, запустил пальцы в рыхлую массу, дотянулся до "материка" и заякорился. "А если бы там была плотная материя, — как бы оно рвануло?" — на секунду задумался он, но тут же одёрнул себя — таймер замолчал, и прожигатель испустил два узких зелёных луча. Невооружённым глазом нельзя было определить, где они сойдутся, — они шли под небольшим углом друг к другу, но Гедимин точно знал место схождения — в тридцати метрах от него, в трёх — над поверхностью.
Тысячную долю секунды спустя пространство в точке схождения всколыхнулось и лопнуло, края разрыва зажглись неприятным белесым светом. Прожигатель скользил по кругу, оставляя за собой трепещущее светящееся кольцо с неровными краями. Неровности быстро, почти неуловимо выравнивались, и по мере этого круг расширялся, незаметно прибавляя то по сантиметру, то по десятку. Гедимин изумлённо мигнул, — это явление он наблюдал впервые, и ему стало не по себе.
Прожигатель уже проехал половину пути; в верхней точке траектории он на секунду остановился, "отбивая" очередную пульсацию, и двинулся было дальше, но Гедимин, внимательно наблюдающий за лучами, растерянно мигнул и резко выпрямился — они стали ощутимо тусклее. Непрерывная полоса порталов сузилась, узкий участок, едва появившись, начал зарастать невидимой "мембраной". Гедимин шагнул к прожигателю и придержал его, свободной рукой вскрывая корпус. "Стержень. В верхней точке он выдвигался наполовину. Видимо, застрял... Да, так и есть," — Гедимин досадливо сощурился на выдвинутый слишком далеко обсидиановый стержень. Плотность омикрон-потока упала на порядки, альфа-излучение, усилившись, уже начало нагревать ирренций, — красным он ещё не светился, но пальцы уже согревал. "Я же всё проверил. Как его заклинило?!" — Гедимин ошалело мигнул, но быстро опомнился и мягко надавил на стержень, возвращая его в правильное положение. "Закончу — проверю..."
Эту короткую мысль он додумывал, рухнув на грунт в десяти метрах от экспериментальной установки; ещё пять метров его волокло, но когда он остановился и приподнялся на локте, не обращая внимания на боль, обломки прожигателя ещё висели над поверхностью. Он разлетался на куски невероятно медленно, что-то раздирало его изнутри, вышвыривая наружу ослепительные пучки зелёного света, а снизу, между кружащимися обломками и нетронутым рыхлым грунтом, повис зыбкий колышущийся конус синевато-зелёного свечения. За невероятно долгую секунду Гедимин успел разглядеть его структуру — наползающие друг на друга полотнища различной яркости, пронизанные тонкими яркими "нитями", а потом конус разомкнулся, выписав на нетронутом грунте оплавленную восьмёрку, и погас. Обломки установки брызнули во все стороны, сармата отшвырнуло назад и впечатало спиной в камень.
Он остался в сознании, даже смог подняться, — но голова отчаянно кружилась, а правая рука бессильно болталась. Ощупав грудь и плечо, сармат обнаружил обломок, впившийся в броню. Пробить её он не смог, но пластины вмялись в тело — и, кажется, что-то сломали. Дышать было больно, шевелиться — ещё больнее. Привычно перейдя на "остров ясности", Гедимин огляделся в поисках излучателя. Его расшвыряло по большой площади, обломки глубоко зарылись в грунт, оставив в нём узкие воронки. Сармат опустился на колени, поворошил почву, — найденный кусочек обсидиана был ещё горячим, заметно оплавился и ярко светился. Дозиметр испустил предупреждающий писк, Гедимин кивнул и тут же сощурился от боли — движение потревожило повреждённую ключицу.
— Hasu! — выдохнул он сквозь зубы, пытаясь подняться. "Датчики," — пульсировало в мозгу. "Найти датчики. Установить природу конуса. Я должен знать, что это. Должен знать."
Через пять шагов его повело в сторону, и он тяжело рухнул. Боли не было; кровь оглушительно стучала в ушах, изнутри накатывала странная слабость. "Датчики," — он с трудом пошевелил пальцами, пытаясь включить передатчик, но пластины на рукаве не двигались. "Забрать датчики. Я должен знать, что это..."
15 апреля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Датчики, — медленно, с трудом шевеля губами, проговорил Гедимин — и только после этого открыл глаза. Услышать его было некому. Сверху лежала матовая крышка медицинского автоклава, снизу колыхалась вязкая желейная подстилка, правую сторону груди и правое плечо прикрывал непрозрачный фиксатор, из-под которого торчали трубки, уходящие в стену автоклава. Гедимин пошевелил правой кистью, попробовал согнуть руку в локте — плечо слегка заныло.
"Вызвал помощь?" — сармат попытался вспомнить, что было перед тем, как он потерял сознание. "Не помню. Маловероятно."
Он поднял здоровую руку и постучал по крышке. Неприятное ощущение слабости вернулось, звук получился еле слышный, но с той стороны что-то зашевелилось, по крышке прошла тень, и она немного сдвинулась, позволив сармату увидеть кусок потолка и размытое лицо медика, склонившегося над ним.
— Датчики, — повторил он. — Пусть найдут. Это важно.
— Да чтоб тебя, — пробормотал медик. — Не трогай дренаж!
Он щёлкнул каким-то переключателем над головой сармата, и тот почувствовал непонятное движение и странную прохладу под рёбрами. Грудная клетка непроизвольно расширилась, втягивая воздух; от неожиданно сильного вдоха у сармата закружилась голова.
— Тебя нашли полумёртвым, теск. А ты про датчики, — медик с грохотом задвинул крышку на место, тень снова прошла по ней и исчезла. Гедимин досадливо поморщился. "Дренаж?" — он вспомнил странный наплыв слабости после ранения. "Видимо, внутреннее кровотечение. Неприятно."
Он снова постучал в крышку, но на этот раз никто не подошёл. Сармат откинулся на спину и прикрыл глаза, восстанавливая в памяти последнее испытание прожигателя. "Меня отбросило до разлёта осколков. Чем?" — всплывший первым ответ "воздушной волной" был очевидно бессмысленным, и сармат еле слышно фыркнул. "И эти обломки... Они просто парили над грунтом. Их подбросило, и они висели там. И этот световой конус..." Он тихо застонал. "Повторить эксперимент. Я должен знать, что это было."
16 апреля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
В последние дни Гедимин просыпался нечасто — медики, недовольные его попытками выбраться из автоклава и обсудить с ними вопросы ядерной физики, вливали в него что-то снотворное с утра до ночи. Это вещество расслабляюще действовало не только на тело, но и на мозг, — найти несчастный катетер и выдернуть его ко всем астероидам сармат периодически хотел, но так и не собрался это сделать. Сейчас, ещё не проснувшись, он снова вспомнил о катетере; шевелиться не хотелось — была почти стопроцентная вероятность, что через секунду сознание снова отключится — но в автоклав проник неприятный сквозняк, и верхняя часть груди странно саднила. Прислушавшись к ощущениям, сармат обнаружил, что по его коже водят чем-то холодным и не то мокрым, не то липким, сверху вниз, заметно в стороне от раны — и начинается это движение именно в саднящей области. "Странно," — заключил Гедимин и открыл глаза.
На краю автоклава сидел Кумала. Рассеянно улыбаясь, он вёл по груди сармата узким, тонким до прозрачности лезвием. Надрез, на секунду побагровев, тут же затягивался, оставляя исчезающую белую полоску на серой коже. Встретившись взглядом с Гедимином, Кумала дружелюбно улыбнулся и поднял свободную руку в приветственном жесте.
Схватить его сармат не смог — промахнулся на какие-то миллиметры. Кумала скатился с края автоклава и проворно отскочил в сторону. Когда Гедимин выпрямился, конструктор стоял у двери и держал на виду пустые руки.
— Мне очень жаль, что я потревожил вас, — сказал он с извиняющейся улыбкой. — Я прошу прощения.
— Псих, — выдохнул Гедимин и сделал ещё один шаг к двери. Если бы не снотворное в крови, он бы догнал Кумалу, — но сейчас тот был в разы быстрее.
— Я не должен был этого делать, — признал Кумала, остановившись в проёме открытой двери. — Надо было сдержаться. Я старался не причинять вам боли. Повреждения очень малы и скоро...
Гедимин покосился на приборную панель справа от себя в поисках чего-нибудь, что можно бросить, но дверные створки уже сомкнулись. Сармат выдохнул сквозь зубы, щурясь на сработавшие замки.
— Что там? — в отсек заглянул недовольный медик. Гедимин повернулся к нему, прикоснулся к груди чуть ниже ключиц, — на пальцах осталось липкое. Отчего-то верхние надрезы не зарастали; от нижних уже не осталось и шрама, верхние всё ещё саднили.
— Кумала, — ощерился Гедимин.
— Вот полоумный, — пробормотал медик, протирая порезы сармата влажным тампоном. — Это он сделал?
— Не я же, — буркнул Гедимин, вынимая из руки катетер. Медик недовольно сощурился, но промолчал, — всё равно игла от рывков сармата выскочила из вены.
— Он сюда часто заходит, — сказал он. — Но обычно только сидел и смотрел. Он в общем-то соображает...
Гедимин выдохнул с присвистом, и медик замолчал.
— Как он вообще сюда попал? — сармат кивнул на дверь. — Хольгер сюда прийти не может. А эту ходячую слизь вы пускаете.
Медик ухмыльнулся, на всякий случай отступая на пару шагов.
— Его никто не пускает. Он что-то сделал с замком. Добавил свой код, что ли...
— Ну так убрали бы! — фыркнул Гедимин. Порезы наконец затянулись, в голове немного прояснилось, но очень хотелось кого-нибудь убить.
— Мы не механики, — отозвался медик. — А ты спи дальше. Видел, что с регенерацией? Все ресурсы брошены на заживление ключицы, даже порезы не затягиваются. Тебе ещё три дня лежать.
— Полежишь тут, — Гедимин потёр затянувшиеся ранки. — Не отключай меня больше. Вечером посмотрю, что у вас с замками. А Хольгера могли бы пустить. Он по крайней мере не псих.
— Чтобы кого-то пустить, надо, чтобы он хотя бы пришёл под дверь, — хмыкнул медик. — А Хольгер ещё ни разу не подходил. Ладно, не хочешь лежать в автоклаве — иди на кушетку.
Снотворное выветривалось медленно — первые два часа Гедимин дремал на кушетке, вскидываясь от любого шороха, потом, вспомнив о Кумале, нехотя встал и пошёл искать скафандр. Найти удалось только небольшой ремонтный комплект — броня сармата дожидалась владельца в жилом блоке. "Сойдёт," — решил Гедимин и, выспросив у медиков код, вышел в коридор.
Он не знал точно, где находится, — в каком-то из многочисленных отсеков Биоблока, выделенных под лечение пострадавших, а не под эксперименты биологов, медиков и генетиков. В обе стороны тянулся плавно изгибающийся коридор, вдоль одной стены угадывались замаскированные люки медотсеков и спрятанные под обшивкой турели, направленные на глухую стену. Гедимин покосился на них, но отвлекаться не стал.
"Давно я не работал с ремонтными комплектами," — думал сармат, копаясь в щите управления. "Отвык. А когда-то обходился куском фрила."
"Неисправность" обнаружилась быстро — едва заметный "жучок" — встроенная ячейка с добавленным кодом доступа. Гедимин выдрал её из панели и тщательно растёр в кремниевую пыль. Когда хруст прекратился, за плечом сармата послышался тихий удручённый вздох. Обернувшись, Гедимин увидел Кумалу.
Конструктор стоял поодаль, застенчиво улыбался и сжимал что-то в ладони. На скальпель или станнер это не было похоже, но Гедимин на всякий случай перехватил поудобнее самый тяжёлый инструмент, попавшийся под руку.
— Не пугайтесь, — попросил Кумала. — Я пришёл извиниться за утренний... инцидент. У меня не было намерений навредить вам...
Гедимин ждал, что его удар пройдёт мимо цели — конструктор, когда хотел, был быстрее бластерного разряда — но в этот раз он не промахнулся, и Кумала, мотнув головой, осел на пол. Гедимин изумлённо взглянул на свой кулак, покрытый чёрными брызгами, и качнулся назад, ожидая, что конструктор уже перешёл в наступление. Но Кумала так и сидел на полу, даже не пытаясь защититься, и кровь сочилась из лопнувшей губы и пачкала подбородок.
— Простите меня, — попросил он, жалобно глядя на Гедимина. — Я напугал вас. Мне не следовало входить туда. Я же помню, что вы не хотите быть со мной. Я помню. Я только принёс вам подарок.
— Что?! — Гедимин изумлённо мигнул.
— Возьмите, — Кумала разжал кулак и протянул сармату ладонь, на которой лежало что-то плоское. Гедимин осторожно прикоснулся к предмету, жалея, что на нём нет скафандра, но ничего не случилось. Вещица оказалась медальоном — с одной стороны было изображено ядро атома, с другой помещалась в тонкой рамке фотография — сармат, выпрямившийся во весь рост и вскинувший руки, в пустом корпусе реактора. Гедимин замигал, растерянно глядя на "подарок".
— Где ты это взял?
Кумала только усмехнулся. Казалось, что разбитая губа совершенно не беспокоит его, — он даже не прикасался к ней.
— Можно мне встать? — спросил он, поджимая под себя ноги. Гедимин, убрав медальон в нагрудный карман, задумчиво смотрел на конструктора. Ему было не по себе.
— Вставай, — сармат протянул ему руку. — Я не буду тебя бить. Просто не лезь ко мне, и всё. Я тебе не самка.
Кумала проворно поднялся на ноги, двумя руками держась за протянутую ладонь, — не было никакой необходимости так в неё вцепляться, поднялся конструктор сам, и довольно ловко, но отпустил он Гедимина не сразу.
— Спасибо. Вы благородный сармат, Гедимин, жаль, что здесь это некому оценить. Может быть, вам что-нибудь нужно? Мне до сих пор неловко, и если возможно как-то это компенсировать...
Гедимин отодвинулся к двери и хотел было рявкнуть на Кумалу, чтобы тот наконец отлип, но остановился, огляделся по сторонам и плотно прикрыл створки.
— Ты сюда добрался. Можешь привести сюда Хольгера? Он не знает, где я. А у меня к нему дело. Приведи, и будем считать, что всё закрыто. Но больше ко мне не лезь.
Кумала криво улыбнулся, глядя поверх головы Гедимина, — для этого ему пришлось запрокинуть голову.
— Хольгер Арктус? Да, это совсем не трудно. Мне будет позволено пройти вместе с ним?
Гедимин качнул головой.
— У нас свои дела. Ты не атомщик, тебе это ни к чему.
Кумала вздохнул.
Он ещё стоял в коридоре, когда Гедимин вернулся к починке замка, — после извлечения лишней детали нужно было соединить оставшееся в рабочую схему. Пять минут спустя сармат вернул на место все крышки и оглянулся — Кумалы уже не было. "Приведёт или нет?" — подумал Гедимин. "Странный он всё-таки."
В медотсек он вернулся приободрившимся и — по сравнению с недавним своим состоянием — полным сил и желания работать. Одного замка ему показалось мало; оглядевшись, он нашёл заброшенного вида установку и вскрыл её. Медик, заглянувший на шум, выразительно хмыкнул и постучал по плечу сармата:
— Эй, ты зачем туда полез?
